Не оставляй меня (СИ) - Кутузова Елена

Нэй не стал спорить. Болтовня матушки отвлекала от вновь проснувшегося горя.

На какое-то время ему показалось, что он вернулся в прошлое. Беззаботное детство, воркотня матушки... На столе — его любимый яблочный пирог... Ровно порезанные кусочки на специальном блюде источали умопомрачительный аромат. И Нэй, как прежде, подхватил тот, что золотился крепкой корочкой и тут же сунул обожженные пальцы в рот.

— Ну сущий ребенок, — укоризненно вздохнула матушка и рассмеялась. Нэй подмигнул и снова нарушил все мыслимые правила этикета — укусил глубоко, так, что на щеках остались сладкие крошки.

— Нэй! — матушка указала на прибор, — Или мне тебя без сладкого оставить?

Вместо ответа он торопливо дожевал кусок и потянулся за следующим.

— Ох, как же соскучилась по твоим проделкам!

Но, несмотря на все попытки забыть о неприятностях, тревога не исчезала. Мысли вертелись вокруг организации безопасности Принцессы, так внезапно получившей титул Наследной.

Нэй понимал — это не его дело, в Службе Безопасности не новички, и сейчас они носом землю рыть будут, чтобы искупить вину... Но, едва он переставал думать о Лейб-Гвардии, в мысли горьким эхом врывалась Кара Хань.

Нэй вспоминал каждый день, каждый час, каждый миг её службы. И корил себя за то, что их оказалось так мало. Но в то же время понимал: повернись время вспять, все будет по-прежнему. Кара точно так же уйдет на задание, а он... он будет отстаивать это её право перед всем миром.

Сердце защемило. Горько. Больно. Ну кто мешал ему чаще видеться с этой язвительной девчонкой? Если бы знал...

— Сынок! — осторожный стук в дверь прервал поток грустных мыслей.

— Мама? Проходи, — он приподнялся ей навстречу, но тут же снова опустился в кресло, повинуясь жесту маленькой руки.

— Прости, что отвлекаю, но звонил отец. Он заедет ненадолго домой. Ты же его дождешься?

Нэй кивнул. Спать он не собирался, а слоняться из угла в угол... Тем более, что с отцом они не виделись несколько месяцев.

Канцлер поцеловал жену и уселся за вновь накрыты стол. Ел торопливо, но не жадно. В столовой повисла напряженная тишина. И только, когда хозяин дома положил вилку, Нэй решился спросить:

— Как там... во Дворце?

— Хаос, — Канцлер жестом пригласил сына пройти за ним в кабинет. — Будешь? А я — буду.

Нэя передернула, когда коньяк плеснул в бокал. После запоя еще мутило, и не то что вид — запах спиртного был отвратителен. Но отец не обратил внимания. Тяжело опустился в кресло и поинтересовался:

— Все еще хочешь в Лейб Гвардию?

— Хочу. И сейчас — больше, чем когда либо. Отец, пойми... Нэй замолчал, повинуясь усталому взмаху руки.

— Оставь. Пафоса мне и на работе хватает. Думаешь, убедшь там полезен? С твое-то ногой?

— Я почти здоров! Врачи говорят...

— Что бы они не говорили, а нести службу сейчас ты не можешь, — Канцлер повернулся к сыну. В глазах — ни капли сочувствия. Только серая, холодная сталь. — Пока ты бесполезен. Во Дворце нет места калекам, по крайней мере, сейчас. Знаешь, что начальник Службы Безопасности хотел застрелиться? И чего мне стоило удержать его от этого шага...

— Зря, — Нэй ответил таким же безжалостным взглядом. Только глаза у него были материнские, темно-карие. Но и они умели быть холодными. — Он не справился со своими обязанностями. Из-за его халатности уничтожена почти вся королевская семья!

— Эх, какой скорый! — Канцлер снова глотнул коньяка. И отодвинул бокал уже окончательно — его день не закончился, через несколько минут водитель подгонит к крыльцу машину. — Ты же военный! Ты должен понимать, что командир, он не только команды на плацу выкрикивает. У настоящего командира в руках сотни ниточек, тысячи связей. Оборвись его жизнь... восстановить все это будет непросто.

— Заместитель...

— Чушь! Смена руководства редко бывает безболезненной. Мы же не в том состоянии, чтобы отвлекаться, — он вздохнул. — Ох, сын, не выйдет из тебя политика. Ты солдафон, до мозга костей солдафон. Ну, так тому и быть. Служи. Готовь воинов. А пока — сиди дома и лечи ногу. И проводи побольше времени с матерью, она извелась вся. Хоть бы звонил ей почаще, обалдуй.

Машина давно увезла Канцлера, а его сын все еще сидел в кабинете, глядя на остатки коньяка в бокале. Нэй видел, как устал отец. От носа к губам залегли глубокие складки, от недосыпа появились мешки под глазами. Он... постарел. Всегда моложавый. Уверенный в себе и окружающих Канцлер — постарел. Это лучше всяких слов обрисовывало ситуацию во дворце.

Но жалеть отца Нэй не стал. Он не заслуживал такого оскорбления. Но и Нэй — тоже. Его отчитали, как мальчишку, который сует нос не в вое дело. Он едва сдержался, чтобы не опрокинуть в себя остатки коньяка и стремительно, насколько позволяли костыли, вышел из кабинета.

— Сынок?

— Мама? - Нэй натянул улыбку, но обмануть матушку не поучилось.

— Прогуляйся со мной...

Особняк Канцлера окружал небольшой сад. Несколько деревьев, кусты да пара цветников. А еще — фонтан. Нэй доковылял до скамейки и опустил руку в журчащую воду. Запах ночной фиалки вернул его в детство.

— Помнишь, ты удивлялся, как может невзрачный цветок источать такой дивный аромат? — мама протянула ему сорванный цветок.

— А ты сказала, что не следует судить о чем-то только по внешнему виду...

— Ты помнишь... — маленькая ладошка коснулась коротко стриженой шевелюры. — Не обижайся на отца. Ему сейчас тяжело. Тяжелее, чем кому то ни было. Эти жуткие трагедии обезглавили страну. Пройдет немало времени, пока Её Высочество втянется в государственные дела, разберется, кто друг, а кто враг...

— Хорошо бы отец тоже разобрался с этим, — горько ответил Нэй. — Кажется, он даже в собственном сыне не видит опоры.

— Это не так! — в голосе матери звучала страстная уверенность. — Просто... ох, ты, оказывается, совсем не знаешь своего отца. Он сам привык быть стеной, защитой, оплотом... Ему тяжело смириться с тем, что ты вырос, и он все еще хочет заслонить тебя от грядущих бурь.

— Я не ребенок! — Нэй отстранился.

— Конечно, не ребенок. Ты взрослый мужчина. Так и веди себя... как взрослый.

Теплая улыбка на миг сменилась насмешливой — с таким выражением лица матушка следила за проказами маленького Нэя. Он почувствовал, как вспыхнули щеки и отвернулся.

Тонкие пальцы осторожно коснулись подбородка.

— Посмотри на меня, сынок. Дело ведь не в отце, верно?

Ветер шептал что-то, запутавшись в ветвях деревьев. Фонтан тихо ему отвечал, словно плакал. Неожиданно захотелось как в детстве уткнуться в материнские колени и дать волю слезам. А когда они иссякнут, и высохнут на щеках влажные дорожки, вдруг понять: все беды закончились. Все хорошо. И побежать в дом, где на столе уже ждет свежий чай и яблочный пирог.

Но детство закончилось давным-давно. Звезды равнодушно взирали на метания молодого человека, и только сверчки старались поддержать его пронзительным стрекотанием.

В последующие дни Нэй почти не видел отца. Самые строгие дни траура перевалили за половину, следовало подготовить все для коронации и приведении армии к присяге. Канцлер сбивался с ног и Нэй злился, что не может помочь, но ничего не предлагал, боясь гневного взрыва. Матушка балансировала по краю, стараясь предотвратить взрыв. Нэй вдруг понял: с того момента, как он пошел против воли родителей и отправился в армию, вся её жизнь превратилась в искусный танец между мужем и сыном. Одно неловкое движение — и хрупкое равновесие взорвется, похоронив под обломками всю семью. И теперь он изо всех сил помогал ей в этом. Но вскоре понял: находится дома невыносимо!

Матушка слишком болезненно переносила его ранение. Когда думала, что он не видит, смотрела невидящим взглядом, и старательно сдерживала слезы. Эти попытки сделать вид, что ничего не случилось раздражали. Но еще больше раздражало безделье.

И все же вернуться в Академию не долечившись, он не мог. И все свободное время Нэй тратил на тенировки.