Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

И что теперь Киниф хочет от Стиана? Чтобы он отказался от печати Сарпов? Да он с радостью это сделает. Пусть теперь Киниф будет царём, если ему этого так хочется. А мы уедем, улетим, уплывём во Флесмер и забудем всё как страшный сон.

Но Стиан ничего такого и не думал говорить Кинифу. Он продолжал молча выслушивать его прибаутки и ни к чему не обязывающие замечания про погоду, а сам сосредоточенно смотрел на шею верблюда и явно что-то обдумывал. План побега? Уговоры для того, чтобы Киниф отпустил нас?

– Послушай, – внезапно обратился он к Кинифу, – я примерно понимаю, что ты задумал и чего от меня хочешь. Ладно, я поеду с тобой в Альмакир и сделаю всё, что попросишь. Но тогда и ты исполни одну мою просьбу.

– Да? – удивился Киниф. – И чего ты хочешь?

– Эмеран больна, ей нужен врач. Он уже ждёт её на пути к нефтяному местрождению. Прикажи своим людям сопроводить её в пустыню, а я поеду с тобой.

– Ты и так едешь со мной в Альмакир. И миледи едет с нами.

– Ты не понимаешь, – с нажимом произнёс Стиан. – Она тяжело больна, ей нужна помощь.

– Не волнуйся, Нейла ей и поможет.

– Твоя ведьма-мачеха? Не смеши. Эмеран нужна профессиональная помощь. Квалифицированный врач и фармацевтика, а не травы с заговорами. Ты-то не можешь этого не понимать

– Про врачей и фармацевтику я всё прекрасно понимаю. Не понимаю только, почему ты приехал в Сарпаль с этой женщиной, и что вы делали во дворце Сураджа из рода Сарпов. А ещё я не могу взять в толк, почему в прошлый раз, когда она оказалась в доме моего отца, она сказала, что у неё есть муж, маркиз Мартельский по имени Леон, а потом выяснилось, что никакой он не маркиз и даже не муж. А потом один из моих людей сказал, что у миледи точно есть мужской гарем, и в Мола-Мати она изгнала из него господина Леона и приняла вместо него тебя.

– Слушай, хватит пересказывать эти глупые сплетни. Ты ведь провёл во Флесмере полжизни, так что должен понимать, что за ними стоит на самом деле.

– Я-то понимаю. Но всё же объясни, зачем тем летом ты просил меня принять этих двух хаконайцев в доме моего отца? Миледи такой же фотограф, а господин Леон такой же авиатор, как ты богомолец. Пока эти двое под твоим присмотром обследовали пустыню, их соотечественники втёрлись в доверие к придворным лекарям на Запретном острове, и вот несколько месяцев назад в царском дворце вспыхнула эпидемия какой-то неведомой хвори. Любопытное совпадение, правда? И, что самое интересное, когда вести о смерти царя и его сыновей начали расползаться по Сарпалю, эта миледи проникла во дворец младших Сарпов и с твоей помощью скинула Сураджа с трона младшей династии. И после этого ты, правда думаешь, что я оправлю её к тромским врачам?

От услышанного в ушах зашумело. Киниф считает, что я аконийская шпионка – самая настоящая и самая коварная. Он, правда думает, что служба внешних связей подослала меня во дворец Сураджа, чтобы мы со Стианом устроили в Старом Сарпале государственный переворот? Если так, то наши дела плохи. Стиан уже рассказывал, что бывает с теми, на кого в Сарпале падает подозрение в шпионаже. И подземная тюрьма – это только начало…

Сердце забилось чаще, а перед глазами всё поплыло и горизонт начал клониться в сторону… Когда поводья выпали из рук и верблюд недовольно заревел над ухом, в голове промелькнула мысль, что я отчего-то уже не сижу в седле. А когда лба коснулся влажный язык Гро и руки Стиана приподняли меня за плечи, последнее, что я слышала, были насмешливые слова Кинифа:

– Что это с ней? Последствия того же яда, от которого умер верховный царь с сыновьями? Она и Сураджу хотела его подлить, но он вовремя поменял бокалы?

Ответа Стиана я не дождалась. Меня поглотила тьма, безвременье, небытие, а может и сама смерть. Я не чувствовала ничего, кроме дикого страха, что больше не открою глаза и не увижу этот мир со всеми его горестями и страданиями. Отчего-то теперь, когда опасность расправы нависла нам моей головой, мне очень сильно хотелось жить.

– Она невиновна, – разрезал тишину женский голос. – И она не больна. Я знаю, как вернуть её истерзанный дух в измождённое тело. Скажи ему, что она станет прежней, но только если он будет сговорчивее и выполнит всё, что прикажет ему господин Ариф-джах.

Голос… такой знакомый голос. Но почему же я никак не могу вспомнить, чей он?

Казалось, прошла сотня лет, не меньше, прежде чем я смогла разлепить глаза и увидела полумрак небольшой комнаты, светильники у стен, балдахин над головой, россыпь подушек вокруг меня, кровать, на которой я лежу, и размытый женский силуэт за газовой тканью.

– Ну что, – услышала я чуть насмешливый голос, – тебе уже лучше, чужеземка? Чувствуешь, как жизнь по капле возвращается в твоё бренное тело?

Пошевелив рукой, я и вправду поняла, что ожила и теперь могу двигаться. Я подползла к краю кровати и одёрнула занавесь, и перед глазами предстала женщина средних лет со смутно знакомыми чертами лица. Стройная, с густыми чёрными волосами и горящим лукавством взором. Чем-то она напоминает мне немного постаревшую Алилату. Или очень сильно помолодевшую и похорошевшую…

– Нейла!? – пронзила мой разум невероятная по своей абсурдности догадка.

Женщина заливисто рассмеялась.

Быть того не может – это действительно она. Но как? В последний раз, когда я её видела, Нейла была такой старой, грузной и морщинистой. Куда делись её годы? Улетучились, испарились? Она что-то наколдовала или…

– Что было том цилиндре, который ты заставила меня отвезти в Мола-Мати и передать стражам огненных врат? – догадалась спросить я.

– Плата богам за утраченные годы, – перестав смеяться, патетично провозгласила она.

– Так те души наложниц ты обменяла на вечную молодость? – начала понимать я. – Ты погубила всех тех девушек во цвете лет только для того, чтобы боги забрали их молодые и чистые души, а в обмен повернули для тебя время вспять и одарили тебя вечной молодостью?

– Ничто не вечно, поверь, уж я-то знаю. Иначе не стала бы я передавать столп стражам врат уже третий раз.

– Третий? – пришла я в ужас. – Да сколько же тебе лет? Сто?

Ведьма снова рассмеялась:

– Какая ты мечтательница. Даже богам не под силу сделать смертного вечно живущим. Я живу всего лишь шестой десяток лет. В прошлый раз ты видела меня не в лучшие мои дни. Волшба отнимает много сил, и чтобы вернуть их, приходится прибегать к чужой помощи.

– Вот как. Значит, решила моими руками вернуть себе растраченные годы. Послала меня на верную смерть в пустыню.

– Но ты же вернулась оттуда и, как я вижу, ты всё ещё жива.

О, какие знакомые слова. Кажется, нечто подобное мне уже говорила Гилела, когда я встретила её на выставке. Теперь понимаю, откуда эта чёрствость – всему виной материнское воспитание.

– Я жива, но… – произнесла я и осеклась.

Мрачная комната, в которой я оказалась наедине с Нейлой, начала блекнуть, и воспоминания о последних днях захлестнули мой разум. Киниф, его стражи, поникший Стиан, а ещё доктор в пустыне, к которому я так и не доехала…

– Я умираю, – пришло ко мне неутешительное осознание неизбежного.

– Не умираешь, – отрезала Нейла и направилась к столику, где стоял кувшин.

Налив из него в пиалу бурую жижу, она поднесла её мне, чтобы протянуть и сказать:

– Пей.

Кажется, это отвар. Довольно пахучий и густой.

– Это противоядие? – спросила я.

– Противоядие? – повела бровью Нейла. – От чего?

– От отравы Алилаты. Или её проклятия. Или проклятия Чёрной Матери, – окончательно запуталась я и решила спросить. – Ты знаешь что-нибудь про колдовство последовательниц Камали?

– Я знаю только то, что Алилата просто соплячка, ей не тягаться со мной в искусстве волшбы. Все эти её говорящие головы – ничто в сравнении с истинным искусством прорицания. А её потуги по завоеванию Восточного Сарпаля просто смешны. Она никакая не верховная жрица и не царица вовсе. Она молится ложным богам и верит в ложные истины. Но одного у неё не отнять. Она умеет заставить других верить в то, чего нет. Прямо как тебя.