Академия (не)красавиц (СИ) - Краева Ирина Олеговна "kozyulya"

И всё? Серьёзно? А где: Серена не умеет признавать своих ошибок? Или: У неё совершенно нет фантазии, можно было подойти к заданию с большей ответственностью и подключить воображение?

Так и хотелось пощёлкать пальцами перед зелёными глазами непоследовательного аристократишки или и вовсе ткнуть в него вилкой, живой ли, или, может, вообще зомби под управлением одного из некромантов.

Это не типичное поведение для Эйнара.

Он должен меня обижать, оскорблять, всячески отвергать и желательно не приближаться вообще.

Куда катится мир?

Пока профессор Ожегофф соглашался с Эйнаром, рассказывал, как нам с девочками стоит наверстать упущенное и рисовал на доске, я присмотрелась к боевику.

Не подлог. А смотрит… он иногда смотрит на меня, как тогда. А потом с ненавистью. Иногда очень злой, яростной. Иногда задумчиво.

Что происходит в его голове?

Я слушала профессора, машинально выполняла роль манекена, улыбалась в нужных местах и раздумывала, что же мне напоминает его поведение.

— … и когда действие заклинания заканчивается, вам необходимо лишь нарисовать на бокале вот такой знак, — рассказывал Ожегофф, вырисовывая у меня за спиной.

«Действие заклинания заканчивается… заканчивается», — сверлила мысль у меня в голове.

— Профессор! — Я подскочила от неожиданности. Меня переполнял шквал эмоций. Казалось, я стою в шаге от тайны, которую давно не могла разгадать.

— Что, Серена? — недовольно откликнулся Ожегофф.

— Выходит, любое зелье можно дополнительно зачаровать заклинанием и даже обмануть этим приёмом древние артефакты?

— Древние артефакты обмануть невозможно, — решительно ответил Ожегофф, разрушив тем замечательно стройную теорию заговора.

— Вообще? — спросила я тихо.

— Есть всего несколько способных на подобное зелий, но вряд ли вам когда–нибудь удастся их сварить или найти в продаже, — резко закончил преподаватель. — А теперь вернёмся к теме занятия.

— Профессор! Пожалуйста!

Серо–серебряные глаза Ожегоффа обожгли льдом недовольства. Чёрные брови нахмурились. Рот превратился в одну тонкую линию.

Ох, если он разозлится, как его величество, нам всем несдобровать. Помню, на моём первом балу он топнул ногой от злости и в пыль разлетелось несколько колонн. Танцы перенесли в другое крыло, а несколько магов удерживали конструкцию дворца до прибытия ремонтных бригад и полного восстановления ещё долго.

Про состояние наших нарядов, причёсок и кожи до применения очищающих заклинаний вообще молчу. Зато у нас дома появился с десяток шуточек про мраморную пыль.

— Это очень важно, — произнесла я спокойно. — Очень вас прошу, ответьте.

 — Есть всего несколько зелий, способных обмануть древние артефакты, — прямо глядя мне в глаза, сообщил Ожегофф. — Это орочьи любовные зелья, которые в последние пять столетий в Арраторе не достать. Это зелье «Зимний сон», которое невозможно приготовить по причине отсутствия в нашем мире ингредиентов, цветки кааргса были редкостью, сейчас совсем исчезли, есть ли они ещё где–либо неизвестно. И ещё пара зелий, о которых вам и знать не следует, но приготовить их могут только архи, если они вообще ещё существуют, так что тоже вычёркиваем из списка. Я ответил на ваш вопрос, Серена?

— Да, благодарю вас.

Я почтительно склонила голову и вернулась на своё место, чтобы продолжить урок. Сердце же моё ликовало. Орочье зелье или зелье архов идеально вписывается в головоломку наших взаимоотношений с Эйнаром. То, что недоступно всем, вполне может быть доступно королевской семье или высшей знати. Каждый род хранит немало секретов. Исключать вариант точно не стоит.

И если зелье существовало и было использовано, мне точно ясна причина непоследовательности одного боевого мага.

Он что–то пьёт, чтобы снизить эффект от зелья, которым его опоили несколько лет назад. Вполне разумное объяснение, ведь Эйнар — не просто боевик, он с подросткового возраста работает с секретными службами, его характер закалён и отточен, о нём все отзываются в высшей степени хорошо, и лишь со мной он ведёт себя… эмоционально и нестабильно.

Паршиво, конечно, осознавать, что тебя никогда по–настоящему не любили и это всё проклятущее зелье… Да что там. На груди калачиком свернулся змеиный клубок: обида, боль, разочарование.

Вдох. Выдох.

Он такая же жертва политических интриг, как и я. Только мне разбили сердце, а ему испортили жизнь. Навсегда.

Если мы не найдём способ ему помочь.

Я посмотрела на каменное лицо де Риварда. Небось думает, очередные мои интриги и пакости, ну–ну.

Хочу ли я ему помогать после всех тех неприятностей, что он мне доставил?

Не очень.

И вместе с тем, я вспоминала, что творила, одержимая первой любовью, как провоцировала его на чувства, дерзко, нагло, возможно, в некоторой мере по–хулигански…

Добиваться поставленных целей у меня в крови. Я не могла долго праздновать труса и, почувствовав его нежное отношение, принялась активничать. Выходит, лишь усугубляя его ситуацию.

Обида против совести. Что победит?

Я знала ответ на этот вопрос. Но… пусть помучается ещё немного. Я не святая и хочу отмщения. А вылечить мы его всегда вылечим. Если есть зелье, вызывающее любовь, должно быть и противоядие.

Скорее бы помириться с Монмаром, выпросить у него учебник «для Миры» и разобраться в интриге до победного конца.

После занятия я, не мудрствуя лукаво, подхватила Таяну под руку и отконвоировала её в приёмную ректора.

— Иди с ним ругайся из–за Зои! — подтолкнула её к леди Бон.

— А ты?

— А я не буду мешать влюблённым голубкам. У меня ещё куча дел.

Бросив Таяну на произвол леди–зомби и её «возлюбленного» ректора, едва не перепрыгивая ступени полетела в медицинский блок. Перемена была довольно короткой, но в теории я успевала.

— Недди! — позвала что есть мочи, ворвавшись в белоснежные пустующие сейчас покои.

Приятная женщина средних лет в белоснежных одеждах появилась в незамеченном мною таком же белоснежном проёме. Я моргнула несколько раз. Обстановочка здесь так себе, постараюсь не попадать. Слепит, искрит, отвратительно до тошноты. И как она здесь будет работать, бедная?

— Здравствуй, Серена. Рада тебя видеть!

— И я тебя, Недди! — Мы обнялись на мгновение. — Жаль, нет пока времени поболтать, занятие скоро. Забегу к тебе после практики, если ты не против.

— Ну, конечно! И поправишь мне этот жуткий дизайн! — с долей истерики произнесла моя давняя знакомая и учитель. У меня был довольно сильный лекарский дар, но я его изо всех сил скрывала при поступлении в КАМ, боясь попасть на нелюбимое пятидневное травоведение с той самой полевой практикой, только не такой «весёлой», как в Санторе.

От судьбы не убежишь.

— О нет, я лучше на занятие опоздаю, но исправлю эту жуть сейчас. Пока временно, потом попрошу девчонок помочь.

Приглушила иллюминаацию, затемнила цвет стен в привычный женщине госпитальный зелёный, и сама вздохнула свободнее. Про Недди — и говорить нечего. Напряжённые плечи опали, наконец, расслабившись, она счастливо выдохнула и вернулась к нашему делу.

Мне передали стопку писем от семьи и пакет с новой одеждой для Монмара, которые я благополучно убрала в специальный потайной карман. Растягивать пространство и прятать его в теневой поток умели немногие, мне это знание так и не далось — способности не те, так что получила я свой пространственный мешок в подарок от родителей. И, на радость язвительным братцам, ещё год училась им пользоваться.

Однажды нырнула в мешок и «лишилась» правой руки. Бегала потом по всему дому в поисках хоть кого–нибудь из старших родственников, ведь волшебные браслетики с бусинами вызова остались в мешке. А уж сколько споров они благодаря мне проиграли и выиграли — не сосчитать.

— Жаль, нельзя язык туда засунуть! — иногда за семейным столом подыгрывал братцам отец.

— Не поможет! — хохотали они. — Серена будет выразительно вращать глазами!