Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

Глава 19

Когда по улице, где стоял дом Акселя Аструпа, потянулись холхуты с телегами, я всё поняла и рванула в сторону побережье быстрее тягловых животных. Эспин еле нагнал меня, чтобы призвать к спокойствию.

– Но ведь "Альфред Ульсен" вернулся, он уже на рейде, – убеждала я его, – сейчас начнётся разгрузка, иначе зачем холхуты идут по дороге к морю?

– Пусть идут, – убеждал меня Эспин, – Тебе незачем мёрзнуть на берегу. Когда всё будет готово, нас обязательно позовут.

– Но ведь губернатор…

– Губернатор ничего не успеет сделать с телом. Если тебе будет так спокойней, я сам отправлюсь к морю и всё проконтролирую. Хорошо? Не один "Альфред Ульсен" должен прибыть сегодня в Кваден. Шхуна нашей компании тоже на подходе. Скоро всё закончится, и дядя Рудольф вернётся домой.

Он говорил так убедительно, с таким знанием дела, что я вскоре сдалась. Да, Эспин лучше меня знает, что следует делать в порту с любым грузом, даже таким печальным, как наш.

Проводив взглядом вереницу пустых телег, Эспин умудрился запрыгнуть в последнюю из них прямо на ходу. Удивительно, но тянущий её холхут даже не сбавил шаг, будто и не заметил, что его ноша потяжелела.

Я вернулась в дом и успела раз десять пожалеть, что не уговорила Эспина взять меня с собой. Только Аксель Аструп смог отвлечь меня от хандры. Когда за окном повалили хлопья пушистого снега, он махнул на всё рукой и, взяв лопату, пошёл в огород, чтобы добыть картошку из-под подмёрзшей земли.

Я смогла быть полезной хозяину дома в его непростом деле, ведь картошку требовалось высушить, а иного места, чем деревянный пол отапливаемого дома, найти в такое ненастье было нельзя. Расстелив кусок брезента, мы с Брумом принялись перекатывать мелкие картофелины с мокрых боков на подсохшие, и на это у нас ушло чуть ли не полдня.

Когда все клубни были высушены, я и Аструп с лёгкостью набили ими два мешка, которые он тут же спустил в подпол. Вот тогда-то у меня появилось время, чтобы помучить Брума – после катания грязного картофеля он весь посерел.

– Тебя надо постирать, – вымывая землю из-под ногтей, заявила я.

– Нет! Руки прочь! Изверги! – заголосил хухморчик.

– Да ладно тебе, я же пошутила. Просто помоем тебя, почистим шёрстку.

– Я сам всё почищу.

Своё обещание он тут же исполнил: подошёл к крану, открутил обеими ручками вентиль, затем залез в раковину и встал под тоненькую струю. Какой же он страшненький, когда мокрый: шерсть склеилась, облепила всё тельце, и Брум стал весь такой тоненький. Хотя нет, брюшко всё же осталось.

– Может щёточкой тебя?.. – хотела я предложить ему свою помощь

– Я тебе сейчас устрою щёточку, – огрызнулся он, – а ну отвернись, не подглядывай.

Какой стеснительный. Ладно, пока он моется, я могу убрать брезент и даже подмести полы – пусть Аструп порадуется, что у него такие благодарные гости.

Вот только ничего этого я сделать так и не успела, потому как в дом вошёл Эспин, чтобы сухо сказать:

– Собирайся, нам надо идти.

Мимолётное веселье подошло к концу. Я не стала ничего спрашивать, всё было понятно и без слов: дядю Руди привезли в местный морг, и теперь в присутствии официальных лиц мне и Эспину предстоит подтвердить факт его смерти.

Моргом оказалась землянка с низким потолком, но очень яркими электрическими лампами, что освещали небольшой зал, посреди которого покоился закрытый ящик, а по периметру на вытяжку стояли двое незнакомых мне мужчин.

В помещении было прохладней, чем на улице, а выступивший на оббитых деревом стенах иней ясно говорил, что виной всему линза подземного льда и вечная мерзлота.

Я не хотела приближаться к ящику, но Эспин взял меня под локоть и заставил подойти к неизвестным мне людям.

– Инспектор Вигер, сборщик пушнины, – представился небритый тип в медвежьей шубе.

– Доктор Готвальд, – назвал себя человек с бегающим взглядом, в полушубке поверх поношенного костюма. – Я уполномочен засвидетельствовать всё то, что будет происходить здесь, после того, как мы откроем ящик. Итак, господин Крог, госпожа Крог вы готовы?

– Нет, – дрожа то ли от холода, то ли от страха, пискнула я.

– Начинайте, – глухим голосом произнёс Эспин.

Вигер и Готвальд тут же подошли к ящику. Лязгнули петли накидных замков, крышка медленно поднялась, а под ней…

Я взвизгнула и в ужасе отвернулась. Кажется, я уткнулась лбом в плечо Эспина, а он обнял меня, заботливо провёл ладонью по спине и прошептал на ухо:

– Всё хорошо, успокойся.

Нет, ничего хорошего в происходящем не было. В ящике лежал человек в до боли знакомой шубе, пусть немного и растерзанной, ведь я лично упаковывала её в тюк, пока шла подготовка к отлёту экспедиции. И меховые сапоги по колено, и выглядывающие из них шерстяные гетры я тоже хорошо помнила, несмотря на то, что вся одежда была покрыта инеем и кусочками спрессованного снега. А вот человека, что покоился в ящике, я не могла узнать – у него не было головы.

– Нелепая случайность, – внезапно заговорил инспектор Вигер. – А ведь Рудольф Крог был так близок к спасению. Я нашёл его под высоким торосом, он был весь засыпан снегом. Я так думаю, Рудольф Крог взобрался на вершину, хотел спуститься вниз, но поскользнулся, упал на спину, ударился головой и потерял сознание. Видимо, в это время бушевала метель, потому что когда я нашёл тело, оно было большей частью скрыто под снегом. Выходит, Рудольф Крог умер от переохлаждения, потому что не успел прийти в себя после падения.

– Куда делась голова? – глухо спросил Эспин. Видимо, он был потрясён не меньше меня.

– Песцы, – был краткий ответ Вигера. – Собственно, я и нашёл вашего дядю только потому, что брёл по песцовому следу. Вот он и вывел меня к тому торосу, а там было такое пиршество… Простите за подробности, но я говорю всё как было. Если вам, госпожа Крог, будет от этого легче, то трёх песцов я успел пристрелить на месте.

Вигер убил песцов, что обгладывали дядю Руди? Нет, мне от этого ни капельки не легче.

– Тогда где череп? – не к месту проявил свою въедливость Эспин. – Или северные песцы вдруг научились дробить своим зубами кости?

– Да нет, конечно. Сами должны понимать, когда идёт жор, то у зверей случаются и драки. Они отнимают друг у друга лучшие куски. Наверное, и череп куда-то укатили. Я уже в снегу искать не стал. Кто его знает, где сейчас голова.

– Думаю, – подал голос доктор Готвальд, – опознание будем проводить по личным вещам усопшего.

В следующий миг раздался хлопок – ящик был закрыт, и теперь я могла отпрянуть от Эспина и повернуться лицом к присутствующим.

На небольшом столе у стены лежали карманные часы на цепочке, знакомый перстень, клочок бумаги и помятая, в жёлтых пятнах фотография незнакомой мне молодой женщины простоватой наружности.

– Вы узнаёте часы и перстень? – спросил меня доктор.

Притрагиваться к вещам дяди Руди мне не хотелось, и потому доктор Готвальд открыл крышку часов вместо меня, чтобы продемонстрировать выгравированную внутри надпись: "Рудольфу Крогу от сокровника и единодержца".

Да, дядя Руди очень гордился этим подарком, хотя никому кроме меня его не показывал, особенно дяде Густаву – вдруг в том взыграет ревность, что император признал своим родственником только одного из братьев Крог.

К слову, перстень, что лежал на столе рядом с часами, отличался своей печаткой от всех остальных перстней, что носили мужчины семейства Крог. Этот был самым старым, самым первым, что достался дяде Руди от его отца, а тому от деда – основателя торговой компании. Думаю, дяде Густаву было не очень приятно узнать, что эта семейная реликвия перешла не к нему, а его младшему брату.

– Да, перстень и часы принадлежат дяде Рудольфу, – сказал за меня Эспин. – А что написано на том обрывке бумаги?

– Кто знает? – пожал плечами Вигер. – Я нашёл его вместе с часами, перстнем и фотографией в меховой нагрудной сумке. Песцы успели порвать шубу, за пазуху попал снег. Всё что удалось спасти от целого листа бумаги, так только этот клочок. Там указаны какие-то диапазоны частот. Видимо это страница из бортового журнала.