С одной стороны — цепь Хрустальных гор, чьи белые пики порозовели в лучах заходящего солнца. А впереди и с другой стороны — уже не горы, скорее холмы. Голые каменные вершины, покрытые густыми, нехожеными лесами склоны, в низинах — разнотравье лугов. Звонкие ручейки, текущие по склонам, неторопливая речка, петляющая между холмами, к которой они стремились. Или это несколько речек? Сложно понять.
Красное закатное небо сбоку, и первые звезды над головой.
Красиво. Тихо. Безмятежно.
— Как здесь безлюдно, — негромко шепнула, не желая разбивать громкими словами тишину этих мест, нарушаемую лишь едва слышными голосами откуда-то с другой стороны замка и стрекотанием цикад.
— Деревню отсюда не видно, она за нашими спинами. Но вообще- то, в этой части королевства, действительно, очень малолюдно.
— Точнее, малодраконно, — захихикала я.
— Верно. А людей здесь вообще нет. Они есть в столице — в посольстве и торговом представительстве, — да в прибрежные города порой приплывают их купцы. Море — там, — он махнул рукой вперёд и вправо. — В него впадают обе эти реки. А столица в той стороне, — взмах ещё правее. — Там, кроме неё, есть ещё несколько небольших городов и около полусотни деревень. А южнее и восточнее нас — лишь Хрустальные горы, а за ним — человеческое королевство. Здесь мало места для пашен, сам видишь, одни горы, поэтому, исторически, большинство населения живёт на севере и западе, там земля ровная и очень плодородная.
— Но в этих долинах тоже можно найти место под поля. Или овец пасти.
— Можно. Но наш народ не настолько многочисленный, чтобы тесниться в этих узких долинах. Нам хватает широких полей в остальной части королевства, а в северо-восточных горах мы добываем полезные ископаемые.
— Есть и северо-восточные горы? Такие же высокие, как Хрустальные.
— Нет, немного ниже, но почти такие же неприступные. Наше королевство вообще практически не имеет доступных границ. Горы, море и широкая, бурная река на севере, на границе с оборотнями, испокон веков служили нам защитой.
— А войны?
— Море можно переплыть, горы — перейти, не Хрустальные, а другие, мы называем их Серые. Не так поэтично, зато отражает суть. Наши предки были беспечны, почти не обращали внимания на окружающие наше королевство народы, вот и допустили интервенцию. А когда спохватились — было почти поздно. Они жили разрозненными кланами, почти не общаясь, и их вырезали целыми семьями. Наш вид едва не погиб, но перед общей угрозой выжившие кланы объединились и дали отпор агрессорам. Конечно, и проснувшаяся боевая магия среди драконов одного из кланов, тому очень способствовала. Их вождь привёл наших предков к победе и впоследствии стал королём всех драконов, остальные кланы принесли ему клятву верности — и с тех пор наш народ живёт и процветает без войн и прочих неприятностей.
— Молодцы ваши предки. И страна у вас красивая. А вот у нас тесновато. Когда-то наш народ тоже был совсем малочисленным, но в семьях обычно рождается много детей — ведь чем их больше, тем больше шансов на высокую категорию у кого-то из них. Хотя бывают и исключения — не у всех получается. У моего двоюродного деда по матери лишь один сын. Но чаще бывает больше, нас, например, у родителей восемь. Поэтому вот таких, свободных мест уже давно не осталось. Даже не знаю, что дальше будет. Мы ведь даже иммигрировать никуда не можем.
— У вас перенаселение?
— Пока нет. Но ещё несколько сотен лет назад и в нашей стране были такие же безлюдные места, как это, — я обвела рукой то, что видела. — Сейчас уже нет. А что будет ещё через сто лет? А через двести?
— Может, люди снимут блокаду? И вы сможете ещё куда-нибудь переселиться.
— Может быть. А как у вас? Много в семьях детей?
— По-разному, но, в среднем, двое-трое. А учитывая, как долго мы живём, не удивительно, что малышей у нас так мало. Они слишком быстро взрослеют.
— И твоя бабушка готова довольствоваться даже мной.
— Да. Моя сестра мечтает о дочке, но хочет немного подождать. Её младший сын пока ещё не стал взрослым.
— Сколько ему?
— Двадцать три.
— И ещё не взрослый?
— Подросток. Наши малыши растут как человеческие дети, но с момента пробуждения магии начинают взрослеть чуть медленнее. Чем больше проснулось магии — тем медленнее взросление. Лет до тридцати мы считаемся подростками, потом наступает юность, а в промежутке от восьмидесяти до ста мы окончательно овладеваем дарованной нам магией в полном объёме и после этого считаемся взрослыми.
— У нас что-то похожее у тех, кто владеет более высокими категориями. В детстве и юности ничем от остальных не отличаемся, а став взрослыми — приостанавливаемся, и стареем уже медленнее. Например, в королевский совет берут лишь с восьмидесяти лет, считается, что до этого метаморф ещё слишком молод и недостаточно солиден — заметь, слово «мудр» я не сказал, — для такого важного дела, как заседание в совете. Может, раньше было иначе, твой дедушка сказал, что Фестера ждало место в совете, а судя по рассказу, он был ещё довольно молод. Или может, у них в то время был просто недобор метаморфов второй категории, вот и брали даже тех, кто моложе? Не знаю. Могу лишь гадать.
— Значит, взрослеешь ты как обычный человек? Даже несмотря на высшую категорию?
— Пока да.
И в этом мне очень повезло. Если бы я, как и драконы, стала медленно расти ещё в детстве, меня бы быстро вычислили. Хорошо, что внешне категорию вообще никак определить нельзя, её можно только продемонстрировать.
— Орвилл старше тебя на четыре года, но выглядит на столько же моложе. Хотя и выше почти на голову. За прошлое лето он резко вытянулся, поэтому тебе и досталась вся эта одежда.
— Так это его? — потеребила воротник рубахи.
— Да. У нас здесь у каждого своя комната, иногда, уезжая, оставляем часть одежды. Он оставил всю, поскольку вырос из неё, пока гостил у деда с бабушкой. Вот она и пригодилась.
— Повезло мне. А комнату я чью занимаю?
— Фелана. Мой кузен, средний сын дяди Гровера. Он гостил здесь совсем недавно, поэтому вряд ли эта комната понадобится ему в ближайшие дни.
Какое-то время Вэйланд рассказывал мне о своей родне — трёх кузенах, сестре Силинде и двух её сыновьях. Я тоже рассказала о братьях и сёстрах, о том, что мы никогда не были особо близки, и о единственной встрече с собственной бабушкой — изменив её высказывание, конечно, но подчеркнув, насколько же эта встреча отличалась от отношения его бабушки, которую внуки навещали при любой возможности.
А Вэйланд вспоминал, как чудесно было в детстве проводить у деда с бабушкой всё лето после того, как дед передал сыну престол, и они перебрались сюда. Я слушала с интересом и лёгкой завистью, но в какой-то момент Вэйланд вдруг замолчал на полуслове, глядя куда-то вдаль поверх моей макушки. Я тоже оглянулась, но ничего в как-то незаметно подкравшейся темноте не разглядела.
— Что там?
— Кто-то летит со стороны столицы, — нахмурился дракон, а потом, приглядевшись, уже уверенно сказал: — Глен. Похоже, отец прислал сообщение. Пойдём, встретим его во дворе. Эх, жаль, мне летать пока нельзя, напрямую было бы быстрее.
Когда мы спустились с башни и вышли наружу, там уже была королевская чета — наверное, тоже заметили посланника. Впрочем, его теперь даже я видела, вскоре коричневый дракон опустился рядом с нами, а ещё через мгновение превратился в одного из уже знакомых мне стражников, улетевших вместе с королём.
— Ваше величество, — обратился он к Реардену. — Его высочество Бастиан вернулся. Попросил у его величества Эверилла официальной аудиенции на завтрашнее утро. Её назначили на десять часов. Его величество передал, что ждёт его высочество, — поклон в сторону Вэйланда, — и господина Элая тоже. Вы, — повернулся он ко мне, — важный свидетель, и должны будете выступить на стороне обвинения. Суд состоится сразу же после окончания аудиенции.
