Восторг - Уорд Дж. Р.

Как, мать твою, унизительно…

Пятичасовую новостную программу «С добрым утром, Колдвелл!» начал репортер, освещающий сцену убийства в центре, женщина, стоявшая перед мотелем, повернулась спиной и кивнула в сторону отрытой комнаты, в которую и из которой сновала полиция. На экране также показали коробку краски и фотографию потасканной женщины с тонкими рыжими волосами.

Столько грехов в этом мире, подумал Джим.

И на этой ноте он вспомнил, что ему нужны боеприпасы.

Включилась реклама сосисок «Джимми Дин», и его живот вызвал бы обслуживание номеров, если бы смог поднять трубку и набрать номер.

– Ты можешь хотя бы назвать мое имя?

Джим перевел взгляд на кровать. Глаза Матиаса были открыты, но он лежал, не шевелясь, как змея, свернувшаяся под солнцем.

– Я всегда знал тебя как Матиаса.

– Но мы тренировались вместе, ведь так? Прошлой ночью мы двигались одинаково, слаженно.

– Ага.

Предчувствуя поток вопросов, Джим достал сигареты и сжал одну между зубами. Но потом вспомнил, что они были в общественном месте. И получится чертовски иронично – вылететь из гостиницы за выкуренную сигарету, когда они вломились через черный вход, устроили перестрелку, бросили тело и снова скрылись.

Ха-ха, обхохочешься.

Джим снова посмотрел на ТВ, по которому сейчас показывали рекламу дезодоранта. На короткое мгновение он позавидовал парням в кадре: у них одна забота – подмышки, и пока они используют «Спид Стик»[72], париться не о чем.

Если бы от Девины можно было избавиться при помощи аэрозоля и стика.

– Расскажи, как я убил себя. – Когда Джим не ответил, парень продолжил: – Почему ты так боишься говорить об этом? Ты не кажешься мне слабаком.

Джим потер лицо.

– Знаешь что? Тебе нужно меньше спать. Хорошо отдохнувший ты просто заноза в заднице.

– Ну, значит ты слабак.

Джим сделал долгий выдох, жалея, что это не дым.

– Окей, знаешь, что меня беспокоит? Что когда ты выяснишь, кем был раньше, то снова станешь тем человеком, и я потеряю тебя. Без обид, но чистый лист, который ты получил, – это благословение божье.

– Говоришь так, будто я был злом…

– А ты был. – Джим встретил взгляд своего бывшего босса. – Ты прогнил насквозь, настолько, что я уверовал, что ты родился таким. Но, видя тебя в твоем нынешнем состоянии… – Он сделал жест рукой. – Я с удивлением обнаружил, что это не так.

– Что, черт подери, случилось со мной? – прошептал Матиас.

– Я не знаю ничего о твоем прошлом до спецподразделения.

– Так называлась эта организация?

– НазываеТСЯ. Не называЛАСЬ. И да, мы тренировались вместе. Что было до этого – без понятия. О тебе ходили слухи, но они, скорее всего, сильно преувеличены благодаря твоей репутации.

– Которая…

– Ты был социопатом. – Мужчина тихо выругался, и Джим пожал плечами. – Слушай, я тоже не был святым. Ни до того, как вступил в подразделение, и определенно ни в дни моей работы. Но ты… абсолютно другой стандарт. Ты был… один такой.

Повисло молчание. Потом:

– Ты все равно не говоришь ничего конкретного.

Джим почесал голову с мыслью – «ага». Черт, есть из чего выбрать.

– Окей, как тебе такое: был такой мужчина, полковник Алистар Чайлд – знакомое имя? – Когда Матиас покачал головой, Джим на самом деле пожалел, что они не на воздухе, и он не может закурить. – Он был хорошим парнем, его дочка – адвокат. А у сына были проблемы. Жена умерла от рака. Он жил в Бостоне, но постоянно мотался по работе в Вашингтон. Он подобрался слишком близко.

– К чему?

– К фирме, образно говоря. Ты похитил его сына и увез в наркопритон, где твои оперативники накачали парня героином до передоза и засняли крики Алистара, пока его сын умирал, захлебываясь от пены. Ты думал, что закаляешь парня потому как, по твоим словам, ты забрал паршивую овцу. А если Чайлд не закроет рот, то ты угрожал прихватить и дочь.

Матиас не шевелился, едва дышал, просто моргал. Но все сообщил его голос. Резкий и очень хриплый, он едва формировал слова:

– Я не помню этого.

– Вспомнишь. В какой-то момент. Ты вспомнишь дохрена подобного дерьма…. О некотором я, наверное, и не догадываюсь.

– И откуда тебе так много известно?

– Про Чайлдов? Я был там, когда ты нацелился на дочь.

Матиас закрыл глаза, его грудь медленно поднялась и опустилась, словно под тяжелым грузом.

Это давало Джиму некую надежду. Может, правда уведет Матиаса подальше от греха.

– Если это так, я понимаю, почему ты так озабочен моим моральным компасом.

– Это – истинная правда. И, как я сказал, есть еще очень многое.

Матиас прокашлялся.

– Так, как именно это произошло?

Когда он указал на свой глаз, Джим погрузился в прошлое.

– Я хотел выйти, но отставка в спецподразделении не предусмотрена, и ты один мог даровать мне увольнение. Мы спорили об этом, а потом ты появился на месте выполнения моего задания, в пустыне. Сказал, что мы должны встретиться наедине, у черта на куличках, далеко от лагеря, и я решил что все, моя песенка спета. Вместо этого, ты действительно пришел один. Ты смотрел мне в глаза, поднимая ногу и ставя ее на песок. Взрыв… Ты сделал шаг вперед, а не прочь. Бомба предназначалась не мне, и это не было ошибкой. – Мгновенно на него накатили воспоминания о той лачуге, зернистом песке в глазах и запахе дыма в носу. – После я вынес тебя оттуда, отвез туда, где ты мог получить помощь.

– Почему ты не бросил меня умирать?

– Мне осточертело играть по твоим правилам. Настало время, когда всемогущий Оз[73] не смог получить желаемое.

– Но если ты хотел выйти, то убил бы меня… кто бы посмел с тобой связаться? Если ты говоришь правду, ты получил бы свободу.

Джим пожал плечами.

– Ты был у меня в руках. Ты не хотел, чтобы информация о твоем небольшом суициде всплыла наружу, поэтому я извлек максимальную выгоду. Я получил свободу, а тебя ждало будущее в дерьмовом обличии и постоянной боли.

Матиас резко рассмеялся.

– Странно, но я уважаю такую логику. Но не понимаю, какого черта ты помогаешь мне сейчас.

– Сменил работу. – Джим потянулся к пульту. – Слушай, мы попали в новости.

Когда он убрал беззвучный режим, другой диктор освещал тело, найденное – ну кто бы мог подумать! – в том служебном коридоре, в котором они его оставили. Подозреваемых нет. Жертва не опознана… и, удачи им в этом. Даже если они нароют что-нибудь, вымышленные имена были непробиваемы. Время коронера было на исходе: тело могло исчезнуть из морга в любую минуту… если уже не исчезло.

Очередной висяк, который поселится в архиве Колдвелловского Отделения Полиции.

– Какой именно работой ты сейчас занимаешься? – спросил Матиас.

– Независимый подрядчик.

– Это совсем не объясняет, почему ты помогаешь тому, кого ненавидишь.

Джим смотрел на парня и думал обо всем, что Матиас представлял собой в войне против Девины.

– Сейчас… ты мне нужен.

***

Собираясь на работу, Мэлс, одеваясь, сломала ноготь, а потом, на кухне, пролила кофе на блузку. Вспоминая правило «беда не приходит одна», у нее возникло предчувствие, что она попала в чей-то «черный список»… по крайней мере, ее мама была на утренней йоге… и значит, Мэлс может выбраться из дома без лишней болтовни.

Порой так сложно – обсуждать с мамой свою работу. Будто женщине обязательно выслушивать историю той несчастной в мотеле?

Едва ли хорошая тема для разговора за завтраком.

К тому же, Мэлс не жаждала общения. Ночь выдалась долгая, включая подготовку материала об убийстве и его отправку в редакционную, чтобы затем текст вычитали и выложили он-лайн в первую очередь. А сегодня она сосредоточится на дальнейшем развитии репортажа, чтобы выяснить больше подробностей к завтрашнему бумажному выпуску.

Если хоть немного повезет, Монти наберет пальчиками ее номер, чтобы его рот мог сделать то, что умеет лучше всего.