Дань (СИ) - Райская Ольга

- Благодарствую! – упал на колени старик и в его глазах заблестели слезы.

- Твой род возвысится. Назови свое имя, мой нукер, - ответил ему Хан.

- Октаем кличут, - старик тяжело поднялся. - Да и нет у меня никого, дочка сестры моей покойной разве что – Сувда. Она вашей Эмегтэй прислуживает.

- Выдадим ее замуж, - сказал Кайсар и старик заулыбался. - Тем более она теперь твоя наследница. Богатая.

- Да озарит Мать Всех Степей тебя своей благодатью, мой Хан!

- Ступай, Октай – нукер Великого Хана, - и старик стал подниматься по извилистой тропке, пошатываясь от счастья, а Кайсар обернулся к Эйлин.

Девушка безучастно смотрела куда-то вдаль, где за рекой виднелся лес, и молчала. Кайсар поднял взгляд и увидел, как друг не спеша поднимается на крутой берег, где собралось почти все стойбище. Там наверху служанка Эйлин со слезами бросилась на грудь своего дядюшки, встретив его тепло и приветливо, а здесь он чувствовал лишь пронзающий холод.

Чувства женщин его никогда не трогали, Кайсар всегда рассматривал их, как нечто приятное и временное. Почему же сейчас его душа скорбит и плачет оттого, что маленькое северное солнце отвернулось, закрылось от него огромными серыми тучами и не дарит ни одного согревающего луча. Насколько близко стояла та, к кому тянуло неимоверно, и как же далеко она при этом была…

- Эйлин… - тихо окликнул девушку Кайсар.

- Мой Хан, - она оглянулась и посмотрела сквозь него. И опять это ее «мой Хан». Он заслужил, но совсем не знал, как все исправить.

- Прости меня, - почти прошептал он, подходя вплотную к княжне. Эйлин вздрогнула и отстранилась.

- За что? – так же тихо прошептала она.

- Я не отменил своего глупого приказа и многое не учел, - Кайсар дотронулся до плеча девушки, но княжна сбросила его руку, отступая.

- Приказы правящих всегда что-то кому-то приносят, - твердо сказала Эйлин. - Одним благо, а другим боль и страдание. Именно поэтому облеченные властью тщательно обдумывают свои решения и взвешивают поступки. Вы поступили так, как считали правильным. Стоит ли теперь говорить об этом…

- Стоит, Эйлин, - он вновь подошел к девушке и обнял ее, прижимая к себе. Княжна попыталась оттолкнуть его, упершись ладонями в грудь, но зашипев одернула их и снова попыталась спрятать за спину.

- Покажи! – Кайсар отпустил ее и теперь протягивал руку, требуя показать ему ладони.

- Какой в этом смысл? - грустно улыбнулась Эйлин и протянула свои истерзанные ладошки.

Кайсар со свистом втянул в себя воздух. От вида содранной кожи и кровавых волдырей на ее ладонях ему стало не по себе.

- Лекаря ко мне! – громкий окрик Хана разнесло эхо.

Кайсар подхватил Эйлин на руки и, приговаривая что-то утешительное, стал взбираться вверх по склону. Мужчина не обращал внимания на слабые протесты и холодность Эйлин, он нежно прижимал к себе свою хрупкую ношу. Поднявшись на берег, никого не замечая, так и продолжил свой путь.

Плотно до скрежета стиснув зубы, Хан корил себя за недальновидность. Девушка во всем была права – облеченные властью не имеют права на ошибки, слишком много судеб за ними стоит. Прошло так мало времени с тех пор, как Эйлин вошла в его жизнь, согревая теплом его душу, но как много боли он успел ей причинить.

У походного гэра его уже поджидал мудрый Тарус. Кайсар внес девушку и бережно усадил на пушистые меха.

- Чем могу быть полезен Великому Хану? – поклонился старичок.

- Да, Тарус, ты будешь весьма мне полезен, - Кайсар присел на кровать и аккуратно взял маленькие ручки Эйлин в свои. Перевернув их ладошками вверх, показал доктору.

- Ну-с, что тут у нас? – старичок взял со стола свечу, подошел к кровати и долго рассматривал ранки и потертости, качая головой. - Ай-яй-яй! Что же вы так неосторожно, матушка. Молодой девице ручки беречь надобно. Ай-яй-яй.

Он, ворча и что-то приговаривая себе под нос, направился к своему мешку, долго чем-то шелестел и звенел и, наконец, вернулся с очередным горшочком и свертком.

- Прикажите подать арзы, мой Хан! – проскрежетал старик.

- Арзы? – переспросил Кайсар. - Ты хочешь выпить для храбрости или предлагаешь напоить мою Эмегтэй?

- Напиток мне необходим для успешного лечения, - поведал доктор.

Через минуту кувшин, источающий стойкий запах самогона, был доставлен. Тарус расстелил рядом с Эйлин чистую тряпицу, поставил на нее пиалу, в которую щедро плеснул мутную белую жидкость из принесенного глиняного сосуда. Большая игла, извлеченная из кожаного мешочка, висевшего на поясе доктора, погрузилась в налитый самогон и глухо стукнулась о дно чаши.

- Что вы собираетесь делать, доктор? – с беспокойством спросила Эйлин.

- Лечить одну легкомысленную особу, которая так безответственно отнеслась к своим рукам, - нравоучительно изрек старик, и Эйлин прикусила губу от обиды и огорчения.

- Я позвал тебя сюда лечить! – рыкнул на него Кайсар, почувствовав, как напряглась спина девушки.

- Да простит старика мой Хан, - поклонился доктор, и щедро плеснув арзы на свежую тряпицу стал протирать ею морщинистые руки.

Взяв из принесенной стопочки еще одну тряпицу, доктор окунул в пиалу только ее кончик, а потом бережно, уголком пропитанной алкоголем ткани, стал смазывать ручки княжны вокруг ранок и волдырей, что-то бурча себе под нос о несносной молодежи.

- Держите ее крепко, мой Хан! – распорядился Тарус, и в его руках оказалась та самая игла со дна емкости.

Большие ладони Кайсара сомкнулись на тонких руках Эйлин, его пальцы нежно погладили запястья девушки, подбадривая и успокаивая. Она судорожно вздохнула и откинулась на грудь, сидящего позади нее Хана, крепко зажмурив глаза. Как только спина княжны коснулась туники Кайсара, его лицо озарила счастливая улыбка, и он прижал девушку к себе еще крепче, с упоением вдыхая аромат ее волос.

- Вот и правильно… Вот и хорошо… - приговаривал старичок, аккуратно протыкая волдыри иглой и выдавливая из них скопившуюся жидкость. - Нечего тебе, милая, на это смотреть… Глазки прикрыла – вот и ладно…

Покончив с волдырями, доктор потянулся к принесенному горшочку и щедро намазал ладони княжны зеленой мазью, приятно пахнущей мятой и смесью других диких трав. Как только прохладное снадобье коснулось кожи – боль отступила и Эйлин застонала от облегчения и удовольствия. Проклятый бог! Она была искушением гораздо большим, чем могла вынести хваленая выдержка Великого Хана. Мужчина закрыл глаза и плотно стиснул зубы, но навязчивые картины - его Эйлин, стонущая и извивающаяся, и он, раз за разом накрывающий ее тело - то и дело всплывали в его голове, пробуждая дикое желание обладать той, что была сейчас так близко и так далеко одновременно.

- Ну вот, почти и все, - старенький доктор старательно перевязывал кисти рук княжны тонкими полосками ткани. - Завтра приду, перевяжу еще разок, а потом уж и само заживать будет.

- Спасибо вам, - выдохнула княжна, открывая глаза.

- Мазь от синяков тоже ведь ей понадобилась? – хитро прищурился Тарус и взглянул на Кайсара. Дождавшись кивка, продолжил: - Вы уж сдерживайте силу свою, мой Хан. Ваша эмегтэй вон какая хрупкая, да беленькая, не чета нашим девкам-кобылищам. Ее только задень – вмиг синяк проявится, вы же первый переживать станете, а мне, старому снова беспокойство. Простите за прямоту, мой Хан.

- Спасибо тебе, Тарус, - поблагодарил доктора Хан, и тот низко поклонился в ответ.

Собрав свои инструменты и емкости, старичок удалился. Как только за ним опустился полог, княжна отстранилась и села на самый краешек, выпрямив спину и сложив перевязанные руки у себя на коленках.

Волшебство момента было разрушено. Кайсар вскочил вне себя от злости и нервно заходил по гэру. Эйлин не смотрела на него. Опустив взгляд, она усердно изучала узоры на коврах.

- Какого проклятого бога ты там делала? – не выдержав, заорал Кайсар.

- Выполняла ваш приказ, - прошептала она.

- Приказ? – мужчина уже не видел ничего перед собой от овладевшей им ярости. - Разве мог я повелеть то, что принесло бы тебе боль и страдания? Как ты могла поступить так безответственно?! Ты повела себя, как глупая курица!