Белая овца (ЛП) - Coeur Al&#39

– А зачем вы желали со мной поговорить? – спросила Руби.

– Назовем это материнской заботой о благополучии своего сына. Мне бы очень хотелось узнать, как он устроился в Биконе. А вытащить эту информацию из него самого – это все равно, что попытаться ощипать Невермора. Ты вот, например, знаешь о том, что сегодня он мне позвонил в первый раз за все это время?

Наверное, об этом можно было догадаться и раньше. В конце концов, Жон ведь сбежал из дома, чтобы сюда поступить. А это предполагало, что он пошел против воли своей матери. И возможно, мысли о своей собственной заставляли Руби испытывать к женщине какую-то странную симпатию.

Впрочем, она прекрасно понимала, что даже будь Саммер жива, то это абсолютно ничего не изменило бы в ее нынешних чувствах. Девочка отлично помнила, что именно они с Янг отвечали на все вопросы своего отца. Вряд ли ему хоть раз удалось добиться от них чего-то большего, чем общие слова о том, что у них все было в порядке.

Кто вообще рассказывал собственным родителям о своих школьных проблемах?

– Эм, у Жона все хорошо, миссис-…

– Пожалуйста, зови меня просто Салем.

Салем? Это было довольно странное имя.

– Эм, ладно. В общем, у него все в порядке. Жон завел себе множество друзей и даже начал встречаться с моей сестрой Янг. И он вовсе не ищет себе каких-либо неприятностей… ну, по крайней мере, делает это не специально. Еще у него не слишком высокие оценки в классе боевой подготовки, но зато это более чем компенсируется его прекрасным знанием истории. Доктор Ублек даже утверждает, что Жон – это один из самых лучших его студентов за все те годы, что он преподавал этот предмет.

– Правда? – радостно воскликнула Салем. – О, это так мило. Надо будет что-нибудь подарить этому учителю. Возможно, совмещу это с поркой своего сына за все те проблемы, что он мне доставил!

Последняя часть фразы сопровождалась таким звериным рычанием, что содрогнувшаяся до глубины души Руби раз и навсегда решила для себя не пытаться вставать между Жоном и его матерью.

– Ч-что за проблемы? – вопреки своей собственной осторожности все же спросила девочка.

– О, не стоит об этом волноваться. Лучше расскажи мне, что там за неприятности были у моего сына. Он же не занимался ничем опасным, правда?

Это зависело от того, что именно в этом случае нужно было считать опасным.

– Нет, ничего опасного, – решила не слишком сильно вдаваться в подробности Руби. – Он лишь подвергся нападению Гриммов, которые попытались его похитить.

Девочка ожидала вздохов ужаса, но ничего подобного не последовало. Женщина вообще никак не отреагировала на эту новость.

– Больше с ним ничего не происходило?

– А разве с Жоном должно было случиться что-то еще?

– Не знаю, – вздохнула Салем. – Мой сын всегда был беспокойным ребенком – никогда не хотел делать то, что от него требовалось, а желал лишь ‘завести себе друзей’ и ‘стать самым настоящим Охотником’.

Она произнесла это таким тоном, будто была об этой профессии не слишком высокого мнения. И хотя обычно Руби моментально бросилась бы на защиту рода деятельности абсолютно всех членов своей семьи, но только не в разговоре с матерью Жона. И уж точно не тогда, когда она все еще пребывала в сомнениях относительно того, кем или даже чем могла быть эта женщина.

– Жон сказал мне, что сбежал из дома, – призналась девочка.

– Да, этот упрямец именно так и поступил. Скорее всего, этим он пошел в своего отца.

Который, если Руби правильно помнила, оказался похищен и заперт в подземелье. Боги, с тем, о чем говорили ей ее глаза, когда-то рассказанная Жоном история насчет этих конкурировавших друг с другом компаний становилось куда более понятной. Кто еще стал бы сражаться с Охотником? И на чью вообще территорию этот самый Охотник мог попытаться проникнуть?

– Получается, что мой сын тебе доверяет, раз уж столько всего рассказал о себе.

Руби испытала самое настоящее удивление.

– Вы действительно так считаете?

– Я это знаю, моя дорогая. Далеко не из-за каждого своего знакомого он стал бы так со мной спорить. Скорее всего, ты очень ему важна.

Девочка вновь посмотрела в сторону Жона, почувствовав в глазах уже почти привычную пульсацию. Это напомнило ей о том, что казалось просто невероятным в самом начале их разговора, но становилось все более и более очевидным с каждой прошедшей минутой.

Но если это действительно было правдой, то что должна была делать сама Руби?

Если Жон… если он являлся Хентаклем…

Работа Охотницы заключалась в убийстве Гриммов. И если ей не хватало своих собственных сил, то следовало предупредить Озпина или кого бы то ни было еще из находившихся у власти людей, чтобы они убили монстра за нее. Но это означало, что девочка потеряет своего друга. Он окажется мертв. Янг будет просто раздавлена, как и все остальные его друзья… как и сама Руби. Но… но что ей тогда нужно было делать?

Кроме того, если Жон действительно являлся Хентаклем, то с кем тогда она сейчас разговаривала?!

– Я совсем не уверена в том, что он так уж мне доверяет, – прошептала девочка, погрузившись в собственные мысли.

– Почему ты так решила?

– Н-ну, если бы Жон действительно мне доверял, то между нами не имелось бы абсолютно никаких тайн, – Руби только сейчас пришло в голову, что подобные признания перед этой женщиной – если ее вообще можно было считать женщиной – являлись далеко не самым безопасным занятием.

– И ты полагаешь, что он от тебя что-то скрывает?

Девочка немного нервно кивнула.

– А ты сама сообщаешь ему абсолютно обо всем? – спросила Салем, получив в ответ лишь неловкое молчание. – Тайны будут всегда вставать между людьми. Конечно, между мной и моим мужем их нет, но мы с ним уже очень давно женаты. Все же наши отношения сильно отличаются от того, что существует между тобой и Жоном. Но если это не так, то, наверное, самое время сказать мне об этом.

И хуже всего оказалось то, что женщина заинтересовано замолчала, словно ее фраза не была шуткой.

– М-мы с ним не женаты! – воскликнула Руби, заметно покраснев.

– Тогда не стоит и ожидать, что тебе будут открыты абсолютно все его тайны. Но это вовсе не говорит о том, что вы друг другу не важны. Я знаю, что ты очень много значишь для него, и смею надеяться, что мой сын тебе тоже небезразличен.

– Может быть… – пробормотала девочка.

– Так в чем же тогда состоит проблема? Если вы оба друг другу небезразличны, то разве может хоть какое-то отличие встать между вами?

– Но что, если оно будет слишком велико?

– Дорогая моя, если бы я верила в подобные глупости, то никогда бы не сошлась со своим мужем, и у меня бы точно не было целых восемь детей, – хмыкнула Салем. – Прописные истины люди придумали лишь для того, чтобы хоть как-то ограничить самих себя. И вместо тупого повторения чьих-то там слов, почему бы тебе не попытаться составить по этому вопросу свое собственное мнение?

Руби хотела возразить, что все было совсем не так, но что-то не давало ей это сделать. В ней зародились некоторые сомнения.

– Ну а если ты желаешь просто покувыркаться с моим сыном, то я ничуть не возражаю.

Сомнения тут же исчезли, сменившись чем-то куда более привычным.

– Нет-нет-нет, между нами ничего такого нет!

– Но могло бы быть.

– Ля-ля-ля, я ничего не слышу!

Салем рассмеялась в ответ, но Руби никак не удавалось взять себя в руки и перестать наконец краснеть. Нет, правда – разве мама Жона не понимала, что он уже встречался с Янг? Зачем она вообще делала девочке подобные намеки?

– Можешь уже позвать моего сына, чтобы он присоединился к нам, – сказала Салем. – Даже не сомневаюсь в том, что Жон сейчас не находит себе места, опасаясь того, что я перегружу твой разум различной ерундой.

Кивнув, Руби все же не стала спешить выполнять эту просьбу, прекрасно понимая, что другого шанса у нее просто не будет.

– Что вы вообще такое?

– Мать.

Странным образом этого ответа оказалось вполне достаточно. Вернувшийся Жон посмотрел на терминал с некоторым подозрением, но все же немного расслабился, когда девочка не стала ничего говорить или делать.