— Что вы делаете! — только и успела воскликнуть я. Ладонь полковника крепко запечатала мой рот. Он дернул меня, подхватил, и мы скатились в неглубокую ложбину у обвалившегося фундамента. Все закружилось перед глазами: небо, ветки… трава хлестнула по лицу, в глаза попала земля. Я задыхалась и ничего не понимала.
В голове от падения стоял гул, но я услышала второй короткий треск — громкий, резкий, он ударил в уши, и я непроизвольно дернулась. Потом наступила тишина, которую нарушало лишь тиканье из груди полковника. Его механическое сердце билось по-прежнему мерно, но чуть быстрее и теперь на четыре такта: динь-ток-клац-ток. Мужское дыхание обжигало мою шею, а носом я уткнулась прямо в его щеку. Оказалось, что его бакенбарды были не колючие, но довольно жесткие. Мне стало щекотно.
Не понимая, что происходит, я дернулась, стараясь освободиться, но Морунген перехватил мою руку и прижал к земле.
— Тише! Не поняла? В нас стреляют! — сказал он грозным шепотом.
— Стреляют? — произнесла я растерянно, но жесткая ладонь опять легла на мой рот. Где-то далеко зашуршало, потом коротко ухнула сова.
— Да. Из пистолета, — он убрал руку. — Не двигайся, Майя!
Я изо всех сил старалась следовать его совету, но это было сложно. Корни и камни больно впивались в спину, тело полковника было ужасно тяжелым, паника сковала мышцы, я не могла дышать.
Теряя сознание от недостатка воздуха, я задергалась и попробовала изменить положение; полковник слегка сдвинулся и освободил меня.
В лесу не пели птицы, не шуршали травы. Однако тишина эта казалась тяжелой и угнетающей, как предчувствие беды.
Полковник повернул голову, прислушался, потом поднялся.
— Оставайся тут, — негромко сказал он. — Не высовывайся. Я быстро.
Бесшумной походкой он двинулся вглубь леса, от дерева к дереву, стараясь держаться так, чтобы быть постоянно в тени и в укрытии. Несмотря на потрясение, я отметила, как ловко и красиво он двигается. Он был в своей стихии и знал, что делать.
Я подтянула колени к груди, обхватила их руками, чтобы стать меньше и незаметнее, а спиной вжалась в корни. Голова шла кругом: было от чего прийти в замешательство.
В нас стреляли! Кто, зачем? Мы были на волосок от гибели!
Минуты текли, замешательство перешло в страх, страх в панику. Теперь я дышала коротко и прерывисто — ужасно громко, как мне казалось. Когда ожидание достигло крайнего напряжения, появился полковник. Он вынырнул, словно ниоткуда: я не слышала, как он подошел.
Он успокаивающе махнул рукой, потом приблизился к стене беседки, изучил след пули, поискал что-то глазами в траве, и лишь потом вернулся ко мне.
— Мерзавец сбежал, — полковник подал мне руку, чтобы помочь встать. — Опасность нам больше не грозит. Вы в порядке, Майя? Не ушиблись? Простите, иного выхода не было. Иначе вас могли продырявить.
— Кто это был? Зачем он в нас стрелял?
— Думаю, браконьер принял нас за дичь. Такое бывает на охоте. Кто-то из местных обалдуев. Я найду его и показательно накажу.
— Тогда вам следовало крикнуть, предупредить, что мы не дичь. И у наших браконьеров нет пистолетов, — тихо сказала я. — У некоторых местных есть старые, негодные штуцера или обрезы охотничьих ружей… их можно по пальцам перечесть, и я точно знаю, что охотиться они с ними сейчас не ходят. Браконьеры пользуются силками и ловушками.
— Раз вы такая догадливая, — сказал полковник без улыбки, — то уже знаете правильный ответ. Охотились не за дичью, а за мной. Следовало принять угрозы местных всерьез. Не думал, что они осмелятся на покушение так скоро и так близко к замку.
У меня упало сердце, когда я услышала его вывод.
— Теперь идем, — приказал полковник. — Вы впереди, я следом. Идем быстро. Если вдруг что-то случится, вы должны не мешкая бежать к дому. На меня не оглядывайтесь и не останавливайтесь, чтобы помочь. Бегите не прямо, а петляя, как заяц. Ясно?
Его слова мне совсем не понравились, и я почувствовала, как страх опять сдавил внутренности.
Но полковник смотрел строго, его тон не допускал возражений. Его лицо словно осунулось от напряжения и тревоги, которую он старался не показывать, но которая была хорошо мне видна. Его губы были плотно сжаты, рот превратился в тонкую линию, на лбу залегла морщина. Я вздохнула, повернулась и пошла вперед.
Совсем не весело возвращаться с прогулки через быстро темнеющие заросли, каждую секунду ожидая, что вот-вот громыхнет выстрел, и пуля вопьется под лопатку, или твой спутник вскрикнет и осядет на тропинку.
Однако из леса, который теперь казался очень страшным, мы выбрались без приключений. Начались земли поместья, открылась каменная стена сада-лабиринта и пространства лужаек, приятно позолоченные уходящим солнцем.
— Сбавим шаг. Сильно перепугались, Майя? Уверен, раньше вам в таких переделках бывать не доводилось.
— Ничего, — ответила я. — Уже привыкла. Позавчера я пряталась и убегала от вас, сегодня прячусь и убегаю вместе с вами. А завтра, наверное, ради разнообразия, вы будете убегать и прятаться от меня.
Полковник рассмеялся и дружески пожал мой локоть.
— Вот это бойцовский дух! Вы храбрый новобранец, Майя. Так держать!
Я слабо улыбнулась ему. Полковник заметил с неудовольствием:
— Однако для вас я опасный спутник. Из-за меня вы оказались на прицеле.
Я ничего не ответила, потому обдумывала нелепую и ужасную догадку.
Когда раздался выстрел, полковник уже ушел далеко в лес. Полковник одет в черное. Я стояла у стены. На мне светлая шаль и яркое голубое платье. Злоумышленник отлично видел, в кого целился. Пуля предназначалась не наместнику. Пуля предназначалась мне.
*История мастера Жакемара рассказывается в книге «Ассистентка антиквара и город механических диковин»
Глава 14 Тайна часов
Возле крыльца было пусто, вдалеке слуга возился у баронской кареты. Видимо, матушка полковника вернулась из города после встречи с пастором и приказчиками магазинов. Так и оказалось: госпожа Шварц и ее горничная, нагруженные свертками, неспешно брели по аллее к дому.
Хорошо, что мы не столкнулись с ними у входа в замок. И я, и барон, выглядели дико. Мои косы растрепались, в волосах полно сора, платье испачкано глиной. У полковника к рукаву сюртука прицепились репейники, на брюках пятна от травы. Госпожа Шварц могла сделать неверные выводы о том, чем мы занимались на прогулке.
Мы быстро зашли в пустой холл и поднялись на второй этаж; тут фон Морунген придержал меня за плечо.
— Майя, воздержитесь от прогулок несколько дней, пока не будет пойман тот, кто на нас покушался. Вряд ли этот человек будет бродить возле замка — тут есть Кербер и другие псы — но осторожность не помешает. Я сейчас уеду…
— Вы же не отправитесь прочесывать лес один на ночь глядя?!
— Я знаю, что делать. Пока поговорю с полицмейстером и старшим егерем. Они примут нужные меры. Уже завтра все выяснится, и злоумышленник отправится в тюрьму. Идите к себе, Майя, и спите спокойно.
Дверь хлопнула, внизу раздались женские голоса.
Барон собрался уходить, но я спохватилась и вцепилась в его рукав.
— Ваша милость! Как ваше сердце? В порядке? Когда вы… лежали на мне, я слышала, оно билось иначе.
— В порядке, — нетерпеливо сказал он. Но я проявила настойчивость.
— Стойте на месте!
Я крепко взяла фон Морунгена за лацкан сюртука, а второй рукой залезла ему под жилет. Положила ладонь на рубашку и сосредоточилась. Стоило мне коснуться его груди, как тут же, нежданно-негаданно, проснулся дар. Даже не открывая железную дверцу к сердцу, сквозь одежду, кожу и плоть, я увидела светящиеся очертания механизма и четко услышала его ход. Тревожных алых точек и линий не было, ритм биения — вновь на три такта — радовал равномерностью.
Я убрала руку.
— Убедились? Сказал же, все в порядке.
— Да. Теперь можете идти. Я ваш лекарь — или механик, — неважно. Поэтому в некоторых вещах, ваша милость, вы должны меня слушаться. Иначе моя роль будет бессмысленной.
