Воздух был пропитан огнём и пряностями, ароматом жареного рубленого мяса и сладковатой браги. Я стояла в тени, впитывая этот хмельной восторг, ясно осознавая, что не могу позволить себе обниматься с весёлыми, счастливыми девушками. Впрочем, особо и не хотелось.
Голова слегка кружилась от выпитого пива, а ноги сами постукивали в ритм музыки. Огонь — высокий, звонкий, горячий — щедро делился со мной эйфорией окружающих и их безумными желаниями. Девушек мне действительно не хотелось, но вот присоединиться к танцам — очень.
— Не стесняйся, — услышала я громкий, звонкий голос Уни. Она схватила меня за ладони и потащила ближе к костру, что горел в самой середине площади.
Кружась рядом с Уни, я ощущала, как тепло огня обжигает щеки, а звон браслетов на её запястьях сливается с ритмом бубнов. Шаги мои специально были широкими и уверенными, как у мужчины, хотя иногда я невольно замедляла движения. В целом танец вышел неуклюжим — то мы держались за руки, весело лыбясь, то скакали вокруг костра. Наверняка для окружающих я выглядела нелепым подростком, не знающим, что делать с красавицей Уни, но мне было всё равно.
Когда мы вернулись к остальным — раскрасневшиеся, вспотевшие, со сверкающими улыбками, — я заметила Дирка, стоявшего там, где недавно был пропавший куда-то Отто. Обычно серьёзный, сейчас Дирк тоже постукивал ногой в такт музыке, но к танцам не присоединялся, как и к заигрываниям с девушками.
— Я принесу вам выпить, — с улыбкой сказала Уни.
— Спасибо, — сипло прошептала я.
— Она явно тебя выделяет. Выкупишь, если вернёмся? — по-отечески спросил Дирк, считая, что у меня с рабыней романтические отношения.
— Выкуплю! — с уверенностью кивнула я. — И не если, а когда.
Дирк ответил мне злой, взбудораженной улыбкой. Все здесь знали, что могут не вернуться из этой поездки — никто ещё не возвращался с земель обреченного клана. Но Воины Севера не могли позволить себе страха или сомнений. Они жили так, будто этот день был последним.
— Я уведу его ненадолго, — раздался у меня за спиной низкий голос, который я не слышала почти неделю. Я вздрогнула, но Дирк лишь кивнул херсиру, не обратив внимания на мою реакцию.
А меня отвели в сторону от костра, туда, где звуки музыки и треск пламени всё ещё были слышны, но где нас никто не мог заметить.
Иво резко прижал меня к стене, и голова закружилась ещё сильнее — выпитое пиво давало о себе знать. К далёким звукам музыки примешивалось наше шумное дыхание.
Херсир пьян — я сразу понимаю это по бешеным жёлтым глазам, что метались по моему лицу, по неловким движениям, слишком резким, несдержанным.
— Дан… это ведь не твоё настоящее имя, отродье Хеттра? Тебя же… зовут Элла? — пьяно, слишком громко спросил он.
Я тут же заткнула ему рот рукой, сердце сжалось от страха. Не хватало ещё, чтобы нас услышали остальные.
Иво, даже не смутившись тем, что я это сделала, поцеловал мою ладонь, а затем неожиданно сильно укусил её, вызвав моё недоумённое шипение.
— Какого… — выдохнула я, тряся укушенной рукой. Я сама была слишком пьяна, чтобы осознать, как близко мы стоим друг к другу. Чтобы осознать что Уни, вернувшись, вполне могла бы начать меня искать, или что одна рука Иво теперь лежала на моей талии, в то время как другая упёрлась в стену рядом с моей головой. — Интересно, где ты шлялся эту неделю, — выдавила я, игнорируя эту его близость.
Желтоглазый мужчина напротив меня шумно дышал, обдавая теплом своего раскалённого тела.
— Забывался, — хрипло ответил он, не отрывая от меня своего почти безумного взгляда. — Что-то случилось со мной тогда, у вулкана. Я словно схожу с ума. Поэтому эти дни я трахал столько женщин, сколько мог найти.
Мой затуманенный мозг снова вспоминал, как сильно подставил меня Иво: он нажаловался, а возможно, даже солгал ярлу, из-за чего доверие ко мне сильно уменьшилось. И это после того, как он поклялся сделать всё, чтобы помочь мне обрести свободу. После того, как я спасла его жизнь.
— Поздравляю, — так же хрипло ответила я. — Надеюсь, тебя отпустило.
Очень хотелось сказать ему, что стоило оставить его там, умирать, и что я больше не могу ему доверять. Но я была слишком пьяна, чтобы составлять длинную тираду, и сейчас точно не хотела тратить силы на ругань.
Неважно. Он отправится с нами в эту поездку, и там я ему всё выскажу. А сейчас мне хотелось просто вернуться.
Я попыталась отойти от стены, но Иво не позволил. Резко и со всей силы он толкнул меня обратно к стене, так что перед глазами всё запрыгало.
— Нет, не отпустило, — зло и решительно сказал он, хватая меня за лицо и удерживая на месте. — Сраная «борода»…
Его пальцы грубо провели по моим щекам, словно стирая что-то, и я, вырываясь, ударила его сапогом в голень. Но Иво даже не дрогнул.
— Даже так нормально, — процедил он. — Ты можешь умереть в этой поездке, и я так никогда и не узнаю…
Чего именно он не узнает, я так и не услышала, потому что, не отпуская моего лица, он резко наклонился и поцеловал. Глубоко, жёстко, так, что я затылком ударилась о стену и не могла даже повернуть голову, пока его язык с напором проникал в мой рот.
***
Я не сразу отреагировала на то, что делал Иво. Просто замерла, не веря, что он на самом деле целует меня, и чувствуя, как моё собственное тело начинает разгораться.
Причин этому было множество: от того, что у меня давно не было мужчины, до опьянения и влияния огня, который, пусть и находился теперь далеко, всё равно доносил до меня безумные желания десятков, сотен людей — мужчин и женщин, прикасающихся друг к другу.
Мой самоконтроль был серьёзно нарушен, делая меня более восприимчивой ко всем этим эмоциям.
Но даже сейчас, впитав эйфорию и страсть окружающих, я всё равно не хотела спать с Иво. Не с таким пьяным и грубым. Не с тем, кто пришёл ко мне после недели, проведённой с незнакомыми женщинами. Не с тем, кто предал свою собственную клятву, кто постоянно издевался надо мной и делал мою жизнь невыносимой.
Иво, дыша, как загнанный зверь, почти полностью навалился на меня, удерживая мою голову за подбородок. Его тело плотно прижимается к моему, но я не собираюсь терпеть это дальше.
Наглый мужской язык шарит в моём рту, и я, воспользовавшись моментом, резко кусаю его. Не настолько сильно, чтобы откусить язык, но достаточно, чтобы причинить ему очень сильную боль.
Замычав, херсир отстранился, на его лице отчётливо читается боль. Я смотрела в его безумные жёлтые глаза, горящие в темноте, а затем перевела взгляд чуть ниже — у уголка его губ показалась кровь.
— Ничего, — пробормотал он, словно убеждая сам себя. Что «ничего»? Он имеет ввиду, что это ничего не значит?
— Тебе понравится, я обещаю. Я горю… Я же чувствую, что тебе тоже хочется, — произнёс он, хриплым голосом, а затем вновь наклонился ко мне.
Теперь он избегал моего рта и начал целовать мою шею.
Я не хотела кричать, не хотела привлекать к нам внимание, но начала отбиваться, как сумасшедшая, стремительно трезвея.
— Отпусти меня, тварь! — прошипела я, изо всех сил ударяя его ногой в бедро. Как же я жалела, что он встал так, что я не могла пнуть его между ног!
Иво было наплевать на мои удары, на мои слова. Он лишь наступил на мои кожанные ботинки, причиняя мне боль, и продолжил впиваться губами в мою шею.
Одна его рука крепко держала мои запястья, не давая мне вырваться, а другая удерживала мою голову, не оставляя ни единого шанса освободиться.
— Я не хочу, отпусти, урод! — прошептала я, со всей силы кусая его там, куда удалось дотянуться. В этот раз рядом оказалось его плечо, и я сжала зубы так сильно, как только могла.
Херсир, похоже, был не в себе. Вместо того чтобы отреагировать на укус, прекратить происходящее, Иво низко застонал и прижал мою голову ближе к своему плечу, словно хотел, чтобы я укусила ещё сильнее.
Я не знала, что на него нашло, но он явно не собирался останавливаться. Его дыхание было шумным, тяжёлым, он тёрся о меня, как сумасшедшее животное. Я чувствовала его напряжение, его возбуждение. Рука, сжимающая мои запястья, потянула меня вниз — он явно собирался уложить меня на землю, на грязный снег, прямо здесь, возле стены таверны, где до нас всё ещё доносились звуки праздника.
