Сколько ты стоишь? (сборник) (СИ) - Сакрытина Мария

Зато королеве он разулыбался, назвал «Лия», подхватил под локоток. Я шёл за ними, сколько мог — от ворот по мокрому саду, пока дверь личных покоев королевы не закрылась. Ничего особого услышать не успел, кроме разве что странного: «Лия, милая, я совершенно не понимаю, почему тебе так противен их вид?» Это канцлер про рабов — королева действительно, увидев их, поморщилась. «Лия, неужели тебе не нравится подчинение? — и звучало это как ставший традиционным спор. — Я мог бы выбрать тебе красивого мальчика, ласковую зверушку — только для тебя, моя милая». А я подумал, что красивых мальчиков у королевы и так хватает. «Лия, ну разве они не прекрасны? — настаивал сморчок-канцлер. — Посмотри, как они покорны. Почему же ты не хочешь?» Королева, не поворачивая головы, равнодушно отозвалась: «Потому что я их слышу». Не понял: бедняги вроде не шумели.

Канцлер ещё не уехал. Очень интересно, о чём они там с королевой шепчутся, но ходу на «женскую» половину мне пока нет.

Снова слышу шаги: наверняка давешний гвардеец. Будем играть в карты, попробую задать ему пару вопросов. Он кажется настолько туп, что неладного не заподозрит, и амулету видящих не придётся меня обжигать-спасать.

Надеюсь, следующее письмо будет интересней.

Твой,

Р.

9-й день Близнецов, 587 год династии Декус-белли,

Королевство Кармина

Элиас,

помнишь, я надеялся, что это письмо будет интересным? Оно будет, можешь не сомневаться. В рапорте я уже мельком об этом прошёлся, но ты наверняка жаждешь подробностей. Ну вот они.

Как ты уже знаешь, в карты я не сыграл. Не знаю, откуда те два хмыря взялись — я их даже не рассмотрел особенно, но они меня усыпили, и никакая брошь видящих не помогла. Не уверен, что именно из того, что было дальше, произошло наяву, но, кажется, канцлер мне всё-таки не приснился. Этот крыс-сморчок с интересом осматривал меня всего, причём, заметь — голого. И шамкал губами: «Хорош… Новенький, значит…» Потом тянул ко мне свои паучьи лапы — а дальше я не помню, так как сознание снова помутилось. В себя пришёл в незнакомой комнате, плавающей в сумраке. Был я в ней один — это сразу понял. И у меня в глазах двоилось сперва, потом перестало — зато началась тошнота. Где-то в этот момент дверь открылась, и вошёл ангел. Прекрасный, Элиас, совершенно настоящий, даже в ореоле света — всё как положено. В голове у меня всё перемешалось: хотелось упасть перед ним на колени и целовать ему ноги, но, помню, сражаясь с тошнотой, я сумел выпалить только: «Госпожа!».

Ангел расстроился. Коснулся меня сверкающим пальчиком — я задрожал от счастья, — а он тихо произнёс: «Нет. Ну только не снова…» Потом он отошёл — я, невзирая на тошноту, скатился с дивана, на котором лежал, и бросился следом, желая только одного: обнять ноги, прижаться щекой и держаться, как ребёнок за материнские руки, чтобы не исчез. Ангел обернулся, строго приказал: «Прекрати» и отстранился. Мне оставалось только отползти и встать на коленях — на самом деле почти ниц — да тихо всхлипывать от горя.

Ангел не обращал внимания, ища что-то в ящике комода. Потом, найдя, приказал снова лечь на диван и протянуть руки. Я с радостью исполнил. Руки мне приковали к подлокотнику наручниками поверх одинаковых браслетов — странных, запаянных, без замка и совершенно простых. Ангел ещё подергал за цепочку наручников, пока я с обожанием на него глядел и пускал слюни. А потом потянулся к браслетам.

И снова накатила тошнота. Я тихо корчился минут пять, наверное — хотя мне показалось жутко долго. А когда пришёл в себя, ангел исчез. На его месте на коленях у дивана сидела королева и, хмурясь, всматривалась в меня.

Я в неё тоже всмотрелся и в то мгновение сообразил, что не одет. Чудесное, скажу тебе, Элиас, положение: голый, с заведёнными рука, да ещё и прикованный. Не так бы я хотел знакомиться с девушкой!

Королева — словно в ответ на мои мысли — вздохнула, повернулась и подняла с пола плед. Бросила его на меня. Я фыркнул и подёргал руками, выразительно глядя на неё.

— Сниму, если пообещаешь на меня не бросаться, — сказала королева в ответ. И, опустив взгляд, нехотя добавила: — Я совсем не желаю делать тебе больно.

Я ехидно уверил её, что и пальцем не трону мою обожаемую королеву, которой верой и правдой служу.

— Просто знай, что иначе мне придётся тебя оглушить. И не уверена, что после этого ты проснёшься в ясном уме, — предупредила она, потянувшись к наручникам.

Освободившись, я в несколько резкой форме выразил желание узнать, что за… тут происходит.

Королева фыркнула и, отвернувшись, ответила:

— Сам виноват. Не стоило тебе попадаться мне на глаза.

Я несколько обескураженно объяснил ей, что вовсе не желал попадаться — так получилось.

— Не лги, человек, — бросила она, вставая. — Королеве ведь лжёшь.

Я извинился, а она в ответ пожала плечами.

Завернувшись в плед, я огляделся и выразил желание, наконец, одеться и вернуться туда, где мне место — в казармы.

Королева, обернувшись, рассмеялась.

— Ты что, не понимаешь, человек? Посмотри на браслеты, — она кивнула на туалетный столик. — Ты не понимаешь, что они означают? Ты мой подарок от дяди. Теперь от меня ждут, что я одену на тебя цепочку и буду водить за собой по саду, пока торчу здесь.

Я поинтересовался, собирается ли она это делать.

— Ты правда идиот? — зло выплюнула она. — Конечно, нет. Иначе за мной бродил бы уже целый выводок. Нет, ты действительно не понимаешь, — вздохнула и объяснила: — Один раз я отпустила такого, как ты. Его потом видели в человеческом борделе — куда вас, отбракованных посылают. Как понимаешь, прожил он там недолго. Вот теперь сам скажи мне, человек: что мне с тобой делать?

Выбор и впрямь был не из лёгких.

Я посмотрел на браслеты и уточнил, обязательно ли мне одевать именно их, чтобы остаться в живых. Ведь вполне логично, что я могу сделать вид, будто ношу их. А раз королева не любит, чтобы за ней ходили на четвереньках, то, быть может, её «подарок» может пользоваться некоторыми вольностями?

— Лучше, чем ничего, — признала королева. — Но это одурачит их не больше, чем на месяц, если повезёт — на полтора.

Я пообещал очень стараться (Элиас, посуди сам: перспективы открывались невероятные: ведь при «душах» волшебники не церемонятся, а я же не умру постоять на коленях чуть-чуть ради ценных новостей). Так обещал стараться — что минимум на полгода.

Королева слабо улыбнулась.

— Не думаю, что ты такой хороший актёр, но допустим. Однако если я не забеременею через месяц, тебя всё равно заменят. Ты думаешь, ты один такой умный нашёлся, человек? Я делала подобное твоему предложению уже три раза. Три месяца. Угадай, где те три несчастных юноши?

Я удивился, ведь логики в этом не было: разве не должна королева понести ребёнка от супруга? Если канцлеру нужна беременность, не проще ли найти Её Величеству мужа?

Королева снова рассмеялась.

— Я уже замужем. Просто всем ясно, что ребёнка от мужа у меня не будет никогда. Развод же — долгая и утомительная процедура, на которую я не согласна. Делать «подарки» куда легче.

Это да — только не для «подарков».

Я всё равно выразил удивление: ведь если семя мужа мертво, даже королеве найдут другого консорта — чем вызвал ещё один взрыв грустного смеха.

— Я девственница, — улыбаясь, сообщила Её Величество. Спокойно так. — Мой муж, человек, меня боится и ненавидит. Даже забавно, что кто-то всерьёз думал, что он будет со мной спать… Ладно, всё, я устала. Будь пока тут, утром придумаю, как тебя устроить.

И сбежала в соседнюю с будуаром спальню. А я остался — спать. И вырубился сразу — наверное, остаточное действие промывки мозгов от крысы-сморчка.

Когда я проснулся, было раннее утро — солнечные лучи низко стелились по полу — и королева сидела в кресле напротив, рядом с круглым столом. И, кажется, ждала завтрак, читая переплетённую в выкрашенную кожу книгу.

— Доброе утро, — сказала, не отрывая глаз от пожелтевших страниц, — твоя одежда в ванной — левая дверь от входа в спальню, — и добавила, потянув носом: — если ты не против, я бы хотела, чтобы ты помылся. От тебя разит гаремными благовониями.