Беглянка (СИ) - Матрикс Велл

— Кажется, вы знаете об эффектах запечатления далеко не все, — из-за его спины сообщила я Шарлю.

— Возможно, дело в том, что вы — иномирянка, — нехотя ответил он.

— Думаете? — я удивилась. — Но ведь люди Танши ничем не отличаются от остального человечества. Иначе я бы не стала вашей запечатленной.

— Кто знает… — ворчливо откликнулся Шарль.

— Ой, только давайте без экспериментов? — предложила я, вдруг испугавшись, что из меня могут сделать подопытную.

— Я политик, а не ученый, к чему мне эксперименты? — он хмыкнул.

— Вы не единственный кадхаи на планете, — резонно заметила я.

— И я никому вас не отдам, — уверил меня Шарль.

Такое… неоднозначное утверждение. С одной стороны, услышать такое от мужчины должно быть приятно. Но в случае с этим кадхаи — звучит, как угроза.

— Но вы все так же можете попробовать клонирование, — напомнила я.

— Я не намерен это обсуждать, — заявил этот упрямец.

— А почему? — не унималась я.

— Вам никто не говорил, что вы чрезвычайно надоедливы? — сердито поинтересовался Шарль.

— Кому бы пришло такое в голову? — фыркнула я. — А вам никто не говорил, что вы чрезвычайно упрямы?

— Кто бы посмел, — проворчал кадхаи.

— О, так вы не любите тех, кто осмеливается говорить вам правду в лицо? — развеселилась я. — А вы знаете, окружать себя льстецами — не лучший выбор для политика.

— Я не окружаю себя льстецами! Но никому в моем окружении не придет в голову лгать.

— То есть вы себя упрямым не считаете? — удивилась я.

— А вы меня — считаете? — ответно удивился он.

М-да, очень содержательная беседа.

— Я не преследую цель оскорбить вас, — заметила я. — Просто констатирую факт. Каким сама его вижу.

— Вы совершенно невыносимый человек, Шайна, — в голосе Шарля послышалась усталость.

Мне стало совестно. Все же владетель больше суток на ногах, при этом — сражаясь. Он тащил меня на себе, пока я спала, и ничего не ел со вчерашнего дня. И я, вместо того, чтобы поддержать его, возмущаюсь на ровном месте. Не удивительно, что я кажусь ему невыносимой.

— Простите, Шарль, — искренне извинилась я. — Я не буду тревожить вас больше.

Он промолчал, никак не отреагировав на мои слова. Впрочем, я и не ждала ответа.

Дальше мы шагали в тишине. Время от времени я поглядывала на узор запечатления, осторожно касаясь замысловато переплетенных линий. Странное дело, когда он был лишь узкой полоской, то казался цельным. А теперь, разросшийся, он выглядел каким-то незаконченным. Означало ли это, что узор продолжит расти? И как далеко он способен распространиться? Спросить бы Шарля, но что-то мне страшновато. Он и так далек от дружелюбия, а если окажется, что увеличение узора несет какой-то особый смысл, еще начнет лютовать. Нет, лучше оставаться в неведении. До лучших времен.

Вот только, чем дольше мы шли, тем меньше верилось, что лучшие времена когда-либо наступят. Казалось, мы уже целую вечность бредем сквозь кромешную тьму, и в мире просто больше не осталось ничего другого. Все сильнее давало о себе знать чувство голода, а ноги гудели от постоянной нагрузки. Моя выносливость еще не подвергалась подобным испытаниям. Обычно долгие пешие переходы, случавшиеся в моей жизни, были хорошо подготовлены, а нагрузка — правильно рассчитана. И, хотя мне и прежде приходилось голодать, это никогда не случалось в дороге. Но хуже всего — неизвестность. Когда мы придем? Справится ли Шарль с угрозой? Сумеем ли выбраться отсюда прежде, чем умрем от истощения?

Конечно, кадхаи утверждает, что способен исцелить тело от голода, но мне бы не хотелось доводить до этого. Вряд ли у него была возможность проверить, как это работает, и вдруг выяснить, что рассчитывать на эту способность не стоит, было бы неприятно.

Да и за рассудок как-то боязно. И так ловлю себя на желании едва ли не прижаться к сияющей броне. Тьма вокруг нервировала.

Несколько следующих часов мы довольно шустро продвигались вперед, почти не тревожимые хаотами. А затем нападения начали учащаться, снова нас тормозя.

— Мы близко, — сообщил Шарль, нарушая установившуюся между нами тишину.

Я даже вздрогнула, настолько неожиданно это прозвучало.

— Откуда вы знаете? — наивно поинтересовалась я.

— Все нападения — оттуда, — он махнул рукой вперед. — По мере приближения они выманиваются на броню. И их становится больше.

— Вы поэтому не торопитесь? Выманиваете по чуть-чуть?

— Неизвестно, сколько их там, — хмуро ответил он. — Лучше уничтожать их малыми группами. Меня некому прикрыть в случае, если их окажется слишком много.

Я подумала, что уж прикрыть-то бы смогла, будь у меня оружие. Другое дело, что без брони я едва ли продержусь долго. Поэтому я заговорила о другом.

— А как вообще закрывается этот прорыв?

— Нужно уничтожить призывающий обелиск.

— Обелиск? — переспросила я недоумевающе.

— Мы называем это так за схожесть формы. Материя из мира хаоса, просачиваясь в наш мир, принимает форму обелиска, и, пока его не разрушат, призывает хаотов к себе.

— Понятно, — кивнула я.

— Неужели? — насмешливо осведомился он.

— Это не настолько уж и сложная мысль, — фыркнула я.

— Шайна, признайтесь, вы вообще умеете злиться? — неожиданно спросил Шарль.

— Разумеется, — вопрос меня удивил. — Почему вы решили, что не умею?

— Вы находитесь в довольно стрессовой ситуации, и наше общение точно не способствует спокойствию. Но вы ни разу не сорвались на крик, — ответил он.

— Так вы сознательно меня провоцируете? — поразилась я. — Понимая всю сложность ситуации, пытаетесь вывести меня из себя?

Я возмутилась до глубины души. Одно дело, если он не в состоянии сдержаться, злясь на меня за попытку побега и мое сопротивление. И совсем другое, когда он делает это расчетливо, чтобы…

А, собственно, что — чтобы? Что-то никакого профита мои истерики или крики не принесут. Из любви к искусству? Чтобы нервы мне потрепать? Из садистских побуждений? Хотя тут, скорее, из мазохистских.

— Зачем бы мне, — недовольно откликнулся Шарль.

— Вот и меня вдруг заинтересовало — зачем? — согласилась я.

— Это не сознательная провокация. Просто вы меня раздражаете.

На миг стало обидно. Я не ною, молчу, не являюсь обузой — по большей части — с чего это я вдруг раздражаю? Но в целом я могла его понять.

— Это взаимно, — кивнула я.

Потому что он был мне навязан — как и я ему. Никому не нужная, но не разрушаемая связь давила, заставляя желать освобождения. В конце концов, хотя у Шарля появилась надежда на своего ребенка, вряд ли он счастлив от мысли, что пришлось ради этого пожертвовать отношениями с любимой женщиной.

Да что со мной не так? Этот кадхаи открыто меня оскорбляет, а я ищу ему оправдания! Что он там, злости хотел? Сейчас будет ему злость!

Но устроить скандал мне помешало очередное нападение хаотов. И вновь злость смыло волной восхищения. Как все же великолепно он фехтует!

Вот только хаотов на этот раз как-то многовато. Должно быть, за перепалкой мы прошли больше, чем следовало. Или их концентрация возросла — там, куда мы направляемся.

Я отступила к стене и прижалась к ней, прячась за спиной Шарля. Он тоже отступал, под натиском все прибывающих хаотов, поток которых казался нескончаемым.

Кадхаи был несравненным фехтовальщиком, но с таким количеством противников в одиночку справиться невозможно.

Впрочем, я сильно недооценивала Шарля. Несмотря на выматывающие сутки с бесконечными сражениями, голод, отсутствие сна — он отбивался от волн хаотов легко, словно играючи. Мне очень хотелось узнать, насколько еще ему хватит сил, но я благоразумно молчала, понимая, что отвлекать его вот сейчас точно не стоит.

Не знаю, сколько прошло времени — здесь вообще было сложно следить за временем — когда, наконец, поток хаотов пошел на спад. Я выдохнула, расслабляясь. Справился…

И словно сглазила.

Из темного провала тоннеля хлынула черная волна — сразу несколько десятков хаотов неслись навстречу кадхаи. Меч Шарля заплясал сложный танец, с каждым взмахом уничтожая очередного врага. За это время я успела убедиться, что мастерство кадхаи заслуживает полного доверия. И потому в оцепенении смотрела, как падает меч на пол тоннеля, не в силах осознать, что именно я вижу.