Три дня до смерти (СИ) - Мединг Келли

— Мо'н Рат — это личный ритуал, — сказала Айлин. — Ты хочешь, чтобы твой друг присутствовал?

— Я доверяю ему.

Под руководством Айлин легла на спину посреди плюшевого ковра, руки по бокам, пальцы ног подняты вверх. Ворс был мягким и слегка пах пылью. Айлин опустилась на колени у моей головы. Прохладные пальцы нежно массировали виски. Напряжение покинуло мое тело, сменившись расслаблением и смутным ощущением безопасности, смягченным неосязаемой силой. Я закрыла глаза.

Она положила ладони мне на щеки, большие пальцы застыли на висках, кожа неестественно холодная. Произнесла слова, которых я не знала. Они звучали похоже на латынь, приправленные искаженной чепухой. Мой разум начал блуждать, и вместо того, чтобы бороться, я расслабилась. Я находилась и там, и где-то ещё, дрейфуя, как лист на ветру. Вернулась к недавним воспоминаниям: погоня на машине, допрос Руфуса, моя первая встреча с Алексом. Провалилась в непроницаемую тьму, которая, казалось, длилась вечно.

Пока она не выплюнула меня обратно в тусклый свет лампы.

И теплые, успокаивающие объятия Вайята.

Глава 16

14 мая

Уличные фонари вычерчивали замысловатые узоры на нитяном ковре номера мотеля, меняя цвет с красного на зеленый, затем на синий и обратно, и все это в такт мигающим неоновым вывескам. Не могу уснуть. Слишком много мыслей преследует меня. Страх перед тем, что ждёт впереди, привязанность к человеку рядом со мной, неуверенность в нашем будущем.

Вайят крепче обнимает меня за талию. Я напрягаюсь, но он не просыпается. Во сне он бормочет. Возможно, это кошмар, но я его не бужу. Если он проснется, то захочет поговорить. Я — нет. Я совершила серьезную ошибку, переспав с ним. Дала ему привязанность, а кураторы не могут работать, если слишком привязаны к своим триадам. Их обязанность — приказывать нам попадать в опасные ситуации. На верную смерть, если потребуется.

Как он может сделать это после того, как заявил, что любит меня?

Я подумываю о том, чтобы улизнуть и отправиться на задание, не попрощавшись. Бесполезно. Он не охотник, но узнает, когда я встану с постели. От него не убежишь. Но не могу больше бездельничать. Я всё ещё должна очистить свое имя и добиться справедливости для моих убитых напарников.

Пальцами обхватываю руку Вайята. Подношу её ко рту и целую костяшки пальцев. Он шевелится. Его дыхание участилось. Проснулся.

— Мне нужно идти, — говорю я, не глядя на него.

— Понимаю. — Он целует мое обнаженное плечо. — Могу я спросить, куда ты направляешься?

— В центр города, к Четвертой улице. Я знаю кое-кого, кто может помочь с информацией.

— Кто?

— Я бы предпочла не говорить.

Я встаю, не стыдясь своей наготы, и ищу одежду. Вайят сидит, плотно завернувшись в одеяло, и я рада. Боюсь, что он попытается остановить меня или, что ещё хуже, настоять на том, чтобы пойти со мной к Максу. Он удивляет меня тем, что не делает ни того, ни другого. Просто наблюдает, как я одеваюсь и расчесываю короткие волосы.

— Ты уверена, что этот человек может помочь? — спрашивает он.

— Совершенно уверена.

Я подхожу к раковине и умываюсь холодной водой. Шершавым махровым полотенцем вытираю кожу насухо. Поворачиваюсь. Вайят стоит передо мной, простыня обернута вокруг бедер. Неуверенность читается в морщинках вокруг его глаз и сжатых губах. Хочу успокоить его, прогнать эту неуверенность, но не делаю этого. Вайят верит в меня. Это единственная причина, по которой он не умоляет меня остаться.

— Защитный барьер в мотеле продержится ещё два дня, — говорит Вайят. — Возвращайся сюда, когда поговоришь со своим другом.

— Обязательно. — Смотрю на электронные часы на тумбочке. Солнце взойдет только через несколько часов, так что мне, вероятно, придется ждать возвращения Макса. — Вернусь до полудня.

— Если что-нибудь выяснишь…

— Я позвоню.

— Будь осторожна.

— Ты действительно думаешь, что должен это говорить?

— Да.

Обнимаю его за плечи прежде, чем успеваю остановиться. Руками он обвивает мою талию. Простыня скользит на пол. Я прижимаюсь лицом к его плечу, вдыхая его запах — мускус и корица. Запоминаю. Знаю, что, возможно, больше никогда его не увижу. Хочу взять это с собой.

— Я буду осторожна, — говорю я. — Не делай глупостей, пока меня не будет.

Он смеётся. Отстраняюсь, прежде чем будет сделано или сказано что-нибудь ещё. Мне нужно уйти до рассвета. У двери я останавливаюсь и оглядываюсь. Вайят по-прежнему стоит ко мне спиной, но смотрит на меня в зеркало. Я подмигиваю. Он улыбается.

А потом я ухожу.

* * * * *

Библиотека закрыта, но я легко залезаю по задней стене. Металлическая водосточная труба служит подходящими поручнями. Быстро поднимаюсь на чистом адреналине, уверенная в нападении в любой момент. В переулке тихо, но это мало что значит. Всегда кажется, что всё замолкает прямо перед внезапной атакой.

Переваливаюсь через край стены. В тусклом свете нахожу цементную дорожку и стараюсь не шуметь. Вход в логово Макса за следующим углом. Небо по-прежнему черное, но на востоке над горизонтом проглядывают едва заметные голубые отблески.

Тихими шагами продвигаюсь по тропинке. Каждые несколько ярдов я останавливаюсь, прислушиваюсь и принюхиваюсь. На углу останавливаюсь, встревоженная слабым звуком голосов. Низких и приглушенных; рядом. Слишком близко, чтобы раздаваться с улицы. Я близка к входу в дом Макса. Каждый шаг приближает эти едва слышимые голоса.

Макс. Я узнаю его голос, такой уникальный, потому что он горгулья. Не такой противоестественный, как… у Смеджа, но такой же холодный. Второй голос — женский. Интонация удивляет меня, как и знакомая мелодичность её слов. Она вампир.

Я подкрадываюсь к входу и прислушиваюсь.

— …катастрофа для двух наших народов, — говорит вампирша. — Ты знаешь, что я говорю правду, и не можешь отрицать её значения.

— Я ничего не отрицаю, — отвечает Макс. — Но также ни в чего не признаю, Истрал. Если то, что ты говоришь, правда, то это ваша проблема, а не моя.

— Но это станет проблемой каждого. Ты хочешь, чтобы тобой правили гоблинские королевы?

— Не больше, чем хочу, чтобы мной правили люди, но так уж устроено. Если баланс сил изменится, горгульи приспособятся, как мы делали веками.

— Твое заявление пахнет трусостью, дорогой кузен.

— Просто осторожность. Есть причина, по которой мой вид больше не украшает шпили человеческих соборов. Мы знаем, когда не вмешиваться в чужие дела.

Разговор сбивает меня с толку. Эта Истрал — вампир; использование ею слова «кузен» подтверждает это. Почему она не уговаривает его вступить в альянс, а выступает против? Если только вампиры не разделились на разные лагеря по этому вопросу. Я могу использовать это.

— Глупо позволять чужим поступкам определять твою судьбу, — говорит Истрал.

— Горгульи живут в мире людей на века дольше, чем вампиры, Истрал. Не сбрасывайте со счетов наши методы так быстро. Вы могли бы поучиться на нашем опыте.

— Я предпочла бы остаться на солнце без защиты.

Он её раздражает. Старый добрый Макс. Родственники или нет, горгульи и вампиры не ладят даже при самых благоприятных обстоятельствах. У них разные темпераменты и противоположные точки зрения на место Падших в человеческом мире.

— В чём дело? — В голосе Макса звучит тревога.

— Человеческая женщина, — говорит Истрал с нескрываемым отвращением. Дерьмо. — Она недавно спарилась с одним из себе подобных.

Ладно, это просто отвратительно. Я должна была принять душ, верно, но «спариваться»? Кто так говорит? Начинаю пятиться, не зная, как отреагирует Истрал, если застанет меня здесь. На углу что-то щиплет мою лодыжку. Замечаю дротик. Моя нога уже онемела. Я падаю на левый бок, вероятно, царапая кожу о камень, но не чувствую этого. Всё онемело. Не могу моргать, не могу говорить. Не могу ничего сделать, только смотреть.