Он, словно наяву, представлял миг, когда стальные ленты лопнут, выпуская на волю ярость и горе, как он обрушивается на деревья всей силой своего гнева, раскалывая мир напополам…
Но нет, нет — конечно, он не мог все это делать… не наяву… Нет — он рассерженным ребенком рухнул в снег, уткнувшись лицом в руки. Холод тут же вцепился в него, снег кусал его тело, его голые руки. Он не обращал внимания. Его собственный голос звенел у него в ушах.
…Сиди и тухни здесь. Разрушай свою жизнь. Разрушай себя! — но это было куда лучше, чем все, что сказал ему Гарри. Это было просто ужасно. Нет, не то, чтобы никто раньше не швырял оскорбления ему в лицо, просто то, что это произнес Гарри, превращало их во что-то совершенно ужасающее. Особенно с учетом того, что, как подозревал Драко, Гарри вполне имел право на многое из того, что он сказал.
— Драко? — окликнул его голос прямо в ухо. — Что ты тут делаешь? Ты упал с дерева?
Он узнал этот голос. Нет, он не был удивлен тому, что она была здесь, однако еще сильнее уткнулся в свои руки, мечтая, чтобы она отстала и ушла. Как бы не так.
— Бедный малыш… — голос звенел весельем. Когда она снова заговорила, ее дыхание коснулось его шеи. — Как упал ты с неба, денница, сын зари!
Вздохнув, Драко перевернулся на спину. Над ним на корточках сидела Рисенн, ее черные волосы шатром укрывали их обоих. Плаща на ней не было, обнаженные плечи серебрились в свете луны. Выплюнув изо рта снег, Драко сел.
— Я вряд ли ангел, — ответил он.
— Может быть, падший? — улыбаясь, возразила она. — Ну, давай, поднимайся.
Шурша шелком, она поднялась, он тоже встал — по большей части из-за того, что не хотел, чтобы она стояла у него над душой. И правда — у нее не было плаща — вообще ничего, что можно было бы накинуть на себя, только черное платье под цвет ее черным волосам, из-под подола, были видны босые ноги, хотя на снегу, где она стояла, не было никаких отпечатков. Корсаж крепко стягивал ее грудь, плечи и грудь выше него светились белизной.
— Будет снег, — произнесла она, — зачем ты позвал меня перед снегопадом?
Он глянул на нее, едва переводя дыхание, словно только что долго бежал — он был ужасно вымотан.
— Я не звал тебя…
— Я слышала, как ты кричал меня.
Она сделала какой-то пируэт, юбка ее взлетела, и одежда изменилась: теперь на ней был французский костюм, дополненный чулочками-сеточками, пером для смахивания пыли и остроконечной шляпой.
— Я прибыла, как только смогла.
Драко захлопал глазами и отступил:
— Так ты пришла помочь мне?
— Конечно, — она опустила глаза.
— Отлично. Я совершенно точно знаю, что ты должна для этого сделать.
Она вопросительно подняла глаза.
— Ты носила послания от моего отца ко мне, я знаю об этом. А теперь я хочу, чтобы ты передала сообщение обратно.
— Обратно? — она рассмеялась. — Я не передаю никаких сообщений обратно.
— Ну, так одно передашь, — отрезал Драко, и в его голосе было что-то острое, отчего она пытливо взглянула ему в лицо. — Скажи ему… Скажи Темному Лорду… И моему отцу тоже, что я знаю о том, что они приложили руку к случившемуся нынче вечером. Это они сделали. Я выясню, зачем и почему, и они еще пожалеют о содеянном. Пожалеют о том, что они сделали с моими друзьями, — он подумал и добавил. — Я заставлю их за это заплатить.
По губам Рисенн скользнула холодная улыбка.
— Это все? А то можешь добавить пару слов о том, что они захлебнутся собственной кровью, что-нибудь про холодную месть — ну, на твой выбор, естественно…
— Нет, спасибо, и так хорошо, — отрезал Драко.
— Просто какой-то список неопределенных угроз, — разочарованно заметила Рисенн. — Вот если бы ты добавил что-нибудь про то, что разорвешь их хребты или поджаришь на медленном огне или в раскаленной лаве…
— Нет, — холодно отмел предложение Драко.
— Как знаешь, — у Рисенн был очень взволнованный вид. — Но ведь получилось очень скучное сообщение, если тебя интересует мое мнение.
— Существует только одна вещь, которая меня интересует меньше, чем твое мнение. Сифилис, — дружелюбно заметил Драко.
— Что ж, но твоему отцу это не понравится.
— И что? Я тоже ему не нравлюсь.
— Но он же твой отец.
— И что с того? Знаешь, как я обычно говорю? Из всех моих отношений я больше всего люблю сексуальные, а меньше всего — отношения с моим папой.
Рисенн надулась.
— Ты сегодня какой-то неприятный.
— А ты что — не думаешь, что все это было весело? О, по мне так достаточно весело: начали за здравие, кончили за упокой.
— Какое ребячество, — отрезала она. — Почему у тебя сегодня такое невыносимое настроение?
— Был трудный день, — ответил Драко. — А тут еще ты в своем нелепом… — он махнул рукой в ее сторону, — наряде. Понять не могу, зачем тебе понадобилось перо для смахивания пыли: сейчас минус десять и пыли вокруг нет.
Она бросила на него раздраженный взгляд:
— По твоему, мне лучше было нарядиться в мешок для картошки?
— О, зная тебя, могу сказать, что это был бы прозрачный картофельный мешок.
Она закатила глаза.
— В том наряде я должна была очаровать твоего маленького гриффиндорского друга. Ты предпочитаешь косички и гольфы до колен?
Драко усмехнулся.
— А откуда ты знаешь, что предпочитает Гарри?
У нее дрогнули губы:
— А ты взгляни на его подружку, — шелковым голосом пропела она. — Туфельки с ремешками, свитерочки, короткие юбочки. Эдакая девочка. Я решила, что это то, чего он хочет.
Сердце Драко дернулось у него в груди, вызвав боль и отвращение. Ему не приходило в голову, что она могла бы увидеть Гермиону или заметить ее… Видимо, так и было.
— А я? — попробовал он сменить тему. — Что хочу я?
— Она улыбнулась:
— Только то, чего не имеешь.
— О, так это объясняет, почему мне не хочется тебя.
— О, очень смешно, — она рассмеялась и откинула волосы назад. — Ты же просто терпишь. Я чувствую это. Может, ты просто глуп, отказываясь от того, что я могла бы дать тебе.
Он оценивающе взглянул на нее, и она ответила прямым взглядом серых глаз той же странной миндалевидной формы, что и его собственные. Как странно: она могла казаться то совсем обычной, то даже какой-то уродливой, а то вдруг прекрасной — и, хотя она совершенно не нравилась ему, осознание этой красоты пело внутри него странной музыкой. Музыкой, звучащей словно сквозь сон.
— Ты мне ничего не предлагаешь, — заметил он. — Со мной ты не пыталась ничего предпринять. Не то, что с Гарри. Почему?
Она отступила.
— Ты что — обиделся?
— Нет, — это было правдой. — Просто любопытствую.
Она пожала плечами:
— И почему же — сам-то ты как думаешь?
— Думаю, что тебе мой отец велел держатся от меня подальше, — ответил Драко. — А вот Гарри — это другое дело.
— Что бы там я ни собиралась делать с Гарри, что бы он ни хотел делать со мной, — это вряд ли твое дело, — отмахнулась она.
— Мне не кажется, что, будь у него был выбор, — резко возразил Драко. — Он бы в жизни к тебе не подошел. А что тебе от него было нужно?
— А может, он мне просто приглянулся, — снова заулыбалась она.
— Семнадцатилетний девственник с цыплячьими ногами? Верится с трудом.
Рисенн вспыхнула смехом и грациозно опустилась в снег. Ее коротенькая юбочка вскинулась, позволив Драко ознакомиться с розовыми трусиками. Хотя, с другой стороны, могло оказаться и хуже: их могло вообще не быть.
— Так Гарри девственник? О, да ему же просто цены нет!
Драко удивился, что для кого-то это может быть тайной. И тут же удивился самому факту. Ну, он всегда предполагал, что…
— Я не знаю точно, — натянуто добавил он, чувствуя, что ступает на зыбкую почву. — Просто догадываюсь.
— Значит, от его подружки нет совершенно никакого толку, — в тоне Рисенн скользнула такая холодная презрительная нотка, что Драко вздрогнул.
— Не смей так о ней говорить, — лед скользнул по позвоночнику Драко. — Отстань от них обоих. И не смей больше подходить к Гарри.
