(не) Верь мне (СИ) - Таежная Екатерина

— В твоих глазах огонь древних костров, — почти шепотом сказал он.

— Что?

Тролль просунул морду через прутья, обнюхал волосы Ники, с любопытством уткнулся носом в шею.

Верис начала задыхаться, почувствовав, как сердце пугливо набирает обороты.

— Что у тебя внутри? — положив лапу девушке на грудь, спросил монстр, пальцами чувствую пульсацию вен.

Нике стало невыносимо жарко от прикосновения.

— Мое сердце… — выдохнула она.

Тролль провел когтем по послеоперационному шраму.

— Не твое.

— Отпусти меня, урод! — прокричала агент Верис, попытавшись вырваться.

По зову девушки явились призраки. Зловещим шепотом они проникли в пасть тролля, как отмычка в замочную скважину. Синекожий монстр закричал не своим голосом, неестественно выгнувшись, взлетел вверх.

— Хватит, — зажав уши ладонями, попросила Ника.

Проклятые души принесли почти ощутимый мрак. Троллю было плевать на темноту, он орал от боли, что скручивала кишки в брамшкотовый узел.

— Отпустите его! Хватит! — прокричала девушка, но ее мольба осталась не услышанной.

Ника достала фонарик из латуни, направила свет на клубок призраков и сказала:

— Черное, обернись белым.

Неупокоенные души с зычными возгласами рассеялись по камере. Тело тролля провисело в воздухе несколько секунд, затем рухнуло на пол. Одна из мерзких душ, хранившая память о бескрайнем страхе, дабы отомстить рассеявшей мрак, появилась за спиной агента Верис, и, смеясь, пролетела сквозь девушку. Донорское сердце Ники содрогнулось и остановилось.

***

Ника открыла глаза. Выставила ладонь вперед, чтобы прикрыть источник приглушенного света.

— Пришла в себя, наконец, — произнес знакомый голос.

— Как часто я от тебя это слышу, — сказала Ника, сфокусировала зрение и увидела сидящего рядом Лионкура. — Придумал бы что-нибудь новенькое.

— Хорошо. С этого момента я буду спрашивать, сколько пальцев ты видишь.

— Лучше предлагай мне чай.

Мужчина, тревожно сведя брови к переносице, покачал головой.

— Что ты там делала? — взяв девушку за руку, спросил он.

— Где именно?

— Внизу, в доме покаяния.

— Ходила договариваться насчет работы для моей проклятой души, — пошутила она, — там ей самое место.

— Ника…

— Ай, не говори ничего по этому поводу, — перебила девушка. — Я уже сама себе надоела.

— Хорошо, не буду. Что за ссадина у тебя над бровью?

— Сторожевой домовик постарался. Не зря я их терпеть не могу. Но об этом тоже не спрашивай.

Агент Верис приподнялась — тело казалось набито песком.

Сейчас, когда Ника пыталась задержать взгляд на каком-то предмете, тот казался нереальным. Лицо Лионкура то и дело размывалось, будто пряталось за стеной дождя. Подушка колола острым углом в спину, а одеяло давило на все без исключения части тела, словно весило тонну.

«Откуда у подушки острые углы?» — бестолково подумала Верис и спросила:

— Была у тролля? — спросил Лионкур.

Чувство вины в присутствии родного человека наточенным лезвием пилило по горлу. Агент Верис возмутилась:

— Кончено был! Ведь это все из-за меня. Мне не надо было гоняться за Фростом. Стоило остаться у портала и следить, чтобы никто через него не прошел. Это же чрезвычайное магическое происшествие, это моя работа.

Мужчина покачал головой.

— Дорогая, позволь не согласиться. Это все причинно-следственные связи. Уж прости, но твоя жертвенность бесцельна.

— Почему? — спросила Ника насупившись.

— Вся доступная нам реальность является совокупностью связей между предметами и явлениями. Все, что с нами происходит это звенья бесконечной цепи. Все началось не с момента, когда ты наплевала на брешь и погналась за Фростом. А намного раньше. Если уж кого и стоит винить, так это каждого, умеющего делать собственный выбор. То, что произойдет с Варпо – это его история. Его судьба. У тебя своя. К сожалению, мы не можем вздохнуть, чтобы не затронуть все мироздание. Зачем ходила в темницы?

Ника опустила голову.

— Чтобы извиниться перед ним. Его казнят. И, несмотря на твои дурацкие причинно-следственные связи, мне за это стыдно. А там слетелись души, они его мучили, потом… не помню.

— Потом кто-то из призраков напал на тебя, — ответил Лонгкард, ласково поправив растрепавшиеся по подушке локоны девушки.

Ника непроизвольно прижалась щекой к руке мужчины и пожалилась:

— А ты знаешь, что Лушана дружила со мной только потому, что я хороший источник информации. Обидно.

— Но, насколько мне известно, ты не была слишком открыта к этой мормолике, — произнес Лионкур, присаживаясь на кровать. — Я не прав?

— Оказывается, была, — ответила девушка. Задумалась, потом спросила:

— Ну, вот почему так? Почему удар в спину наносят чаще всего те, кого мы защищаем грудью? Опять эти твои связи мироздания?

Лонгкард улыбнулся.

— Нет, — ответил он, приобняв пациентку, — потому что только им мы позволяем идти позади себя. Ты, кстати, так близко ко мне, что промах невозможен.

— Это ты к чему сейчас?

— Ты себя не бережешь. Я переживаю, Ника.

Девушка смущенно посмотрела на реаниматора, его лицо казалось размазанным, будто нарисованное пастелью. Ника задумалась, говорить ли о произошедшем Лионкуру. Но именно ему она позволяла знать о себе больше, чем всем остальным.

— Сегодня… я вызвала голубой огонь, — сказала Ника и увидела, как и без того черные, словно у ворона, глаза Лонгкарда потемнели.

— Так вот в чем дело! — раздраженно сказал он. — Я же запретил даже пробовать вызывать огонь. Тебе нельзя перегреваться. Сердце может не выдержать! Ни загорать, ни каких горячих ванн, ни тем более…

— Я помню. Помню. Но мне было очень обидно. Я не смогла с этим справиться.

Реаниматор поднялся с кровати, почесав затылок, произнес:

— Я уже подумываю, чтобы тебя закодировать. У тебя непростое сердце.

— Да, да, — пробубнила Ника и на мгновение застыв, вдруг спросила:

— А чье оно?

— Что?

— Чье сердце у меня внутри?

Лонгкард покачал головой.

— Ты уже спрашивала меня об этом. Все что должен был, я тебе рассказал.

— К черту врачебную этику, — произнесла Верис, недовольно закатив глаза, — Мой организм отвергал несколько донорских сердец и только с этим я могу нормально жить. Я хочу знать не это.

— А что?

— Оно чужое и я не знаю, чье оно. Меня это беспокоит.

— Странно, но до сегодняшнего дня за тобой я подобного беспокойства не замечал.

— Варпо Цератоп сказал…

— Варпо?

Лонкард почесал затылок и нервно прикусил губу.

— Он настойчиво спрашивал что у меня внутри. И реакция у него была… неадекватная.

Реаниматор присел на край стола.

— Тролли из старого мира. Они верят, что душа находится в сердце. И если в тебе чужое сердце значит и…

— Душа чужая, — мнительно произнесла девушка.

— Ника, это мифология, — разведя руками, сказал Лонгкард. — Это не должно иметь для тебя никакого значения.

— А вдруг сердце принадлежало убийце, маньяку или какому-нибудь пошлому монстру.

— Личность носителя никак не отражается на его органах. Ника, я больше не хочу возвращаться к этой теме, — сказал реаниматор с интонацией, исключающей всякую вероятность продолжения разговора.

— Тогда вытащи его из меня, — Ника была настроена серьезно. Ей не хотелось отступать.

— Ты же понимаешь, что я не буду этого делать, — произнес Лионкур устало.

Ника села, закуталась в одеяло, коснулась босыми ногами холодного пола.

— Тогда я найду того, кто это сделает. Например, Кизи Шарка — отличный специалист. Дай мне мою одежду.

— Ника.

— Дай мне мою одежду, Лонкард.

— Давай обсудим…

Агент Верис встала, слегка пошатнулась и решительно заявила:

— Я не хочу больше ничего обсуждать. Спасибо за все. Мое тело, что хочу с ним, то и делаю.

При всей своей толковости Лонгкард не замечал, какое влияние на него имеют перепады настроения этой пациентки. Реаниматор расстроено прикрыл ладонью глаза, спустил руку вниз по лицу, задумчиво погладил подбородок.