Медведь и русалка (СИ) - Кальк Салма

— Тебе налить арро или чего покрепче? — усмехнулся Франсуа Креспи, он сидел возле столика с чашками, чайниками и какой-то едой.

— Арро, от покрепче срубит с ходу, а мне тоже учить надо.

Ему налили арро из машины, сунули в руку кусок хлеба с каким-то мясом, и конспект под нос. Учить — так учить.

23. Родственные вопросы

В субботу после пар оказалось, что Медведь накануне в ночь рассорился с родителями и не собирается возвращаться домой. Финнея ему сочувствовала — потому что если всё так плохо, что не хочется идти домой, то это уже совсем какой-то конец света. Она не представляла, из-за чего можно вот так отругать приличного сына, что он ушёл в ночь и не оглядывается. Нет, предупредил, что с ним всё в порядке, и чтобы не искали. Но какой же тут порядок, скажите?

Вообще в пятницу вечером Финнею вызвала мама и осторожненько выспрашивала — а что это был за юноша, с которым вы там на приёме за ручку ходили. Финнея очень порадовалась, что можно сказать весьма определённо, и не сказать этим ничего. Потому что и вправду однокурсник, второй год знакомы, учится на боевом факультете, и нет, там не держат плохих и недобросовестных, и даже если на первом курсе такие были, то после полутора лет учёбы все подтянулись, выправились и вообще один другого лучше. Тем более, что господин Долле-младший и вправду помог с Саннией. И поддержал.

Финнея немного опасалась прямого вопроса о том, что между ними, но если вдруг, то собиралась так же прямо ответить — мы встречаемся. В конце концов, мама сама из людей, и пережила очень непростую трансформацию, чтобы быть вместе с отцом. Финнея никогда не спрашивала маму, что она об этом думает по прошествии двадцати пяти лет — была ли она тогда права? Не жалеет ли? Не осталось ли дома что-то такое, чего нет в море, и по чему она скучает?

Финнея чувствовала, что уже скоро сможет задать маме все эти вопросы. Но не по магической связи, а — когда лицом к лицу. Вот закончится семестр, пройдёт сессия, а на практику морских всегда отправляют домой. Она приедет домой, и там они поговорят. А пока…

— Скажи, а что случилось? Из-за чего вы поссорились с отцом?

Медведь ни слова не сказал о том, в чём была причина. А сама она не могла придумать — что такого он совершил, что отец прогневался на него. Ей не приходило в голову никакого бесчестного поступка, который мог бы повлечь за собой что-то подобное. Не в легендарные времена живём, честное слово.

Медведь взглянул на неё и вздохнул.

— Понимаешь, мой отец не любит никого, кто отличается от него самого. Он, ну, нормально относится к простецам, потому что они слабее, и к тем магам, про которых понимает — ну там стихийники, целители, бытовики. Он понимает, в чём их смысл. Менталистов он опасается — потому что сталкивался, мой дядя, его старший брат — отличный менталист. А некромантов и тех, кто разумен, но не человек, он терпеть не может. Наверное, потому, что тоже опасается. Ведь он ничего не сможет противопоставить некроманту. А другой разумный — у него и логика другая, он не поймёт. Или поймёт, но отец не поверит.

Финнея просто молча взяла его за руку и гладила ладонь. Морским проще переживать такие вот кризисы существования поодиночке, но это морские. А про людей ей ещё в прошлом году рассказал Саваж, что им важно, когда кто-то близкий рядом. Даже если он молчит, даже если он не может ничем помочь, но — просто рядом в тяжёлую минуту. Тогда она не слишком-то обратила внимание на эти слова, а сейчас вдруг вспомнила. И пригодилось.

— Я думаю, отца ты не переделаешь. Он взрослый, сложившийся. Но ты сам решаешь, как жить именно тебе. И прямо сейчас ещё не надо решать про всю жизнь, понимаешь? Сейчас — только о том, где ты ночуешь сегодня, завтра и как там ещё сложится. А ночуешь ты, я думаю, у меня. Если тебе нормально, конечно.

Он сгрёб её в охапку и уткнулся в макушку.

— Мне отлично. Спасибо.

— У Саважа больше места, я думаю.

— У него нет тебя. Нет, мы нормально там вчера поучили и сегодня нормально сдали, все. Но сегодня суббота, и сейчас не нужно ничего учить, а завтра не нужно никуда, понимаешь — никуда. Можно не торопиться.

Вот, оно самое, можно не торопиться. Обняться, наслаждаясь получившимся теплом. Целовать друг друга — осторожно и нежно, легко касаясь, а потом — сильно и глубоко, до головокружения. И руками дотрагиваться тоже легко и невесомо, словно дразнясь, а потом рассмеяться и приняться стаскивать друг с друга одежду, и смеясь, всё снять, и рухнуть в постель. И забыть на время о семейных сложностях, об учёбе и обо всём прочем тоже, потому что — он и она, и больше не нужно сейчас никого. Как говорится — а мир подождёт.

Впрочем, мир проявился громко и настойчиво — когда они лежали рядышком и лениво водили пальцами друг по другу. В дверь постучали, а потом ещё раз постучали, и ещё, и ещё.

— И кому что понадобилось, — пробурчал Медведь.

— Сейчас спрошу, — Финнея поднялась, кое-как завернулась в простыню и подошла к двери. — Наверное, девчонки что-то срочно хотят.

Она отперла дверь… но там оказались вовсе не девчонки. Она оглядела мощную фигуру, глаза цвета моря — как у неё самой, длинные светлые волосы и человеческую одежду.

— Ты мог бы предупредить, что собираешься навестить меня.

— Родители очень попросили это сделать, — ухмыльнулся он. — Что, даже на порог не пустишь? Что это с тобой?

За спиной уже шевелился Медведь, Финнея понадеялась, что он успел хоть как-то одеться. Шагнула назад, впуская гостя внутрь.

— И кто же это тут у тебя?

— Познакомься, это Антуан Долле, мой однокурсник, — сказала Финнея так вежливо, как только могла. — Антуан, это мой брат Финариэль, но мы все зовём его Финдус.

24. Брат и сестра

В планы Финнеи никак не вписывался визит Финдуса. И тем более, она никак не ожидала, что он внезапно заявится без предупреждения.

— Ты мог бы связаться и сказать, что хочешь зайти, — она уставилась на него, как на любого человека.

Отсутствие хвоста как дополнительной сигнальной системы побуждает использовать мимику и взгляд.

— Ты же понимаешь, что тогда я не застал бы эту милую сцену, — язвил Финдус. — И не мог рассчитывать на такое интересное знакомство.

— Отчего же, наш отец знаком с господином Долле, — усмехнулась Финнея.

— Я знаю, — улыбнулся Финдус. — Но желаю поговорить с тобой, только с тобой. Есть необходимость. Прошу прощения, господин Долле, — ещё и поклонился Медведю, легко и изящно.

Тот стоял одетый, но офигевший.

— Всё в порядке, — улыбнулась ему Финнея. — Немного родственных разговоров. Теперь пришла моя очередь, кажется.

— Тебе нужна помощь? — спросил Медведь.

Финдус только что рот не разинул — помощь? Ей? От бесхвостого?

— Нет, спасибо, — она снова улыбнулась. — Я справлюсь.

— Тогда я пошёл, — сказал Медведь.

Финнея подошла, заглянула в глаза, обняла.

— Ты куда пойдёшь? — спросила тихо.

— К Саважу, он звал. Сообщай потом, что и как.

— Хорошо, договорились.

Она закрыла за Медведем дверь и обернулась к брату.

— А вот теперь я слушаю тебя.

— Ох, как сурово, — усмехнулся он. — Нет уж, одевайся, и пойдём.

— Куда же?

— В ресторане отеля, где я остановился, неплохое рыбное меню.

Что ж, пусть. Если уж Финдус, не очень-то любящий покидать море, для чего-то явился сюда — нужно пойти и выслушать его. Она даже согласна не затягивать со сборами.

Братец выбрал для себя весьма статусный отель — официальный визит, неужели? Или просто так, иначе не умеем? Но рыбу в их ресторане готовят и впрямь хорошо.

Интересно, кто первым начнёт разговор? Финнее не хотелось. Он пришёл — вот пусть он и начинает.

— Финнея, родители обеспокоены.

О, получилось. Ну да, менталка у неё сильнее.

— Кто из них и чем? Если можно — сразу честно, чтобы нам обоим не тратить время на выяснение того, что там на самом деле.