—Моя сестра считала, что может заинтересовать вас.
«Ух, ты ж, правду сказал. Всё правильно, преданность Альфе выше преданности семьи. Так и должно быть».
Но за то, что не предупредил меня; за то, что допустил недопустимое поведение своей сестры, и сам Блез должен был быть наказан. Унижать прилюдно будущего бету мне не хотелось: нам придется ещё долго работать вместе.
А потому, применив Альфа-силу, я спокойно смотрел на то, как он корчится на полу от дикой боли.
Наконец, я махнул рукой, снимая своё вмешательство.
— Сегодня я не хочу тебя видеть. Твою сестру сейчас отведут на скотный двор – и на месяц пристроят убирать дерьмо за свиньями. Ты можешь с ней общаться, но улучшать условия её жизни – нет. Это понятно?
Блез кивнул.
— Молодец. А теперь пошёл вон.
«И пусть вся стая теперь гадает, по какой это причине Альфа, после разговора с будущим бетой, отменил обычный завтрак».
А сам я отправился за Таис: нам пора было завтракать.
Тая
После обязательного утреннего посещения Гийома, на котором доктор подтвердил, что в моем состоянии можно хоть в космос отправляться (на этих словах доктора Этьен недовольно покачал головой, будто и впрямь полагал, что я могу отправиться к Маску за билетом), мы пошли завтракать.
Правда, впервые это происходило не в привычном для меня зале, а в совсем небольшой комнате с большими окнами, откуда открывался чудесный вид на парк.
— Эта наша семейная столовая, — пояснил Валуа, помогая мне устроиться на стуле. – Здесь мы обычно завтракаем, когда хотим побыть только семьей.
Оторвавшись от прекрасного утра за окном, я изумленно уставилась на Этьена. Это он что, все-таки решил выполнить мою просьбу?
Я, видимо, настолько была ошарашена происходящим, что Этьен не выдержал: рассмеявшись, он покачал головой, будто и сам не веря в то, что только что сделал.
А потом удивил меня ещё больше.
— Что ты хочешь на завтрак? — спросил мой супруг, походя к длинному столу возле одной из стен, на котором было выставлено всё утреннее меню: своеобразный шведский стол, если такое, конечно, может быть в герцогском французском замке. – Круассан, бриошь… может, твой любимый омлет?
Подумав пару секунд, я согласилась на несколько ломтиков сырного разнообразия и большой, с шоколадной начинкой, круассан.
— Que voulez-vous boire? Что будешь пить? – мягко перейдя на французский, поинтересовался Этьен. И тут же огласил весь короткий список того, что я могла употребить с утра. — Ты будешь чай или отвар?
— Отвар, — не раздумывая, ответила я. Не потому, что чувствовала себя плохо; наоборот, после возвращения в Ангулем, мне с каждым днем становилось все лучше и лучше, но, кажется, я просто привыкла к этому отвару.
—А почему мы раньше здесь никогда не завтракали? – поинтересовалась я, разглядывая нежные, с небольшими сиреневыми цветочками, обои. – Эта очень милая комната.
Этьен, намазывавший джем на свой тост, безразлично пожал плечами.
—Потому что семейная столовая задумывалась как место для уединения, а не для того, чтобы прятаться от недоброжелателей.
Мой супруг сверкнул взглядом.
—Таис, ты никогда не избавишься от завистников и врагов. У нас огромная стая, и это неизбежная составляющая твоего положения.
—Которого я не хотела, — вырвалось у меня прежде, чем я успела прикусить свой длинный язык.
Этьен усмехнулся и взглядом указал на мой живот.
— Продолжай дальше сокрушаться о несбыточном. И эта, — снова кивок в сторону моей беременной фигуры, — штучка очень быстро тебя перерастёт.
Опять он старается меня задеть!
Мысленно досчитав до десяти, я протянула:
— Когда-то ты говорил, что она будет стесняться моей бедности.
Валуа спокойно пожал плечами.
—К счастью, ты вернулась в замок и теперь у тебя нет нужды ни донашивать Баевские обноски, ни принимать пожертвования подозрительных типов.
— Гильермо не подозрительный тип! – хотелось закричать мне, но я сдержалась. Не потому что боялась за себя, а потому что до сих пор чувствовала себя виноватой из-за того, что произошло по моей вине.
Если бы я не решилась тогда «проверить себя», если бы сама не попросила…Я запнулась, понимая, что сама во всём виновата, поэтому не смогла придумать ничего путного, кроме слабенького:
— Неужели ты думаешь, что всё это, — тут я обвела взглядом комнату, имея в виду, конечно, весь замок и всю стаю. — Ей будет важно?
Сделав небольшой глоток кофе, Этьен поставил чашку на блюде и спокойно пожал плечами.
— Разумеется. Она ведь тоже будет Валуа.
И мне вдруг стало нечем дышать.
«Она тоже будет Валуа». Это было как раз то, о чем я недавно думала!
Мне было жутко это признавать, но он был прав: возможно, моей дочери всё это будет нравиться. Власть, сила, деньги… она будет и его дочерью тоже.
— Нашей дочерью, — поправил меня Валуа, выразительно сверкнув взглядом. – Но я уже говорил тебе, что не хочу, чтобы дочь страдала из-за разногласий между нами. Согласись, любой ребенок заслуживает двух любящих родителей и мира в семье.
Где-то это я уже слышала…
Я ничего не сказала вслух, Этьен тоже предпочёл промолчать.
Так, в молчании, мы и завершили свою утреннюю трапезу.
Как обычно после завтрака, Этьен предложил отнести меня наверх, в спальню, но я решила не возвращаться в комнаты, а пройтись вокруг замка, тем более что погода стояла чудесная.
В провожающие ко мне напросилась Даниэлла. Несмотря на наши с ней разногласия, я не решилась демонстрировать Этьену моё негативное отношение к оборотнице его стаи, и потому согласилась на прогулку с этой служанкой.
Нет, сегодня она вела себя вежливо… и вроде бы даже пыталась изображать дружелюбие, но я видела в её глазах насмешку и чувство превосходства – женского превосходства – надо мной.
Когда мы проходили по узкой каменной дорожке мимо галереи, и из раскрытого окна второго этажа донесся громкий женский крик. Я вздрогнула и обеспокоенно оглянулась на служанку.
И вот тогда Даниэлла не смогла сдержать презрительного смешка.
—Там никого не убивают, мад’ам, — ядовито протянула служанка. – Там кому-то сейчас делают очень хорошо.
Демонстративно облизнув языком свою верхнюю губу, она повторила:
—Очень, очень хорошо.
Молча пройдя вперед, я вышла к небольшому тихому уголку со скамейками. Присев на одну из них я, не удержавшись, спросила:
—Я сильно вас раздражаю, Даниэлла?
В отличие от английского языка, где все друг к другу обращаются на Вы, французский, как и русский язык, широко использует обе формы: и ты, и вы. Ещё зимой учителя вдалбливали в меня это простое правило: Альфа и его Луна всегда обращаются к слугам на ты, подчеркивая дистанцию между собой и этими самыми слугами.
И потому сейчас я не просто так перешла на «Вы». Мне надоела притворная вежливость, которая, по факту, мало чем отличалась от прямой грубости.
И…
Наверное, спокойный завтрак с Этьеном в отдельной столовой придал мне сил, но сегодня не хотела больше делать вид, что « всё в порядке».
Подняв голову на служанку, я добавила:
—Вы можете говорить открыто, я не стану жаловаться.
И тут Даниэлла… громко фыркнула.
—А вам есть на что, мадам? – ощерилась оборотница. – Вся стая старается, ползает перед вами на коленях, лишь бы вам угодить. Разве вам этого мало?
— Что? – нахмурилась я.
Служанка же раздражённо рассмеялась:
— Вся стая понимает, что долголетие нашего Альфы зависит напрямую от вас. И каждый из нас старается угодить вам.
Я вспомнила те холодные приемы, на которых я была вынуждена присутствовать прошлой зимой. Мне вспомнилось безразличие охраны – сильных, обученных мужчин – когда Этьен применил ко мне свою силу Альфы, заставив против воли сесть в самолёт. А затем я мысленно перешла уже к настоящему времени – к тем многочисленным, почти ехидным смешкам, которыми обменивались слуги, стоило мне только начать выходить из комнаты.
