Кризисный центр "Монстр" (СИ) - Елисеева Валентина

– Нет, на них же не навешано столько амулетов и артефактов, как на сотрудниках центра «Монстр», – раздражённо откликнулся призрак. – Видеть и слышать меня, как вы, они не могут.

– Я только слышу.

– Покрутите колёсико на некромантском чёрно-жёлтом амулете по часовой стрелке, – посоветовал призрак.

– Покручу, как только сверюсь с маго-техническим справочником, – ответила благоразумная Элен, научившаяся осторожности ещё на первом курсе университета: после случайно устроенного взрыва она целый год страдала нервным заиканием и выплачивала из стипендии стоимость сломанного дистиллятора.

Отыскав на амулете идентификационный номер, она полистала тяжёлый талмуд, выданный ведьмаками из лаборатории, и убедилась, что совет ей дан правильный. После подкручивания настроек амулета она разглядела сидящий в кресле туманный образ понурого молодого мужчины с длинным орлиным носом.

– Вы пропустите меня к мастеру? – с надеждой спросил призрак.

– В настоящий момент мастера нет в центре, он уехал по делам, – ответила Элен, и привидение протяжно застонало, закрыв лицо прозрачными ладонями. – Не расстраивайтесь, я расскажу ему о вашем несчастье, и он обязательно придумает, как вам помочь! Часы приёма на завтра у мастера все расписаны уже, но мы найдём вас после окончания рабочего дня. Мы вас отыщем, не волнуйтесь, мы же теперь знаем, где захоронен ваш прах.

– Если вы обманете и никому обо мне не расскажете, я не скоро найду другого слушателя, – глухо обронил призрак.

– В личные помощницы мастера лгуний не берут, – заверила Элен, и призрак радостно просветлел, согласно закивав. Лучи солнца за окном окрасились в алые тона заката, и несчастного узника склепа утянуло прочь за дверь, в коридор и дальше на улицу. Стены больницы были зачарованы от проникновения всех видов живых и неживых существ, как и кабинет директора центра, в который можно было попасть исключительно через дверь и окно.

Поёживаясь от холодного, мертвящего душу ощущения, оставленного визитом призрака, Элен вышла попить кофе и поболтать с жизнерадостным Тедом. Знакомый бармен налил ей капучино, но улыбнулся на редкость кисло.

– У тебя тоже проблемы? – тяжко вздохнула Элен, согревая пальцы о горячую кружку с кофе.

– Ходят сплетни, у тебя свидание с детективом Муром из особого отдела? – сумрачно полюбопытствовал Тед, и Элен виновато припомнила, сколько раз она открещивалась от встреч с ним самим, оправдываясь то усталостью, то занятостью.

– Трудно назвать свиданием встречу с человеком, который подозревает тебя в причастности к убийствам. Я как-то не уверена, что вечером меня не ждёт допрос с пристрастием, – ответила она.

– Причастность? Каким это образом?! – изумился Тед, выронив из рук упаковку пакетиков с сахаром.

– Извини, не могу распространять сведения, полученные в процессе работы помощницей мастера, – опомнилась Элен и попрощалась с парнем. Были у неё подозрения, кто распространяет по больнице сведения о её личных делах!

Маргарет отпираться не стала:

– Да, ему сказала я. Парню давно пора признать, что «нет» – это действительно «нет», а не стечение неблагоприятных обстоятельств вроде «задержали на работе» или «дома много дел». Если бы ты собиралась дать ему зелёный свет, то давно бы сделала это, так что пусть Тед расстанется с иллюзиями и переключится на другую девушку. И хватит бегать по больнице – у тебя народ скоро буянить под дверью приёмной начнёт. Меня, как дежурного администратора, уже спрашивали, куда исчез секретарь из приёмной: из Оклахомы к нам направляют вампира с никтофобией.

– Никтофобия? Боязнь темноты у вампира? – удивилась Элен, знающая, что солнечный свет хоть и не убивает кровопийц, но сильно ослабляет их, а ночь – классическое время вампирской охоты.

– Да, редкий случай, боязнь крови у них встречается гораздо чаще, – кивнула Маргарет.

«Ещё месяц назад такое заявление показалось бы мне полной чепухой, а сейчас я машинально киваю, – улыбнулась про себя Элен. – Я действительно прижилась в среде Иных!»

До окончания рабочего дня она успела впихнуть в расписание доктора Хэлла оклахомского вампира, записать несколько человек (в смысле – совсем не человек) к биофизику, связаться с университетской лабораторией и застолбить время на генетический анализ образцов вампирских тканей: Марко прислал сообщение, что выделит-таки ей подопытного, но горячо просит вернуть парня в клан живым и клыкастым.

«То есть, уровень его физической мобильности и способности к автономному существованию оставляешь на моё усмотрение?» – отписалась Элен и потом битых полчаса уверяла прилетевшего Марко, что неудачно пошутила и его вампир уйдёт из лаборатории на собственных ногах и с полным комплектом внутренних органов.

– Страшный ты человек, – вздохнул древний вампир и облизнул возвращенный ему клык: – но специалист отличный, и я твой должник на всю жизнь. Составишь мне компанию на ужин?

– В качестве основного блюда? – вскинула бровь Элен.

– Ни в коем случае! Я ещё надеюсь на сугубо личные отношения между нами, – задорно улыбнулся Марко.

«Ах да, за едой никто не ухаживает и нежных чувств к ней не питает», – припомнила Элен и тихо спросила:

– Всё настолько серьёзно и категорично?

О вампирах она спрашивала или об инкубах? Она не стала задумываться над нюансами своего жаркого интереса к затронутой теме.

Марко помрачнел и неохотно рассказал:

– Моей первой любовью была человеческая девушка: добрая, благородная и прелестная, как ангел. Она знала, кто я: я никогда не обманывал своих женщин, прикидываясь тем, кем не являлся в действительности. Знала, но всё равно любила меня. В начале девятнадцатого века охота на Иных несколько поутихла: согласно официальной истории последняя ведьма была казнена в Европе в 1782 году. Однако в реальности нас продолжали преследовать отдельные отряды «охотников на нечисть», и в молодости я неоднократно оказывался на краю гибели. Брат моей возлюбленной опознал во мне вампира и в одну несчастную ночь вместе со своими товарищами чуть не прикончил меня, подкараулив у комнаты сестры. Мне удалось сбежать, но я бы наверняка умер от нанесённых ран, если бы Оливия не отыскала меня в моём логове и не спасла мне жизнь, досыта напоив своей кровью. На тот момент она была моей невестой – невестой богатого английского графа...

Марко замолчал, и Элен спросила, уже догадываясь о грустном финале истории:

– И что потом?

– Я залечил свои раны, вызвал на дуэль всех, кто напал на меня той ночью, тоже отправил их на больничную койку – и с тех пор никто не рисковал объявлять меня вампиром. Понимаю, тебя интересует другое. Что ж... Оливия разорвала помолвку, а я... поговорил с её родителями, многократно увеличил размер её приданного, и смотрел, как она вышла замуж за герцога к великой гордости всей её семьи. Герцога молодого, красивого, любившего её пуще жизни.

– С твоей помощью любившего? А, специалист по ментальным внушениям?

Марко поморщился и промолчал, подтверждая верность этого некрасивого предположения.

– Помолвку разорвала Оливия, но чувства-то изменились не у неё, так?

– Элен, что ты хочешь услышать? Может ли человек выключить свои чувства, как электрическую лампочку? Нет, не может. Перегорают ли чувства вампира, если он питается от своей возлюбленной? Да, полностью и безвозвратно. С той ночи я не чувствовал к ней ничего. НИ-ЧЕ-ГО. Совсем. И она почувствовала моё охлаждение. Да, я ощущал себя последней скотиной, но ни-че-го не мог изменить. Оливия умерла два века тому назад, но я до сих пор чувствую вину перед ней. Наверное, ей не стоило спасать меня такой ценой. Наверное, мне самому было бы проще тогда умереть.

– Жизнь дороже любви, – возразила Элен, сочувствующе положив ладонь на руку вампира. Похоже, прошлый вечер навсегда перевернул их отношения, сделав их на удивление близкими и доверительными.

– Разменяв четвёртую сотню лет, я скорее подпишусь под утверждением, что любовь ценнее жизни, – невесело хмыкнул Марко. – Что ты так удивлённо распахнула глаза? Не ожидала такой сентиментальности от древнего монстра?