— Как тут отказаться? Отец — Игрок-основатель. Разве можно придумать ребенку лучший старт в Игре?
Я собиралась сказать это легко и непринуждённо. У меня не получилось, но Ястреб всё равно улыбнулся.
— Спасибо, Джекс! Я счастлив, что ты за ними присмотришь. Мы думаем одинаково, и я даже решил, что однажды мы сможем… — Он внезапно замолчал. — Минутку.
Я подождала.
— Мы правильно догадались, что террорист нанял подростка. Команда Едзакона нашла несоответствия между записями Игры и Едзакона у мальчика по имени Томас. Вряд ли это ошибка, так как Томас живёт в тридцати милях от места взрыва.
— Едзакон его уже допросил?
— Нет. Я предупредил их не предпринимать никаких действий, которые могут его спугнуть. Нам нужно тщательно продумать следующие шаги. Возможно, Томас не знал, что находится в посылках, которые он отправил на тележке, но теперь явно понял, что там были бомбы, разрушившие серверный комплекс Авалона. Если Едзакон вызовет его на допрос, Томас не признает, что был причастен к убийству одиннадцати тысяч человек. Вероятно, вовсе откажется говорить, и даже если Едзакон его заставит, что он сможет нам сообщить?
— Немного, — согласилась я, — террорист не дал бы Томасу никаких ключей к своей личности. Он может знать, что подрывник — Игротехник, а это нам и так известно.
— Томас важен, так как, вероятно, может связаться с террористом, — ответил Ястреб, — или наоборот, террорист может связаться с ним, чтобы попросить о помощи ещё раз. Принимая во внимание все предпринятые меры безопасности, подрывник явно опять воспользуется услугами Томаса, а не будет тратить время на поиски другого подростка.
Ястреб нахмурился.
— Даже не знаю, чем террорист теперь надавит на Томаса. Ему не предложить ничего нового, ведь записи уже изменены.
— Он использует не подкуп, а запугивание, — мрачно сказала я. — Записи очищены, но ведь “чёрную метку” можно восстановить. Или подрывник пригрозит повесить всю вину на Томаса. — Я минутку поразмыслила. — Расскажи мне о Томасе. Сколько ему лет?
— Без месяца восемнадцать.
— А где он живёт? В жилом блоке какого класса?
Ястреб посмотрел в сторону, видимо, на информацию в Игре.
— В жилом блоке класса В, но три недели назад переехал в блок класса Д. Это важно?
— Да. Я пытаюсь представить себе Томаса, через что он прошёл и что чувствует. Он жил в классе В, лучшем, что может позволить себе ребёнок, не будучи кадетом. Значит, состоял в гламурной тусовке, тратил деньги на роскошь, не думая о будущем в Игре. Что же он такого сделал, что попал в беду? Или точнее, что, по мнению Едзакона, он сделал?
Ястреб снова посмотрел вбок. Наверное, читал отчёт в Игре.
— Это случилось на второй день после принятия билля Либрука Эштона. Томас был на вечеринке, где одного мальчика пырнули ножом, бедняга едва не умер. Сложная обстановка: мигали огни, громко играла музыка, добрая сотня подростков толкалась на танцевальной площадке. Никто не заметил происшествия. Потерпевший не видел, кто нанёс удар, но сказал, что до этого поругался с Томасом.
— И Едзакон потащил Томаса на допрос. У них были хоть какие-то серьёзные свидетельства того, что удар нанёс он?
Ястреб покачал головой.
— Едзакон нашёл нож в посудомойке в помещении, где проходила вечеринка. Он уже прошёл цикл мойки, поэтому отпечатки пальцев и следы ДНК исчезли. Едзакон обвинил Томаса в попытке убийства, но доказательств у них не было, поэтому в конце концов его отпустили. На следующий день Томас переехал в класс Д.
— Итак, у Едзакона не было доказательств, но в записи осталась пометка о подозрении в убийстве. Очень типично. — Я почесала в затылке. — Итак, Томас принадлежал к гламурной тусовке. Он тратил деньги на удовольствия и гулянки с друзьями. И из-за возраста не мог попасть в Игру до того, как в силу вступил билль Либрука Эштона. — Я помолчала. — На следующий день после принятия билля гламурная тусовка организовала вечеринки. Такие особые вечеринки скорби, где все были одеты в чёрное и рыдали о вынужденном лишнем году в реальности.
— Ты много о них знаешь, — заметил Ястреб.
— Я была одной из них, пока училась. — Я улыбнулась, вспомнив своих друзей. Джина, Диана, Бивэн, Чен и невероятно изобретательный Сокол. — Нас было шестеро, мы веселились, особенно прикольно было на костюмных конкурсах. В первый раз мы оделись как чудовища из Игры. Частью дракона была тележка доставки, на которую мы загрузили посылки в виде яиц.
— Та самая тележка, что сбежала посреди ночи? — улыбнулся Ястреб.
— Ага. А потом мы начали воспроизводить события Игры. Самым удачным был тот раз, когда мы сыграли две твои последние битвы на Боевой Арене. Сокол изображал тебя, я — женщину, с которой ты сражался в полуфинале, а Чен — твоего противника в финале. Сокол неделями заставлял нас упражняться.
Моя улыбка угасла.
— Это была последняя вечеринка перед моим отчислением. Потом я уже не общалась с друзьями. Не хотела, чтобы у них были неприятности с инструктором, поэтому не могла оставаться в гламурной тусовке. К тому же мне приходилось много работать и экономить каждый кредит.
Я гневно встряхнула головой, отбрасывая призраки прошлого.
— Итак, Томас отправился на одну из вечеринок скорби. Все там были в плохом настроении, ругались и спорили. Кого-то пырнули ножом. Медицинский чип жертвы послал сигнал тревоги. Прибыли медики и представители Едзакона, и Томаса забрали на допрос, признав виновным.
— Но они могли быть и правы.
— Есть шанс, — неохотно признала я. — Когда Едзакон освободил Томаса, он вернулся в комнату. Кое-кто из его соседей, возможно, принадлежал к той же гламурной тусовке и был на той же вечеринке. И они знали, что Едзакон подозревает Томаса. А значит, желали, чтобы он убрался подальше, пока не начались неприятности. — Я поёжилась. — Томас принял верное решение. Быстро сгрёб пожитки и съехал, пока его не заставили соседи. Он хотел убраться подальше, где никто не знал, что его допрашивал Едзакон. Далеко уехал?
