Велик (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна

Пояснения

[1] Всем известно, что укус тарантула заставляет человека плясать тарантеллу. Но лишь недавно натуралисты Белого Света обнаружили пауков, укус которых отправлял жертву на танцплощадку с менуэтом, контрдансом, гавотом и вальсом в репертуаре. Сперва ученые полагали, что открытие их имеет исключительно академическую ценность, пока — к их удивлению (и, конечно, радости) — при дворах не возник ажиотажный спрос на таких пауков. Нерадивые ученики (в девяноста процентах — мужчины, юноши и мальчики), не желающие или неспособные обучиться танцу, но стремящиеся на балу завести знакомства и приятно провести время — носили с собой серебряные коробочки с пауками и давали им себя кусать перед началом соответствующего танца. И теперь юные натуралисты (потому что старые натуралисты, пожилые и даже просто зрелые занимались теперь разведением и торговлей уже открытыми видами) искали по джунглям, пустыням и степям членистоногих, обучающих кадрили, мазурке, котильону и прочим новшествам придворного танцпола. А некоторые маги — пока всех возрастов — занялись искусственным выведением нужных пород, так как природа за придворной модой могла и не успеть.

[2] Исключительно редкий полуразумный вид дерева, произрастающий в Соире. Предположив, что люди рубят деревья для того, чтобы сделать из них бумагу, они трансформировали свои традиционные зеленые резные листья в белые, прямоугольные и бумажные. Самые старые деревья давали формат А4, моложе — А5, саженцы — маленькие желтоватые прямоугольнички с липким краем. Почему же тогда ученые назвали их полуразумными? Потому что полноценно соображающее дерево додумалось бы до того, что из их брата получают еще и стройматериалы, и сделало бы что-то со стволом и корой, а еще лучше — сразу росло, окружая себя стопками досок-сороковок, обложенных пачками бумаги.

[3] И теперь готового выпрыгнуть из ложи, собственноручно вытащить на арену обоих големов вместе с их творцом и снова собственноручно же поколотить всех троих.

[4] Хотя почему «будто»?

[5] Рядов задних.

[6] Пока своих.

[7] Мрамор, известный своим светло-кофейным цветом.

[8] Новое для него. Новым в абсолютном летосчислении оно было лет двадцать назад, что по стандарту узамбарских мазанок колебалось на грани между древностью и античностью.

[9] Хоть и в первом приближении. Километров на сто.

[10] Кивать неосторожно ему пока не дозволяло принятое вчера.

[11] Ужин как пища, отделенная от настоящего момента многими часами, позволял о себе думать без немедленных и необратимых последствий.

[12] И даже один новый котел среди них.

[13] За неимением поблизости ее создателя. В этом случае, если бы тот не успел далеко убежать, она нашла бы другое применение.

[14] Именно потому, что ныряльщики могли их достать.

[15] Местами переходящих в глубокое бурение, иногда балансируя на грани взрывных работ.

[16] Если бы сумасшедшие были настолько искусны, что сумели бы сплести корзину из полосок блестящей ткани, утыканной иглами, волосатой бумаги, разноцветных металлических прутков, кожаных ремешков с узелками, стеклянных трубочек, внутри которых что-то тускло светилось, и костяных дуг, гравированных непонятными символами, может, даже буквами.

[17] Если не считать пятен от рыбы, фруктов, овощей, масла и мяса.

[18] Изначально проходящая в лечебнике, вообще-то, как заклинание военно-полевой хирургии для определения глубины колото-резанных ран — но если клиент сказал, что его племяннику срочно нужно вправить мозги…

[19] Нажелто-красно-буро, если быть дотошно точным.

[20] Так как собственная голова, похоже, решив отыграться за грядущие полдня авансом, теперь даже не болела, а гремела, шумела и трещала.

[21] И в первую очередь — бумага, ткань и кожа.

[22] Мысль о том, чтобы отправиться в Шатт-аль-Шейх по воздуху, хотя бы на той же самой кровати, даже не приходила ему в голову: каждый, кто хоть десять минут пожил в Узамбаре, знал, что лететь днем было равносильно медленному самоубийству. Конечно, как вариант для полетов всегда оставалась холодная ночь… Но чтобы не оказаться утром над океаном, в логове летающих слонов, в сердце Перечной пустыни или на пути самума, нужно было иметь квалификацию караван-баши первого разряда.

[23] Или отсутствие текущей крыши, как показал бы ближайший дождь — но нет худа без добра.

[24] В то время как на самом деле он был виноват во всем.

[25] То есть, пошел скорым шагом торопливой черепахи, стараясь при этом не допускать отклонения от курса более чем на двадцать градусов.

[26] Может, даже хихикая или показывая пальцем.

[27] Отсутствие крыши иногда имело свои преимущества.

[28] Если это был просто дом, он бы отнесся к случившемуся с вамаяссьским спокойствием. Но десять минут назад обычная глинобитная хибара превратилась в его святая святых — лабораторию, хотя и кроме немудрящей мебели и стен (на одну меньше, чем хотелось бы) в ней еще ничего не было. А значит, каждое ее повреждение теперь воспринималось атланом как личное оскорбление.

[29] Хоть и научившийся понимать, когда его обсчитывают почем зря.

[30] В пустыне. Над костями потерянного каравана.

[31] Или научить ругаться его.

[32] Который вспомнил, что значит говорить, не заикаясь, только через два месяца.

[33] Если бы он шел один, уворачиваться от прохожих и немудрящего транспорта было бы проблемой Анчара. Но так как в шаге за ним следовал голем шириной в половину улицы, ростом до окон второго этажа и с двумя огромными дубинами, то вектор проблемы автоматически менялся на диаметрально противоположный.

[34] Ведь никому и в голову не могло прийти, что можно разговаривать с големом.

[35] Скорее всего, из экономии.

[36] Надо ли говорить, что Кваку Квам Кваси Квези Квеку с проницательностью человека, к науке отношения никогда не имевшего, расставил приоритеты с точностью до наоборот. На покупку оборудования денег бы хватило. На ремонт — осталось.

[37] Если бы не мусор, в проходе между фасадами двух складов могли бы спокойно разъехаться не две, а три арбы.

[38] Ну или из центра города в порт — смотря с какого конца глядеть.

[39] В очередной раз ткнуть локтем, успевшим превратиться в сплошной, безбожно ноющий синяк от частой подачи сего сигнала.

[40] Едва не снеся его.

[41] Что в случае крайней степени конфуза должны делать големы, он не знал, а время для изобретательства выдалось не слишком подходящее.

[42] Если бы на Белом Свете сыскался ручей, состоящий целиком из металлической посуды.

[43] Из резинового дерева, если быть совсем точным. Не путать с каучуковым, источником материала для дорогих мячей и еще более дорогих калош. Вообще-то, резиновое дерево — а вернее, его вамаяссьский сородич — был назван так лукоморским первопроходцем Доходовым со слов аборигена-проводника. Проведя с исследователями полгода, вамаясец немного научился лукоморскому языку, и на вопрос Доходова о том, что это за интересное дерево с ажурной корой и листьями, старательно ответил: «Ре-зи-но-е». И в лучших традициях первооткрывателей, становившихся одновременно и первоописателями, Павел Ерофеевич зарисовал в своем блокнотике новый экземпляр древесного царства и не менее старательно под ним вывел: «Резиновое Древо». Впрочем, это был один из случаев, когда недослышанное название оказалось точнее любого, какое Доходов сумел бы придумать: древесина этого дерева и впрямь обладала свойством пружинить, что стало забавным сюрпризом для пришедших по следам исследователей дровосеков.

[44] Хотя, если быть совсем точным, такое возможно было. Если держать долото другой рукой.

[45] Искушением возмездия долгого и тщательного — позже.

[46] Для неграмотных.

[47] Дополнительно было сломано не более трех ребер.

[48] «По спинке стула», — подумал атлан, и был не так далек от истины: судя по выражению лица посетителя, целью очередного подхода была его голова.