Брачный сезон. Сирота (СИ) - Свободина Виктория

На кузину было больно смотреть, когда она вышла осмотреть кобылу.

В этот же день отличился и Эндрю, ночью его не было, а утром приехал на молодом великолепном гнедом жеребце элитной породы. Кузен сказал, что коня выиграл в карты, а своего прежнего жеребца дарит Ансоне. Кузина сразу повеселела, и даже баронесса не стала ругать сына за появившееся пристрастие к азартным играм.

Уже непосредственно на охоте, мне запомнилась не сама охота, а то, как кавалеры липли ко мне, словно мухи, но стоило только появляться на горизонте принцу, и они чуть ли не врассыпную бросались. Это было и смешно, и грустно. Сразу теряется очарование любого мужчины, который начинал бы мне нравится.

На удивление, принц не напирает, общается со мной весьма деликатно, остаться с ним наедине не предлагает и в неудобные ситуации не ставит. Ведет себя так, как мог бы любой другой мой кавалер.

С каждой новой встречей я понимаю, что все больше и больше очаровываюсь принцем, его умом, мягкостью, в то же время непреклонностью, его улыбкой. Каждый свой бал я втайне жду и надеюсь, что он придет, пригласит меня на танец, возьмет мою руку в свою и закружит в вихрях музыки.

Конечно, все высшее общество гудит о моем романе с принцем. Что только не предполагают. Кто-то даже говорит, что у его высочества ко мне самые серьезные намерения, но я в это не верю. Тем не менее, фаворитка принца больше не появляется в обществе и ходят слухи, что ее отец сейчас в немилости у короля, то ли его сослали, то ли и вовсе сидит в тюрьме. А новую фаворитку Тенер так и не заводит. Точнее нет, уже завел, но явно пока не торопится закреплять ее статус, неторопливо ухаживает, очаровывает ее, в то же время давая насладиться всеми прелестями брачного сезона, выжидает, за то потом просто припрет к стене и поставит перед выбором. А может, и выбора никакого не будет.

Если в начале моего знакомства с Тенером я была точно уверена, что никогда не приму статус любовницы, то сейчас моя решимость начала таять, появились сомнения. Смогут ли мои чувства переселить принципы, разум и гордость? И ведь времени прошло всего-ничего, а я уже сомневаюсь, а что будет дальше?

Глава 27

— Герцог совсем перестал появляться! Не приглашает в свой дом, цветы нашей девочке не отсылает. На балах не появляется, — ворчит баронесса, оглядывает хищным взором зал. Мы на очередном балу. Прошло всего две недели, после охоты, а я уже честно сказать, подустала от всех этих мероприятий. — В загул ушел или уже нашел себе любовницу и о своей невесте не думает? Может, уже и брачный договор разорвать хочет?

Ансона тут же вскинула на маму взгляд, полный надежды.

— Перестань дорогая. Если бы захотел, уже разорвал. Герцог и на балах совсем перестал появляться. Возможно уехал в свой замок навестить детей.

— Какие дети при такой невесте?!

Барон пожал плечами, а кузина только и рада, что ее жениха поблизости не видно. Мы отошли с кузиной к столам с закусками, и тут она вдруг поймала мою руку и с силой ее сжала.

— Смотри, смотри!

— Что?

— Рикаро Венселот! Он здесь! Он, наконец, появился!

— Кхм. Ну, наверное, это хорошо.

— Мне нужно с ним срочно поговорить! Немедленно!

— Зачем?

— Он… меня обидел. Я должна все ему высказать! Обязательно. Риа, милая, я тебя умоляю, прикрой меня перед родителями. Я сейчас подойду к Рикаро и позову его на разговор, а родителем скажу, что мы с тобой пойдем прогуляться в саду. Одну меня не пустят. Ты погуляешь, только отдельно. Хорошо? Пожалуйста, пожалуйста! Мне очень это важно!

— Эм, Ансона, я, конечно, могу… но ты уверена, что тебе так уж нужен этот разговор?

— Да, очень! Я все выскажу этому гаду!

— Понимаешь, если тебя застанут наедине с…

— Конец моей репутации, я все понимаю, но если не поговорю, то себе этого не прощу.

Моя репутация уже давно хромает на обе ноги — внимание принца, сплетни распускаемые баронессой. Думаю, каждый, с кем я знакома, свято уверен, в легкости моего нрава.

Ансона умчалась договариваться со своим шенаром и с родителями и вернулась довольно скоро.

— Идем! — кузина на удивление решительно подхватывает меня под руку, ею явно движем злость.

В саду мне пришлось прогулять довольно долго. За местонахождением Ансоны не следила, с задумчивым видом чинно сидела возле декоративного пруда и мерзла. Естественно, никакого плаща для прогулки взять бы не получилось, верхняя одежда осталась на входе.

Как же долго кузина разговаривает! Я уже вся продрогла.

Наконец, Ансона появилась и села возле меня на скамью.

На удивление, родственница не выглядит мрачной, как могло бы быть после крупной ссоры. Наоборот, девушка сияет.

— М-м, поговорили?

— Да.

— Как я посмотрю, весьма удачно. Он любит меня! И все объяснил. Он уезжал домой. Отец его сильно третирует и даже угрожал лишить наследства. Рикаро говорит, его папа настоящий тиран.

— Понятно. То есть теперь, все нормально?

— Да.

— А как же герцог Кэнтербоджи?

— Не напоминай, — Ансона тяжко вздохнула. — Знаешь, твоя мама была очень смелая. Ради любви решилась пойти против воли родных. И мне кажется, я бы тоже сумела пойти, но ведь Рикаро женат, у него дети. Наша любовь запретна, но на самом деле невероятно чиста и прекрасна. Рикаро не любит жену, согласия на брак у него тоже никто не спрашивал. Пойдем в зал, а то тут холодно.

Ансона встает первой.

С удивлением наблюдаю за походкой девушки. Нет прежней легкости. Ансона идет, словно ей что-то мешает или болит, чуть ли не прихрамывая. Еще и попу на ходу потирает. Да и прическа кажется излишне растрепанной, хотя ветер…

— Кхм, Ансона, подожди.

— Что?

— У тебя шнуровка на корсете не совсем правильно завязана.

— Ой, можешь правильно сделать?

— Ладно.

Повезло, кажется, никто не обратил внимания на мое и кузины отсутствие, но лично для меня последствия все же случились — от долгого сидения на холоде я приболела. И следующие несколько дней сидела дома, наблюдая за буднями Ольтонов стороны.

Болезнь меня расстроила. Не потому что болезнь, а потому что я вновь остро осознала свое одиночество. Ольтонам и прислуге плевать на мое самочувствие, книг в доме нет вообще никаких, кроме парочки бухгалтерских и хозяйственных талмудов, да нескольких еще не выброшенных утренних газет. Остальные книги остались в поместье. Обычно, отгонять тоску и грусть мне позволяли дела, необходимость выживания. А здесь лежишь, плохо себя чувствуешь, делать что-либо сил нет, тело ломит, мучают воспоминания и тоска по родным. Никто не пожалеет, не обнимет, никому не нужна.

У Тенера дела, да и дом Ольтонов ему не по статусу посещать, он шлет мне записки с теплыми словами и стихами. Тоже, конечно, приятно, но не совсем то, что мне сейчас нужно, хотя и поднимает настроение, таких вот записок очень жду, да и большего мне не требуется от его высочества.

Единственное существо. кто действительно скрашивает мое существование, наполняя его теплом и смыслом, оказалась Белла. По моей просьбе собаку очень хорошо отмыли, и теперь она все время со мной, засыпаю с собакой в обнимку, словно с плюшевой игрушкой. Именно от собаки получаю любовь и тепло, которая мне нужны. Белла невероятно ласковая, добрая, с таким обожанием и преданностью заглядывает мне в глаза, что это прямо-таки придает мне стимула к жизни, заставляя верить, что все еще у нас с Беллой будет хорошо.

И вот я уже иду на поправку, а сегодня встала рано утром и прогулялась с Белой, и, наверное, посещу, наконец, бал, где увижусь с Тенером. Зато Ансона неожиданно приболела. Все утро кузину тошнило, говорит, голова кружится, да и как-то нездорово выглядит.

Баронесса всполошилась, уже хотела было вызывать доктора, но к обеду кузине стало лучше, и даже более того, она стала настойчиво требовать взять и ее на бал. Все дни, кстати, что я болела, Ансона сияла и бабочкой порхала по дому, пусть кобылка белая так и не появилась у дома, но цветы от “тайного поклонника” стали приходить регулярно.