Сердце Стужи - Сурикова Марьяна

Быстро вернувшись, она показала мне красивый широкий пояс. Он был сплетен из коричневых кожаных полос, а застежка в виде диковинного цветка, покрытого синей эмалью. Живо застегнув его на моей талии, Нега довольно оценила результат.

— Вот, теперь в самый раз, прям по фигуре село.

В зеркале и правда отражалась ладная картинка: мягкая ткань стекала по телу ровно, без складочек, шнуровка утянула, где надо, оттого и грудь, и бедра обрисовались красиво, ну а талию пояс подчеркнул, и казалось, будто она еще тоньше, чем в самом деле.

— Ну и взъерошенная ты, — высказалась Нега, пока я новым нарядом любовалась, — с тренировки так и не прибрала косы свои. А заколка где?

Ледяное чудо обнаружилось на полу. Это я, когда подхватывала одежду, случайно оттолкнула подарок почти в угол комнаты. Но в той растрепанности чувств совершенно не услышала хрустального звона отскочившей заколки. А сейчас, позволяя Неге безжалостно раздирать кудри щеткой, опять покраснела. Вовсе не на тренировке они так смешались, а спутались под пальцами войда. Я тут же закрыла глаза, пытаясь отогнать видение, как его губы касаются золотистых завитков, но не вышло. В груди становилось тесно, и лиф платья вдруг показался тугим. Боги, как же я выйду в общий зал и как устроюсь за столом, где он во главе будет сидеть?

— Бренн! Ты там? Идем уж! — Севрен, единожды стукнув, толкнул дверь и застал непривычную картину. В бревенчатом доме плавал снежный туман, холодный, кусачий, укрывая все пространство до середины стены — словно в молочной реке бродишь. По бревнам изморозь — до потолка оплела, окна насквозь заледенели, как и остальные предметы в комнате. Только хозяин стоял себе спокойно в центре, обнаженный по пояс, и разминался с ледяным мечом.

— Тьма огненная! Выброс силы, войд? С чего это? — Севрен отступил, не решаясь пересекать порога, на который натекал волнами опасный туман.

— Да так, — Бренн опустил меч и махнул рукой, развеивая плотную пелену и позволяя князю войти, — возвращаюсь после битвы, кровь бурлит, голову пелена яростная застилает, по венам хмель опасности вперемешку с радостью победы прокатывается, а здесь чародеечка встречает. Ласковая, нежная, к магии моей устойчивая. Теплом согрела, все мысли о сражении из головы выветрила, а стоило эту голову потерять, как насмерть перепугалась и начала домой проситься.

— Ха, — хмыкнул Севрен, — шутишь, Бренн, а если по правде? Опять кто-то из князей такое учинил, отчего броня ледяного всплеска не удержала? Или, может, со Стужей что?

— Может, со Стужей, — согласился лорд, после чего растворил наконец свой меч и к сундуку подошел. — Позвала богиня. Настойчиво велела явиться. Обещал прибыть, как разомнусь после схватки.

— Ты явно не сильно торопился, — съехидничал Севрен, прикинув, сколько времени прошло после схватки, — к пиру уже столы накрыли.

Да, любой из избранников, получив наказ богини, стремился явиться пред ее очи незамедлительно, и только возлюбленный фаворит мог позволить себе медлить с визитом. Может, потому она его и любила? За своенравие? За силу? За то, что, вынужденный подчиняться, он тем не менее ни во что не ставил все эти почести. «Ха! — снова хмыкнул про себя мужчина, — и он еще говорит, будто голову потерять способен. Это так же вероятно, как и желание снять напряжение битвы с чародейкой». Другой и поверил бы, но не те, кто ближе всех к войду стоял. Князья хорошо знали истинное отношение Бренна к огненным. «И как только он с Вессы ночь потребовать решил, не иначе напугать хотел и от крепости отвадить».

Войд в это время откинул крышку сундука и достал расшитые серебром и синими сверкающими камнями одежды, лазурный, украшенный искусной вышивкой жилет и белоснежную в жемчужных рисунках рубашку. Встряхнул, освобождая из ледяного плена, бросил небрежно все богатое убранство поверх тяжелого мехового плаща, а сверху добавил алмазный венец, так умело сотворенный из множества камней, что казался литым.

— Эх, — не удержался от вздоха Севрен, — праздник, и без войда.

Он поднял венец, поднес к глазам, разглядывая, как ярко сверкают прозрачные, точно слеза, камни.

— Вздумалось же ей так не вовремя, а рано не отпустит, — загрустил он, глядя, как Бренн вдевает в золотые петли сверкающие пуговицы. — Бренн, ты кожу на костяшках содрал.

Войд глянул равнодушно на ссадины, подул, позволяя тем затянуться белой корочкой, и продолжил одеваться.

— Без меня начинайте, смогу, так успею, а не успею, так вы в веселье себе не отказывайте.

— Начнем, — вновь вздохнул князь и протянул лорду венец, наблюдая, как тот еще ярче засветился на мерцающих белоснежных волосах. В этих одеждах войда только те бы признали, кто имел честь видеться с ним каждый день. Менялся он неуловимо в богатом наряде, когда отбрасывал прочь простое свое обхождение вместе с обычной рубашкой и являл иной лик. Черты лица хищные, рельефные еще неумолимей и резче обозначались, а лазурь праздничных одежд оттеняла приглушенное свечение снежной магии в светлых глазах. Сокрытую мощь рослой фигуры подчеркивал белый, точно бескрайние морозные просторы, плащ.

— Ты перстень возьмешь? — не заметив на указательном пальце массивного украшения, спросил Севрен.

— Подарок Стужи? — Войд равнодушно осмотрелся, вспоминая. — Едва не забыл.

— Еще скажи потерял, — усмехнулся князь, представив, на что способны те, кто хоть однажды изведал поцелуй богини. Они за одну улыбку, за один благосклонный взгляд убить готовы, а если лично от нее подарок получить… Все те, кто не смог освободиться, а потому приходили в крепость взглянуть на единственного мага, сумевшего добиться благосклонности Стужи. Отчаянно завидуя единственному фавориту, они являлись сюда бросить вызов и в поединке с ледяным лордом, пускай и последнем в их жизни, избавиться наконец от снедающей душу тоски. В крепости они потом и оставались помогать, служить. А спустя недолгое время за честь почитали в любом бою заслонить войда собой.

— Не потерял, где-то здесь он был. — Лорд сжал кулак, а тот окутался мерцающим покровом.

— Искать лень, — усмехнулся князь, — силу позвал на поиски.

Бренн раскрыл ладонь, являя взгляду тот самый сапфировый перстень с синим камнем в центре. Всмотришься в его темнеющую глубину, и сердце стынет. Севрен притронуться бы к этому осколку вечных ледников не рискнул, а войд спокойно надел себе кольцо на палец.

— Ты в другой раз, — решился он дать совет, — приходи в женский дом. Девы ученые теперь, больше не передерутся.

— Меньше тоже? — насмешливо глянул лорд.

— Они до нашего прихода жребий тянули, Альвине повезло, а ты вновь не явился.

— А когда я в последний раз приходил?

— Меч сменить на заботливые женские руки разве зазорно? Ведь намного приятнее, чем в одиночку ледышкой махать.

— В женской заботе все приятнее, — хмыкнул войд.

— И ручки, и ножки, и губки, — тут же поддержал иной голос, а в дверь протиснулась голова довольного Сизара. — Бренн, и правда бы уже заглянул. А то вечно нам живым укором выступаешь, словно вместо лишней тренировки так и норовим в женский дом удрать. Будто мало мы теми мечами в бою махали. О, а ты никак к Стуже собрался?

— На кого ему богиню менять, скажешь тоже, Сизар! — Севрен невесело усмехнулся. — Вот Стужа сейчас войду плечи и разомнет.

— И то правда, это нам малым довольствоваться или век единственную разыскивать, а ему дальше ледяного дворца ходить не надо. Что скажешь, Бренн?

— Скажу, что такую женщину искать нужно, которая для тебя лучше богини станет. Только не факт, что она рискнет с тобой связаться.

Не думала я, что затоскую, не найдя ледяного лорда на положенном месте.

— Бренн срочно Стуже понадобился, — на вопрос Белонеги ответил Севрен. — Велел без него начинать.

— Без войда? — огорчилась красавица, усаживаясь по правую руку от меня.

Столы уже были накрыты, а в углу устроились музыканты, которые тихонько наигрывали красивый мотив.