Расписное небо (СИ) - Питкевич Александра "Samum"

Что еще? Больше ничего знакомого не было. Кабину наполнил писк, и я, трясущаяся всем телом, не сразу сообразила, что это кивер доктора. Мне на вызов не ответить никак. На устройстве масса ограничений, как биометрические замки, так и простые пароли. Кивер пищал минуты три, доводя до истерики невозможностью что-то сделать. Стоило сигналу прекратиться, как вызов стал поступать на мое устройство. Облегченно вздохнув, приняла вызов

– Ольса? Что происходит? Что с Сумудином?

– Мы, нас подбили. Не знаю кто. Сумудин без сознания. Пока не могу даже проверить показатели, он…

– С ним все нормально. Не переживай. Где вы и каковы повреждения? Эта Птичка совершенно автономна, и Парадокс не может к ней подключиться.

– Мы падаем по спирали. Медленно, словно планируем. Где-то над лесом.

– По спирали. Крыло, значит, повреждено, – отстраненно, самому себе пробормотал Нарин. – Так, посмотри на панель. С самого левого края есть тумблер и зеленая лампочка над ним. Она мигает?

Мне потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы найти необходимое. Овальня, размером с ноготь, лампа булла плохо заметна среди редких огней. Особенно сейчас, когда импульсная жидкость не светилась голубым, и вся панель едва была различима в полумраке аварийного освещения.

– Нет, она не горит.

– Нужно включить. Это пеленгатор. Так вас будет проще найти. Будь внимательна, без Сумудина система может взбрыкнуть, и вы…

Голос Нарина оборвался, раздался какой-то щелчок, и Птичка, как зимородок в воду, резко рухнула носом вниз, прижав меня к спинке кресла, и выдавив весь воздух из легких. Теперь впереди было только зеленое море темной листвы, стремительно приближающееся. Из зажатого спазмом горла вырвался тихий писк, долгий и высокий. Он сам по себе резал перепонки, не хуже того вибрирующего прерывистого звука, который раздавался со всех сторон. Осознав, что если ничего не сделаю, то мы просто впечатаемся в землю с разгона, и превратимся в живописную, но не очень эстетичную композицию, стала слепо и бессмысленно шарить руками по панели, перед собой. В каком-то помутнении, ладони вдруг сомкнулись на «V»-образном штурвале. Гладкий, теплый материал, чем-то похожий на кожу, странная форма и какие-то выемки под пальцами.

– Давай… давай, все получится… – перестав завывать, как малогабаритная серена, медленно потянула штурвал на себя. Нос медленно, с ощутимым сопротивлением, стал подниматься вверх. Руки дрожали, по всему кораблю шла вибрация, но я упрямо тянула ручку на себя, стараясь увидеть хоть что-то похожее на горизонт. – На себя – вверх, на себя – вверх. Давай, Ольса. Ты сможешь. Ты – умница…

Звук собственного голоса успокаивал. Спина взмокла, пальцы свело, мокрые волосы прилипли ко лбу, но я тянула, продолжая бормотать всякую ерунду. Трудно было понять, на каком уровне находится корабль, так как его все время закручивало по спирали, не давая поймать какой-то ориентир.

Когда падение из стремительного пике вновь превратилась в плавное планирование, я неверяще выдохнула с облегчением. Удерживая штурвал, не позволяя носу снова клюнуть вниз, поняла, что меня трясет всю, с макушки, до самых кончиков пальцев на ногах.

– Ха, я не расшибусь в лепешку сегодня. Нет, нет, нет. Не в это день! –Я была зла. На себя, что не подумала о возможности навлечь неприятности банальным извинением, на Сумудина, организовавшего мне эту прогулку, на Селену, по желанию которой, как я поняла, меня отправили на Парадокс. Даже на Нарина, с его советами, которые оказались совершенно бесполезны. И я однозначно, абсолютно и категорически не собиралась умирать в этот отвратительный день. – Зараза!

Прошло минут пятнадцать, а я все так же крепко сжимала штурвал, все в том же напряжении. На панели вдруг резко замигало множество огней, раздался писк и нас дернуло куда-то резко вверх после громкого хлопка. Я невольно закричала, сжимая в руках штурвал изо всех сил. Прошло несколько мгновений плавного, замедлившегося падения, как о днище корабля что-то заскрежетало, заскрипело, и перед лобовым стеклом появились огромные темные листья, ветки, скребя по стеклу и угрожая насадить нас на обломки. Очень надеясь, что стекло обладает достаточной прочностью, во все глаза смотрела вперед. Корабль трясло, крутило тянуло к земле, ломая ветви и листья. Это все длилось не более пяти минут, пока мы падали вниз через густые заросли какого-то леса. Жуткий грохот сменился оглушающей тишиной и темнотой. Не смотря на то, что наверху был день, здесь едва удавалось что-то разглядеть.

Корабль замер под наклоном, где-то зацепившись. По крыше то и дело что-то стучало, заставляя вздрагивать. Вероятно, сломанные падением ветки теперь сыпались на нас. На панели слабо мерцали несколько огней, внутри не слышалось ни малейшего движения. Казалось, если Птица и не совсем «умерла», точно пребывает в состоянии комы.

С трудом, игнорируя боль в шее, которую свело от напряжения, расцепила пальцы. Тут же замерев и ожидая какой-то чудовищной реакции. Выдохнув, прикрыла глаза. По щеками потекли горячие слезы. Прикрыв лицо ладонями, судорожно всхлипнула. Это был тот еще кошмар. С того события, почти пятнадцать лет назад, когда я пережила авиакатастрофу – это был самый страшный миг. Я слабо помнила события того дня, но ощущение ужаса, накрывающее каждый раз, стоило оторваться от земли, никуда не давалось, а только усиливалось.

Позволив себе несколько минут безудержных рыданий, пытаясь сбросить напряжения, почувствовала, что и правда становиться легче. Совсем не эстетично вытерев глаза рукавом, еще раз огляделась вокруг. Упали, мы кажется, крайне удачно. Никаких нарушений внутри не наблюдалось. Значит, можно попробовать заняться важными и насущными делами. Сумудин.

Отстегнув ремень безопасности, медленно выбралась из кресла, держась за все, до чего было можно дотянуться. Ноги тут же попытались заскользить вниз по наклонной поверхности пола, но приноровившись, я поймала равновесие. Стоять приходилось сильно нагнувшись вперед, как на крутой горке.

Цепляясь за ручки кресла, медленно, как настоящая улитка, не отрывая ног от пола, а только скользя по нему, перехватилась рукой за кресло Сумудина. Его лицо, едва ли не единственным светлым пятном выделялось в темноте кабины. Держась, смогла подняться выше, став за спинкой его кресла, опираясь на нее и дав свободу рукам. Ноги все еще норовили подогнуться, но сосредоточившись на состоянии единственного живого существа рядом, я игнорировала ватное состояние конечностей. В любом случае, мы уже не в воздухе, а значит, ничего сверх страшного не происходит.

Запустив руку вокруг кресла, нащупала уверенный и четкий пульс на шее. За время на Парадоксе я весьма неплохо изучила анатомию валоров, так что с минимальной погрешностью могла определить и норму пульса и другие основные показатели. Проверив Самое важное, Прижала ладонь к гладкому лбу, удостоверившись, что температура все же несколько выше нормы. Не критично, всего только небольшой воспалительный процесс, скорее всего, вызванный травмами после боя. По-хорошему, еще было необходимо осмотреть ногу, так как она получила наибольший урон. Я , конечно, не травматолог, но если сумею добраться до аптечки, первую помощь смогу оказать. Интересно, почему Нарин отпустил друга на Парадокс в таком состоянии, не озаботившись первичной помощью?

– Так, нам нужна аптечка, – до падения я успела заметить ящик с медикаментами, и, учитывая не большие габариты корабля, до него мне было всего пара шагов. Уже шагнув из-за спинки кресла, намереваясь на попе скатиться вниз к панели управления, замерла. Длинный плащ на спине изрядно мешал, и в то же время ему можно было придумать более подходящее применение. Вновь поймав опору креслом Сумудина, расстегнула крепления плаща. Если попытаться пристегнуть плащ к креслу медика, то у меня появится возможность использовать его в качестве каната, когда я решу вернуться в эту точку. Вариант не самый лучший, но в целом не безнадежный.