- Я почти год морочила голову своему бывшему парню, уговаривая себя именно этим...
"Не видел, не знаю. Но верю, что и он был очень ничего".
- Наверное, - снова повторила я.
Зверь зарычал.
"Меланхолия - смерть!"
- Да знаю я! - мне захотелось кинуть в него подушкой.
"А раз знаешь, не ной, не мелодрама. Соберись, тряпка, и дуй к Золотаревскому. Старшему, я имею ввиду", - и гаденько захихикал.
Он был прав. Я сама себя не узнавала в последнее время. Расклеивающаяся тряпка, в самом деле. Что толку страдать по Кириллу, когда это совершенно бессмысленно?
И я пошла собираться, твердо настроенная, что сегодняшний день будет лучше предыдущих, хотя бы потому, что уже пора бы было случиться чему-нибудь хорошему в этой череде неприятностей.
В офис я приехала вовремя, не первая и не последняя, в лифте ехала вместе с Андреем, который травил пошлые анекдоты, и как ни странно, действительно смешные. Мы смеялись весь путь в одиннадцать этажей, и так же, смеясь, вошли в приемную. Для разнообразия это было уже весьма неплохо. Довольно людям все время видеть мою кислую физиономию.
Утреннее собрание также прошло без происшествий. Не то, что я полностью и внезапно научилась себя контролировать, просто в этот день Кирилла на собрании не оказалось. В первые несколько минут я чувствовала тоску, глядя на его пустой стул, а потом наоборот расслабилась, напряжение последних дней оставило меня, и я стала чувствовать себя в этом месте вполне комфортно.
Когда собрание закончилось, я вздохнула с еще большим облегчением, можно было заняться делом, а не просто просиживать штаны. Естественно, все замечающий Золотаревский тут же заметил перемену в моем настроении.
- Ты сегодня какая-то довольная? - в его тоне был вопрос.
Мы как обычно расположились в его кабинете, когда все разошлись.
Его взгляд, казалось, прожигал меня насквозь. Интересно, можно ли было утаить хоть что-нибудь от этих проницательных глаз?
Я как можно небрежнее пожала плечами.
- Сегодня я сказала себе, что меланхолия - это смерть, и не стоит ей увлекаться.
Зверь скептически хмыкнул в моей голове, но промолчал. Еще бы, уж он-то знал, что я присвоила себе его слова.
Владимир Петрович продолжал не сводить с меня глаз.
- Ты очень напряжена, - сказал он, - буквально постоянно, я понимаю все трудности, внезапно свалившиеся на тебя. Но у меня создалось впечатление, что ты не расслабляешься ни на секунду. Однако сегодня что-то изменилось.
Я снова пожала плечами, на этот раз безвольно. Что я могла сказать? Что со мной все в порядке? Хотя я сама была в этом совсем не уверена.
Золотаревский посмотрел на меня еще несколько секунд, а потом вдруг откинулся на спинку кресла, его взгляд затуманился, он захрипел, лицо побелело.
Что это сердечный приступ?
Я задохнулась от паники и вскочила.
- Владимир Петрович! - я начала трясти его за рукав. - Владимир Петрович, вы меня слышите?!
"Уймись", - равнодушно посоветовал Зверь.
Я ахнула, как это "уймись", человеку плохо, я, что, должна смотреть, как он умирает и ничего не сделать? Совсем с ума сошел?!
- Леночка! - я бросилась вон из кабинета. - Леночка, "скорую"! Владимиру Петровичу плохо.
Девчонка сидела за своим столом, она немедленно вскочила, ее васильковые глаза стали как плошки.
- "Скорую"! - снова завопила я.
Девушка послушно схватила трубку телефона, поднесла руку, чтобы набрать номер и вдруг замерла.
- Погоди, - произнесла она своим мелодичным голосом, медленно положив трубку на место. - Ну и напугала же ты меня.
Я ровным счетом ничего не понимала. Леночка встала и прошла к дверям кабинета, из которого я только что выскочила, спокойно, без спешки, заглянула внутрь и удовлетворенно кивнула.
Я тут же последовала ее примеру и заглянула в помещение через ее плечо, благо я была выше ростом.
Владимир Петрович уже не задыхался, он сидел, опершись локтями о крышку стола, и тер виски. Я ахнула.
Золотаревский поднял на меня усталые глаза.
- Прости, что напугал тебя, девочка, - виновато пробормотал он. - Но когда ты дотронулась до меня, видение стало особенно ярким.
- Видение? - прошептала я, чувствуя себя полной идиоткой. Ну, конечно же! Я же знала, что он видит будущее, у него просто было видение, а я чуть было не вызвала врачей...
"А я говорил - уймись", - поддакнул Зверь.
Да уж...
Я покраснела до корней волос. Леночка хихикнула и ободряющее похлопала меня по плечу:
- Бывает, - а потом выскользнула из кабинета.
Мне было так стыдно за свою реакцию, что хотелось провалиться сквозь землю.
Золотаревский снова указал мне на кресло, с которого я так скоропостижно вскочила несколько минут назад.
- Не расстраивайся, - его голос был по-прежнему хриплым. - Ты недалека от правды, раньше я переносил видения гораздо проще, сейчас моему организму не так легко справляться с нагрузкой.
Я приблизилась к креслу на негнущихся ногах.
- Это было очень страшно, - промямлила я, медленно усаживаясь.
- Ничего, - он расплылся в самодовольной улыбке, - я еще достаточно крепок для своего возраста, мы еще повоюем.
В этот момент вернулась Леночка с двумя стаканами воды в руках. Один она поставила перед Золотаревским, второй протянула мне. Он тут же осушил стакан залпом и вернул секретарше, я же только чуть пригубила и оставила стакан у себя. Леночка улыбнулась нам обоим и вышла, аккуратно притворив за собой дверь.
Еще через несколько минут к Владимиру Петровичу вернулся его нормальный цвет лица.
- На что это похоже? - не удержалась я от вопроса.
- На что похоже? - повторил он за мной и снова откинулся на спинку кресла, но на этот раз расслабленно. - Это как удар током, перестаешь осознавать, где ты, ничего не видишь вокруг, только картинки, которые сами по себе вспыхивают в твоем мозгу.
Я поежилась, звучало жутко. Но то, как смотрел теперь на меня Золотаревский, пугало меня еще больше. Словно он знал обо мне что-то такое, о чем я не знала сама.
"Зверь, мне кажется, он видел что-то про меня".
"Вероятно, - откликнулся Зверь. - Кратчайшее расстояние между двумя точками - прямая".
"Ты это к чему?" - растерялась я, я все еще не совсем оправилась от шока, и моя голова туго соображала.
"Интересно - спроси!" - кажется, Зверь разозлился.
Я сглотнула.
Владимир Петрович все еще не сводил с меня глаз и ничего не произносил. И чего, спрашивается, уставился? Грибы у меня на лбу растут, что ли?
Раздражение добавило мне смелости.
- И могу я спросить, что же вы видели? - уже без всякого страха спросила я. -Вы сказали, что от моего прикосновения видение стало ярче. Вы видели меня?
Он поморщился:
- Подловила.
У него был такой тон, будто он видел, как я разделываю кошку.
- Не пугайте меня! - мой голос помимо моей воли сделался громче и требовательней, раздражение рвалось наружу. - Что вы видели?
- Ты уверена, что хочешь это знать?
Его вопрос поставил меня в тупик, я ловила ртом воздух, как только что выловленная рыба.
Я собрала волю в кулак.
- Уверена.
- Ну что ж, - Золотаревский вздохнул. - Только сразу предупреждаю, что я не смогу ответить тебе, что все это значит, и почему я это увидел именно сейчас, - я сдержанно кивнула. - А теперь дай мне руку, и я покажу тебе.
Я прищурилась:
- Так просто?
Он улыбнулся.
- А ты что думала? Что я вытащу свой хрустальный шар и буду плясать перед ним ритуальные танцы, чтобы он показал тебе мое видение?
