А потом кровь окрасила пространство между нами.
ГЛАВА 24
Мы с Атриусом двинулись с места, как только глаза стражников оставили нас. Он взял того, что слева, проткнув его мечом насквозь и отбросив тело в сторону взмахом своей магии крови. Я взяла того, кто был справа, и вогнал свой кинжал ему в горло. Мы отбросили тела по обе стороны от дверей, как мешки с мукой.
Внутри покоев сразу же поднялась суматоха. Нити задрожали, как отголоски после внезапного удара по инструменту, и те, кто находился внутри, откликнулись.
Мы не дали им времени на подготовку.
Мы ворвались в двери. Крыло Таркана было большим, скорее квартирой, чем спальней. Он держал своих самых доверенных воинов рядом, даже в ночной темноте, но, видимо, все же не уважал их настолько, чтобы предоставить им кровати для сна — большинство мужчин, очнувшихся от наркотического сна, были разложены на диванах и креслах, а некоторые даже на меховом ковре. Я подумала, не увеличил ли Таркан число людей в своих покоях в связи с перемещениями Атриуса по Глаэи.
Несколько стражников, находившихся внутри, бодрствовали, наблюдая за нападением. Они были готовы.
Но и мы были готовы.
Мы уничтожили их. Затем продолжили пробивать себе путь через людей, которые бросались на нас. Мы естественным образом заняли позицию спина к спине, прикрывая те участки, до которых не мог добраться другой. Я протягивала нити между нашими противниками и проскальзывал между ними, исчезая и вновь появляясь у их горла, прежде чем они успевали зафиксировать движение.
Так быстро — так обескураживающе легко — мы с Атриусом вошли в ритм. Даже более плавный, чем тот, что мы делали в Альке. Я ударила, оглушила, покалечила. Он добивал.
Когда мы пробились сквозь первую волну, Атриус прохрипел мне:
— Где?
Где Таркан?
Это была единственная мысль в моей голове. Я чувствовала его рядом, как занозу, застрявшую в кончике пальца.
Я направила клинок на спальню.
— Там.
Там были и другие стражники — всего несколько человек. Я почувствовала, что они спешат в спальню Таркана из противоположного крыла квартиры. Возможно, вооружают его, а возможно, пытаются помочь ему бежать.
У них не будет такой возможности.
Мы вдвоем перешагнули через свежие тела и направились к двери в спальню.
Но Таркан не был Аавесом. Он не стал бы встречать свою смерть, скорчившись у изножья кровати. Таркан добился своего, потому что был воином.
Дверь распахнулась.
После стольких лет, проведенных без зрения, человек начинает забывать, каково это — видеть что-то в таком виде. И все же некоторые образы остались в моей памяти такими, какими я их когда-то видела: некоторые я не хотела вспоминать, а некоторые жалела, что не могу вспомнить еще больше. Я не должна была хранить ни одного из этих воспоминаний, будь то любовь или ненависть. Я должна была стереть их с лица земли, как учили меня Арахессены.
Но память о лице Таркана оставалась со мной, еще одна метка, которая упрямо оставалась на моем листе.
Конечно, теперь я воспринимала его по-другому. Но его образ, каким я видела его почти двадцать лет назад, все еще поражал меня, когда он открыл дверь. Он был высоким мужчиной, волосы аккуратно уложены назад — даже во сне, видимо, — и борода ухоженная. Теперь я чувствовала, как он постарел, как впалые щеки и хрупкая кожа вокруг темных глаз потяжелели. И все же многое осталось прежним. Жесткие углы его внешности, жестокие и эгоистичные. Он смотрел на мир так, словно тот принадлежал ему.
Странно, что прошлое не казалось таким сильным, пока в один момент не окружало тебя снова, как приливы, поглощающие туннели Альки.
Таркан не сказал нам ни слова. Он просто кивнул, и двое стражников с ним бросились на нас.
Атриус легко расправился с первым. Второй бросился на меня. В руках у него был топор — жестокий инструмент человека, обученного военачальником, но прекрасный, возможно, подаренный ему самим Тарканом. Он был неплохим бойцом, но ничего особенного. Суматошные движения, слишком быстрые и слишком резкие, наводили на мысль, что он находится под воздействием Пифорасида — хорошее качество, если оно помогает ему двигаться быстрее, а не замедляет его.
Может, поэтому я и не узнала его сначала.
Пока не заблокировала один из его ударов, и близость к нему зажгла что-то в глубине моего сознания, что-то, что я никак не могла определить.
Я слишком долго колебалась. Он замахнулся.
Через всю комнату на него набросился Таркан с инкрустированной драгоценными камнями саблей. Капюшон Атриуса откинулся. Они столкнулись со злобным остервенением волков, готовящихся разорвать друг друга на части.
Острие топора моего противника зацепило мою вуаль, когда я отпрянула, частично сорвав ее с лица. Не обращая внимания на трепыхающуюся ткань, я сорвала ее и замахнулась, чтобы нанести контрудар.
Но глаза нападавшего расширились. Его топор упал на землю. От его шока все нити в комнате зазвенели.
— Виви? — вздохнул он.
Наро.
В один миг меня охватило чувство знакомости. Звук его голоса вернул все обратно.
В последнюю секунду я отклонила свой удар. Я задела его ухо и, споткнувшись, упала на диван.
Я крутанулась на месте.
Кровь отхлынула от моего лица. Ткачиха, мне казалось, что она вытекла из всего моего тела. Мои руки онемели. Мне нужно было бороться, но я не могла заставить себя двигаться.
Его присутствие было совсем другим, чем тогда. Помутневший от многолетнего употребления наркотиков, постаревший, ожесточившийся и покрытый шрамами.
И все же — как я могла не узнать его?
Как я могла не узнать своего брата?
У тебя нет брата, напомнила мне Зрячая. У Силины нет брата.
— Виви, — вздохнул он. — Это ты — даже с этой штукой на лице я…
Он, пошатываясь, направился ко мне, и я отпрянула.
В его лице слышалась боль. Смятение.
Он снова рванулся вперед, и я сделала еще один шаг в сторону.
— Какого черта ты здесь делаешь? — сказал он.
Я не могла думать.
Я не могла думать ни о чем из этого сейчас…
Позади меня Атриус издал бессловесное шипение боли, когда Таркан успел выстрелить, ранив его в плечо. Он отшатнулся, затем обернулся к нападавшему, в его глазах застыло багровое убийство.
Таркан.
Я была здесь ради Таркана. Таркан был целью.
Это было все, что сейчас имело значение.
Я позволила маленькому огненному шарику в животе разрастись, пусть он сожжет мое смятение и подпитает мою сосредоточенность.
Я протянула нить между Тарканом и мной и легко шагнула в нее, вновь появившись позади него.
Но он был быстр. Он видел, как его гвардейцы попались на мои Арахессенские уловки. Как только я появилась, он отбросил локоть назад.
Боль пронзила мои ребра.
Я вздрогнула, но устояла на ногах.
Он вихрем метнулся ко мне как раз в тот момент, когда я взмахнула мечом.
Когда я была ребенком, мне казалось, что рост Таркана — двадцать футов. Он казался таким с верхушек своих парадных повозок, со статуй, водруженных на городских площадях.
Но он не был двадцати футов ростом. В нем было футов шесть, если не больше. И все же, когда он возвышался надо мной, на мгновение я снова чувствовал себя так. Как будто он мог меня раздавить.
Но я больше не была ребенком. Я не была бессильна.
Я издала рев и блокировала его удар, прежде чем он успел его нанести. Я парировала его удар, прежде чем он успел двинуться. Я рассекла ему бок, заслужив проклятие и рычание. К его чести, он не стал тратить дыхание на насмешки.
Он бросился на меня, а затем резко отступил назад, как марионетка, которую дергают за ниточки. Багровые бусины повисли в воздухе. Его нити искривились, как будто ими манипулировала какая-то внешняя сила.
Атриус.
Они снова сцепились. Таркан потерял равновесие, ошеломленный. Следующий удар заставил его попятиться.
