Разиэль (ЛП) - Дуглас Кристина

— Я ничейный сын. Как ты себя чувствуешь?

— Словно была изнасилована.

— Почти так и было.

Она резко села и злобно посмотрела на меня, готовая кинуться в бой.

— И как понимаю, никакого угрызения совести ты не испытываешь.

— А почему должен был? Мне надо было понять демон ли ты.

Некоторое время она безучастно смотрела на меня.

— Демон? А они вообще существуют? Проклятье, конечно же, существуют. Ангелы и демоны, и вампиры, и каннибалы. Какие ещё подарки ты припас? Оборотни? Вервольфы?

Я не двигался. Я был возбуждён, и это уже длилось с момента, как я проник в её сознание, моё тело отчаянно желало продолжить. И я знал, даже когда отступил, что оставил достаточно, чтобы её защитные барьеры ослабли.

Мне нужно было, чтобы они были слабыми. Больше всего на этой земле, я хотел иметь силы уйти от неё. Покинуть свои комнаты, отчитаться перед Азазелем, что она была невинна, и переложить её устранение на них.

Но я боялся, что устранение будет ключевым словом. И даже в такой короткий период времени, мы зашли слишком далеко для меня, чтобы я позволил им забрать её. Слишком далеко для меня, чтобы я смог повернуться к ней спиной.

Если Уриэль послал её проникнуть к нам, тогда он послал бы её хорошо вооружённой. Милость Познания была могущественной, но недооценивать Уриэля всегда было ошибкой. Я был уверен в её невинности, попав под действие ряда совпадений. Но я не мог позволить себе ошибиться.

Она всё также свирепо посмотрела на меня, её глаза закрылись. Я видел всё, что она позволила мне увидеть. Если я хочу быть уверенным, защитить Шеол, как его следует защитить, тогда у меня не было выбора.

Я был готов к противостоянию. Я как мог, держался вне её разума, но нельзя было не понять, что она чувствовала туже связь, что и я. Туже сильную, сексуальную потребность, в отказе от которой я уже был экспертом и отнекивался с той секунды, как она вошла в мой мир, благодаря тем ужасным туфлям, которые послужили причиной её смерти. Я рассчитывал на это противостояние, равно как и она своё, но всё это полетело прочь к чертям собачьим. Милости Познания было недостаточно.

Я встал, и протянул к ней руку.

— Нет, — вымолвила она.

Я ждал. Я мог сделать с ней всё, что пожелаю. Я мог заставить её, а затем стереть эти воспоминания из её головы. Я мог просто взять её кровь, этого вполне хватило бы, чтобы прочитать её, и от этого мне не стало бы дурно. Кровь от любого, кроме Источника или связанной узой пары, была опасна, даже в небольших количествах, но это был риск, который мне придётся взять на себя.

— Пошли со мной, Элли, — сказал я. И заставил её двигаться, потому что мог сделать это: — Пошли.

И она встала.

Я НЕ ХОТЕЛА ДВИГАТЬСЯ. Но это ничего не значило. Он поднял меня на ноги и возвысился надо мной. Я ненавидела высоких мужчин — из-за них я чувствовала себя слабой и незначительной. На мне до сих пор была его одежда: чёрный жакет, чёрная футболка и чёрные шёлковые брюки. Он схватил лацкан жакета и сдёрнул его с моих плеч, спустив по рукам. Я стояла смирно, понимая, что мне следовало бы оспорить, воспротивиться, сделать хоть что-то, а не стоять вот так, позволив ему снять с меня жакет и откинуть за спину, на софу.

Он опустил руки к краю футболки, и я хотела отпрянуть, но мои ноги приросли к полу. Я попыталась остановить панику. Это было осуществление фантазии, которой одержима большая часть девушек-подростков в мире. Но это не имело значения. Заняться сексом с падшим-ангелом-вампиром было очень плохой затеей.

— Пожалуйста, не надо, — вымолвила я, постаравшись прозвучать спокойной и уверенной в себе.

Если он это сделает, у меня ничего не останется, чем я смогу бороться с ним. Если он сделает это, это станет слишком трудной проблемой, и я не смогу вырваться. Если он сделает это, это разобьёт мне сердце.

Он поднял мою футболку, и я против воли подняла руки и позволила ему снять её, и вот я стою перед ним и на мне только его свободные брюки, низко сидящие на моих бёдрах. Я ощутила себя заметной, уязвимой, и потребовалось собрать весь свой самоконтроль, чтобы просто стоять и смотреть на него.

— Я должен заметить, — сказал он с поразительной мягкостью, — что мой любимый период времени был в эпоху Возрождения.

Со всеми этими сладострастными красавицами. Вероятно, он лгал, но я дала ему очко за попытку. Я по-прежнему не двигалась.

— Я не причиню тебе вреда, — сказал он. Он склонился, его рот был слишком близко, и я почувствовала тепло его дыхания на своём лице. — Я бы не стал этого делать, не будь в этом необходимости.

Я была готова к его поцелую, но мои глаза распахнулись от сказанного.

— Что значит «необходимость»?

Я была остановлена, не одним из его пренебрежительных жестов, а его ртом на моих губах, когда он притянул меня в свои руки.

Это был не сладкий поцелуй соблазна, не целомудренный, божественный поцелуй. Этот поцелуй был глубоким, жадным и чувственным, и я стояла, застыв в шоке, когда он скользнул рукой по моей талии, притягивая меня к своему твёрдому телу, а другой рукой ухватил мой подбородок, его длинные пальцы обрамляли моё лицо.

Само собой, меня и раньше уже целовали. Но ни разу подобным образом, с почти всеобъемлющим чувством крайней необходимости и сильного желания. Я почувствовала, как твердеют мои соски напротив массивного тепла его груди, и жар разливается между моих ног, а вожделение тисками сжимает мой живот. Кого, чёрт возьми, я пытаюсь обмануть? Я возбуждалась всякий раз, когда он был в комнате.

Он прервал поцелуй.

— Прекрати думать, — произнёс он несколько запыхавшись, и если это был бы кто-то другой, при других обстоятельствах, я бы подумала, что он был заведён.

Но что интересно, я чувствовала его член у своего живота, твёрдое ребро плоти. «Должно быть, это некий ангельский трюк, — подумала я головокружительно, — быть способным действовать по приказу, даже если он делал это по сомнительным причинам, которые не имели никакого отношения к желанию…»

— Прекрати думать, — вновь сказал он, его голос был пылким. — Я хочу тебя. Понятно? Я не хочу… от тебя сплошные неприятности. Как бы я хотел просто взять и уйти от тебя. Но я не могу.

— Я не пойду с тобой в кровать, — сказала я, это была последняя попытка соблюсти самоконтроль. — Если ты так считаешь.

Бежать некуда. В основном по тому, что я не хотела сбегать. Я повернулась к нему спиной, но он просто притянул меня к себе, рукой обвив талию, и понёс меня в спальню.

После тусклого освещения гостиной комнаты, свет в спальне был ослепительно ярким, и я зажмурилась. Я была прижата к нему, его мощь и жар растекался по мне, и мне хотелось окунуться в него, позволить своему телу втечь в него, и я поняла, что больше сопротивляться не буду. Кого я обманывала? Я хотела этого так сильно, что моё сердце гулко билось, руки дрожали, и я знала, что уже была влажной. Готовой к нему.

Должно быть, он почувствовал это.

— Да, — сказал он, тихий ропот одобрения.

Он поставил меня на ноги, всё также спиной к нему. Его руки были на мне, он спустил шёлковые брюки и мои трусики одним движением, и теперь они лежали у моих лодыжек. Он приподнял меня, окончательно избавив от них, и повернул меня к себе лицом. Голую и совершенно уязвимую.

Он посмотрел на меня, и жар в его необычных глазах был осязаем, он сжёг мои последние сомнения. И его сомнения. Я почувствовала его, как его сдержанность тает в этом жаре между нами, и его дыхание становилось резким и быстрым.

— Тебя послали сюда, чтобы помучить меня? — прошептал он, скользнув рукой по талии и притягивая меня к себе. — Он совершенно точно знает в чём я нуждаюсь, с чем я не смогу бороться?

Он? Кто? Но прежде чем я успела задать вопрос, он снова поцеловал меня, и я потерялась, нуждаясь быть ближе к нему, нуждаюсь в его коже под моим пальцами.

Он языком проник мне в рот, и я приветствовала его, запустив руку между нами и распахнув его рубашку, чтобы ощутить его кожу, его горячую, гладкую кожу. Его сердце бешено колотилось, и мне захотелось оставить на нём поцелуй, захотелось попробовать на вкус его соски, захотела полностью исследовать его ртом.