Мой любимый зверь! (СИ) - Гусейнова Ольга

— Нет, Гонг сказал, что я — его Золотое руно. Погибель! — почти шепотом ответила я, подавленная яростным напором Ровены.

— Дура! Влюбленная дура! — заорала она мне в лицо.

Я невольно отшатнулась, но ответить постаралась ровно и глядя ей в глаза:

— Ты не права. Я просто не хочу быть пешкой. Не хочу быть причиной чьей-то гибели. Не хочу мириться со своей совестью. Наверняка, ты знала, что с ними будет дальше. Знаешь, что их убьют! Ты сможешь с этим жить?

— Да легко, — спокойно заявила Ровена. — Потому что ничего не решаю. Мне и пешкой комфортно, пусть «дальше» будет заботой других.

— А я — нет, —       пожала плечами, отстраняя ее от кровати, чтобы продолжить заниматься разоблачением Гонга.

— Ты понимаешь, что будет, когда они узнают о сливе информации? — холодно уточнила Ровена.

— Мне плевать на АБНЗ, я работала с ними первый и последний раз. Даже если они не выполнят обещание, я сама сдам экзамены в академии и…

Ровена больно схватила меня за плечо и резко развернула к себе лицом:

— Эрика, бывших агентов АБНЗ не бывает. От них не уходят в свободное плавание, а только вперед ногами. Ты не знала?

— Если бы дело обстояло именно так, то про АБНЗ бы много говорили и…

— Идиотка! Именно потому, что уволившихся нет — нет предателей, неблагонадежных, крыс, которые сливают инфу, нет и пересудов. Ты либо работаешь на них, либо нет. Тебя — нет! И по-другому не бывает. Ты готова рискнуть жизнью ради Райо?

У Ровены покраснело лицо, подурнело, она выглядела старше своего возраста.

— Ради него — да. И еще не хочу начинать карьеру с трупов. Это лицемерие, мы обвинили его в убийствах, а сами ничуть не лучше.

Я упрямо ловила Ровенин нервный, озабоченный взгляд: АБНЗ, условно своих, она боится гораздо больше, чем «чужих», монстров, по ее словам. А оскорбления — это проявление страха. Она не хочет обидеть или принизить меня, скорее пытается убедить любыми путями, вот и продолжает «совестить»:

— Ты — военный координатор, неужели не понимаешь, где будешь служить? Чем заниматься? И…

— Я планировала честно работать, в меру сил защищать свой мир, а не интересы группки людей, которые ищут легких путей и не рассматривают более сложные, но правильные, — парировала я и оценила ее усилия: — В любом случае, спасибо тебе за ценные советы на корабле, да и здесь тоже.

— Ты невыносимая идеалистка! — не сдавалась Ровена. — Увы, такие умирают молодыми.

— Я верю в судьбу, если мне суждено утонуть — не сгорю, — горько усмехнулась я.

Покрутила головой, разминая мышцы шеи, потерла копчик и уселась продолжать поиски лучших журналистов.

Ровена, словно в замешательстве, топталась рядом — необычное и непривычное для нее поведение. А затем вдруг заявила, направляясь к двери:

— Хорошо, раз такое дело, придется тебе помочь. У меня на Фортане есть парочка информаторов, пойду поспрашиваю, кто в столице самый крутой журналист. Если уж сливать инфу, то со стопроцентной гарантией, что с ней справятся и решат нашу проблему.

Не веря своим ушам, я восторженно вскинула на Ровену глаза и выдохнула со слезами:

— Спасибо тебе огромное! Ты настоящий человек!

Она несколько долгих мгновений смотрела на меня молча, поморщилась, а потом грустно улыбнулась:

— Жизнь покажет. Ты отдохни сегодня, завтра будет много дел.

Но я еще час, не меньше, рылась в сети, искала запасные варианты, заготавливала письма для рассылки. К сожалению, никаких доказательств нет, против моих слов — слова АБНЗ. Но хотя бы пошатнуть уверенность, заронив зерно сомнений, а дальше СМИ раскрутят. Они поднаторели в делах-расследованиях. Надо же хоть как-то помочь Клерану вернуть своих граждан. В общем все, что могу, я обязана сделать.

Спать легла поздно, но это не помешало мне проснуться рано, тщательно привести себя в порядок, выбрав удобный брючный бежевый костюм. Приготовила сытный завтрак и решилась, наконец, посмотреть новости. Глеб Норис и Бранч Селезнев обещали, что моя «бомба» появится в ближайшие часы в эфире.

Но уже утро, я почти доела яичницу с жареным беконом, запивая ее чаем, а действительно горячих новостей так и не увидела. Когда появился первый интересный репортаж, я поперхнулась и со слезами на глазах, пыталась одновременно откашляться, слушать и справиться с потрясением. Пятый канал с прискорбием сообщил: «Ведущий репортер Глеб Норис спрыгнул с террасы сто тридцать пятого этажа. Перед этим написав записку, что устал, вышел в тираж, никому не интересен и не может с этим жить».

Умывшись и напившись воды прямо из-под крана, я поискала новости про Селезнева. И когда нашла их в ночном выпуске, плюхнулась на стул — ноги отказали. Он утонул… в своей ванне. А уже через минуту появилась пометка «Срочно» на одной из новостных веток. Еще минуту назад мне казалось, что большего шока испытать нельзя, но я ошибалась. В течение получаса СМИ Фортана распространяли сообщение, что на супершпиона из Клерана Райо шир Алесио внутри наших доблестных спецслужб работала продажная Эрика Пташко. Именно она пыталась под видом невинной овечки затесаться в ряды военных из самых высших эшелонов власти, чтобы подрывать, усугублять, препятствовать и т.д. Что именно не уточняли, но урон нанесла непоправимый, причем, знают точно.

В третьем по счету «Срочно» меня обвинили в том, что я возглавляю одну из ячеек «Розовых слоников», сопровождая сообщение быстро сменяющимися кадрами трупов на какой-то станции. Где-то на задворках разума мелькнула мысль, что эти картинки я уже видела, когда меня везли «брать» Райо. Что-то не сильно АБНЗ утруждается подбором обоснования и данных. Использует все «родное и привычное».

Видимо из-за шока, вызванного стремительно развивающимися событиями, которые сама же и устроила, причем на редкость неудачно и поспешно, сейчас видно, что и плохо продумав, я пропустила шум открывшихся дверей и появление полковника Гонга. Он замер на пороге кухни, пока парочка дуболомов ткнула меня лицом в стол, заломив руки. Скосив глаза, я не только выслушала, но и увидела, как он разочарованно качает головой:

— У меня на тебя такие планы были грандиозные, карьеру могла бы сделать… И в кого? В этого зверя. Эх, ты! Полюбовалась на себя на больших экранах? Я знал, тебе понравится.

— На суде все откроется! — просипела я из положения «зю».

Гонг поморщился, отреагировав на мою очередную глупость:

— Детка, диплом академии и офицерское звание ты получила. Ты на службе! А за предательство родины что полагается? — Усмехнулся, сузив змеиные глаза и отметил мою реакцию: — Вижу, догадалась. Военный трибунал! И твоего звереныша тоже будут судить как военного преступника военным трибуналом. Только, в отличии от твоего процесса, клеранца мы покажем общественности, а ты не настолько значимая фигура.

— Вы…

Гонг взмахнул рукой, таким образом приказав меня увести, и, провожая мою скрюченную фигуру взглядом, добавил ледяным тоном:

— Ты причинила мне массу неприятностей, так что постараюсь вернуть их сторицей. Найду тебе самое тепленькое местечко для будущего проживания.

— Добро всегда возвращается сторицей, — не осталась я в долгу.

Звуки шагов нескольких пар ног гулко разносились по коридору, разрезая тягостную тишину, заставляя замереть в ожидании, сидя на койке. Внутри все сжалось от неприятного предчувствия. Просто так сюда не приходят!

Изолятор временного содержания заключенных на Фортане устроили в бывшем зверинце, как это не смешно, ну или печально. Стены из светлого камня, похожего на песчаник, самоочищающиеся полы под гранит, просторные вольеры, разделенные на индивидуальные клетки для разумных, с мизерным санузлом, жесткой койкой и тумбочкой, чтобы принять пищу и сложить минимальный набор вещей. Еще энергопрутья, перекрывающие выход в коридор и доступ к камерам напротив. Металл нынче дорог, обычный лазер гораздо дешевле.

Две недели ожидания, мучительного и самоуничтожающего. Допрашивали меня всего один раз, вытряхнули все, что знала и сделала. Слишком мало, на свою беду и к радости руководства операцией «Розовый слоник». С того момента я ждала своей дальнейшей участи в изоляторе. Любопытно: либо конвенция о гуманности, как ни странно, действует, хотя бы в отношении граждан Федерации, либо хитромудрый змей Гонг меня хорошо изучил и счел, что я сама себе лучшее наказание. Никаких пыток и воздействий ко мне не применяли. Полное забвение. Так и варилась в собственном соку из мыслей, стыда и воспоминаний, накручивая себя, терзаясь день за днем.