Сумеречный сказ - Локин Кайса

— Так как же они проснутся, ежели не видны мы, дедуль? — поинтересовался мальчишка.

— Если постараешься, то с хозяевами дома отношения мирные да ладные установишь и станут они тебя понимать. Да и вообще ты хоть и в Яви живёшь, воздухом дышишь и питаешься, как кот ненасытный, но всё ж дитя не от мира сего. Нам сила свыше дана.

Заблестели глазки, восторгом лицо озарилось, расписал себе Елисейка тут же колдовства величие.

— Но-но! — осадил Архип. — Ишь чего, замечтался уже, поди. Нет, внучок, нельзя тебе силушкой разбрасываться. Твоя задача — дом охранять, лад беречь и от ненастий людей воротить. В каждом месте, где человек обитает, там и домовой живёт. Правда, загвоздка в одном — коль злой хозяин, так и ты от него тьму впитаешь; жесток ежели, то, значит, плохо дело.

— И что же делать? — испугался Елисейка.

По рассказам деда некоторым домовым лютая доля выпадала: в сердца их хозяев проникало зло, что с годами силилось и всю округу отравляло. Гибли цветы, свет мигал, сквозняк жуткий по полу начинал гулять, плесень стены и пол разъедала — разруха медленно, но верно приползала, губя семью, дом и духа-защитника. Однако не то сильнее всего страшило, а когда сам хозяин был злым. У оного и домовой таким же становился, позволяя жестокости и боли всем править и волю жуткую исполнять. Слёзы, крики, брань и крах — вот что в таких домах обитало. От одной молвы только дрожь Елисейку пробирала, и молился он силам высшим, чтоб участь страшная его стороной обошла.

— Беззащитных тебе оберегать надо всегда, — продолжал Архип. — В том твоя сила, что можешь заклинания простые наводить да гнев людской в браздах держать. Однако ж природа наша лукава: от плохих хозяев мы всегда убегаем. Не можем мы в страхе, гневе и грязи жить, как ни старайся.

— Но ты же сам сказывал, что и с такими злодеями существовать приходится. Я не понимаю, — озадаченно пробормотал Елисей, затылок почёсывая.

— Существование — не жизнь, глупый, — Архип деловито расхаживал по комнате. — Да, просуществовать можно, но недолго, ведь от природы большинство из нас добрые и светлые души. Вот и стремимся мы от гнёта сбежать и жизни лучшей познать, однако и исключения встречаются. Берегись таких домовых, Елисей. Не сородичи они больше тебе.

Призадумался мальчишка, спросить желая, откуда у деда познания такие. Видал он не раз на спине Архипа шрам уродливый, будто хлыст по нему прошёлся, но спрашивать не стал. Считал, что не надо дурные и далёкие воспоминания тревожить. Ежель хотел бы, то сам он бы рассказал, а раз молчит, значит, всё ещё боль свежа в сердце.

— Как же быть тогда, деда? — поинтересовался Елисей, твёрдо решивший, что не допустит никогда беды для хозяев дома своего. — Неужели нельзя человеку помогать да на путь праведный наставлять?

— Нет, милок, нельзя. Душа человеческая переменчива, тайнами полна, а потому непонятна для нас, — грустно вздохнул Архип. — Да и ведь не всегда беда в сердце их обитает, иногда она извне приползает. Тогда и мы бессильны бываем.

Шли годы, менялись люди, росли девочки-сестрёнки, подле коих и жил Елисейка. Детство их точно вместе проходило, хоть и не видели они домовёнка. Однако он же их хорошо знал: старшей Оленька была, рассудительная и не по возрасту умная, младшая же, Зоя, веселиться любила и постоянно беспорядок учиняла. За ней приходилось неустанно Елисейке игрушки убирать, вытаскивать карандаши из-под диванов и шкафов, а порой и вовсе сон охранять — часто девочке кошмары снились. Однажды даже помог домовёнок ей пуговицу пришить на кофте любимой, за что и получил потом нагоняй от деда, но ни о чём не жалел. Сам ведь он хотел помочь Зое, которую негласно сестрой считал.

— Нельзя нам к людям привязываться, Елисей. Пожалеешь потом, обожжёшься, и что тогда? — причитал Архип, но слова его в воздухе провисали.

Детские года убежали, и не заметил их даже старый домовой. Только в умениях внука разницу с гордостью отмечал. За всё время обучения научился Елисей в воздухе маревом становиться, речь и повадки животных понимать, знаки колдовские рисовать и мог теперь обереги да круги защитные создавать. Важно на внука Архип глядел и скорое взросление пророчил — истинный домовой под крылом его вырос.

Елисей же к обучению относился порой как к соревнованию с девочками, пусть, они того даже не знали. Приносили сёстры отличные оценки из школы, так и домовой за мастерство своё с рвением принимался. «Пятёрка» по контрольной приравнивалась к починке дверцы шкафа, что точно без магии бы рухнула. Медаль по плаванию — отучена кошка обои царапать, хорошо написанные контрольные — цветы в доме распускаются ярче прежнего.

Так и жили бы они дальше, покуда беда не пришла: неожиданно не стало отца девочек. Из отрывков разговоров понял Елисей, что сердце его слабым было и замерло в миг страшный. Скорбь и горе в доме поселились, и ничего не могло их изгнать, только время помочь способно было. Годы теперь иначе пошли.

Первой из дома родного ушла Ольга, которая нашла мужа и решила своей дорогой идти. Заботы о матери на Зою легли, а Елисей ей по дому помочь старался — Архип после смерти хозяина совсем сдался, силу у него точно отняли. Вот и приходилось молодому домовому хлопотать. Шесть лет так пролетело, пока Зоя работала, рук не покладая, и не накопила достаточно средств на новую квартиру. Вот только мама с ней переезжать отказалась. Сказала, что пора дочери одной начинать жить, а за неё беспокоиться не надо — справится, иначе быть и не может.

С переездом Зои вопрос и об Елисейке встал. По законам домовых обязан он был вместе с девушкой в новое место перебраться, да только не хотел юноша Архипа одного оставлять. Он, как и мама Зои, после смерти хозяина захворал, и мир ему ныне не мил стал. Потому и не собирался никуда Елисей, твёрдо намереваясь во всём подмогой деду быть и дальше.

— А чего это ты без дела сидишь, а? — спросил Архип у внука, пока Зоя вещи в коробки убирала и к порогу относила. — Или думаешь, что твои манатки я в узелок завяжу?

— Не пойду я никуда. Пускай нового домового ей найдут, — обиженно буркнул Елисей, нервно рукав кафтана теребя.

— Это чего ты удумал-то? — Архип всплеснул руками. — Как это не пойдёшь? А кто о ней заботиться будет, а?

Елисей пожал плечами.

— Что тебя на такое решение сподвигло, внучок? — заботливо спросил Архип, однако юноша молчал — слова поперёк горла точно встали. — Ну-ка выкинь все дурные мысли из головы и займись делом настоящим. Сидит он тут, сопли кулаком вытирает, а должен уже был на новое место подоспеть, порядок там свой навести, обереги все начертить и уже хозяюшку поджидать.

— Не поеду я никуда, тебя одного не оставлю, — серьёзно проговорил Елисей, чем вызвал смех у Архипа. Недоумённо на него внук посмотрел, пояснений ожидая.

— Эх, глупый-глупый мальчишка, — добродушно усмехнулся Архип. — Виноват я перед тобой, слабость свою показал, однако не позволено мне хандрить столько. Я ведь, как и домовой всякий, к роду привязан сильно, а когда главы семьи не стало, так и зачах я сам словно. А зря… — протянул печально дедушка, головой качая. — Расслабился, запустил тут всё, хозяйке хандрить позволил слишком долго, а все обязанности на тебя да на девочку свалились. Плохо это, дурно, непростительно, — на самого себя Архип злился шибко. — Теперь Зоя новую жизнь начинает, а ты ей полезен будешь. Так что хватит раскисать, собирайся давай и чтоб к утру был готов.

Поняв, что спорить с дедом бесполезно, бросился с объятиями юноша к Архипу и слёз не сдержал.

— Спасибо, дедушка, за всё, — сквозь рыдания шептал Елисей, а улыбка ясная старого домового сердца обоих согревала.

Так и получил Елисей свой красный кушак и настоящим домовым стал. С той поры времени мало прошло: всего-то месяцев десять Зоя под надзором Елисейки жила, а затем с Кириллом ушла и больше не возвратилась домой. Грустил домовёнок, слёзы ронял, чуял беду неотвратимую, да поделать ничего не мог — нельзя просто так пост свой оставлять. Решил он в чистоте дом содержать, пыль вытирать да хозяйку ждать. Верил Елисей, что ответы скоро к нему придут. Две недели он сроку себе дал, а затем сам хотел уже на поиски отправляться. Однако не пришлось.