Веридор. Одержимый принц (СИ) - Литвинова Ирина А.

— А как вы заделались кронгерцогиней Порсула?

— Ну, если честно, я сбежала от Кандора, — призналась Мариана. — Он, знаешь ли, в двадцать лет был горячий, прям дракон огнедышащий. Никак не мог смириться, что я не согласилась быт его любовницей при повзрослевшей невесте. Ну, нрав у меня такой: мне все или ничего. А вот принцу надо было все и только все, и плевать, что сам куском подавится, все равно надо откусить побольше. О, как я бежала из столицы! Не на сломанных ногах, конечно, как ты, но тоже на своих двоих, прячась в каждой яме. Помню, только корабль от пристани отошел, я с палубы на берег глянула и вижу: сам Его Высочество несется к причалу и чуть ли не задыхается от ярости. Слыхала, он пятерых коней загнал, пока за петляющей по всем возможным дорожкам и тропинкам мчался. А в Порсуле меня сцапал Великий султан и хотел вернуть в Веридор, запросив золота вдесятеро больше, чем я вешу. Ну, родину я всегда любила, да и в постель короля возвращаться особого желания не было. Так что пришлось, сославшись на свой Дар, наплести султану, что грядет заговор против него и только я смогу распознать его. Никогда раньше не устраивала покушения, но все в этой жизни бывает впервые. Правдоподобно так вышло, так что шах Амир расщедрился и посулил мне исполнение любого моего желания, а отдельно упомянул, что если я вдруг захочу перейти из разряда наложниц в законные жены, он готов и это воплотить в жизнь. Вот таким нетривиальным способом меня поставили в известность, что хотят запереть в гареме на правах постельной игрушки Великого султана. Так сказать, поменяла шило на мыло. Однако же Амир опрометчиво пообещал мне желание, и грех было не воспользоваться. Я захотела стать признанной сестрой султана, а сделать наложницей свою сестру не позволено даже в Порсуле, где, кажется, уже попрали все законы морали. Ну, Амир до сих пор продолжает засыпать меня подарками, особенно усердствует с золотом и драгоценными камнями, чем обеспечивает мне баснословное приданное. Ну, а я, знай себе, все принимаю, а взаимности ноль. Знала бы, чем закончится, согласилась бы на что угодно, видит Единый!

— А чем закончилось! — спросил Лихой, осматривая заживленную ногу. Вот это мастерство!

— Амир прекрасно знает, что для меня нет ничего дороже сына, — вздохнув, продолжила Мариана. — Я предвидела, что в Порсуле его ждет смертельная опасность, а в Веридоре он будут окружать дружба и любовь, поэтому я, плача в душе, оставила его с отцом и каждую ночь заглядывала ему в комнату через пространство, иногда даже являлась ему в зеркалах или воде. Так вот Великий султан однажды велел мне поставит условие, при котором я соглашусь стать его наложницей. А я — дура! — посчитала самым невыполнимым корону правителя на голове Гвейна. Не признает же Амир, в самом деле, чужого сына своим наследником," — думала я. Но на это раз Великий султан, словно в отместку за тот случай много лет назад, перехитрил меня. Он и не подумал о троне Порсула для Гвейна, он вознамерился сделать моего сына королем Веридора. Слишком поздно я об этом узнала, иначе бросилась бы в ноги Амиру, сделала бы все, лишь бы остановить его! — Мариана, устало сгорбившись, уронила лицо в ладони и чуть не застонала от бессилия.

— Хотите сказать, что не желали бы сыну судьбы, о которой мечтает каждый? — усмехнулся атаман.

— Все, говоришь, желают… И ты? — устремила на него проницательный взгляд прорицательница.

— А мне-то зачем? — равнодушно пожал плечами Лихой. — Добрый конь да ветер в поле — вот и все, что мне нужно. Я король вольной жизни. Но ведь все, кто только может, цепляются за власть и деньги, — и, презрительно скривившись, добавил. — И к трону ползут все, кто имеет и не имеет на это право.

— Это от жадности и гордыни. Королевский трон — не для Гвейна, это не его место и на нем он будет глубоко несчастен.

— А чье же это место? — заинтересованно спросил атаман.

Мариана хитро прищурилась и не без удовольствия поведала любопытному:

— Венец наследника по праву принадлежит тому, кто указан в приказе о престолонаследии, написанном Кандором и дожидающимся своего часа в верхнем ящике стола его кабинета.

На это Лихой только присвистнул.

— Значит, отец сделал верный выбор?

— Кандор в очередной раз доказал свою мудрость и принял решение, которое не может оказаться неправильным, — туманно отозвалась прорицательница.

— А предсказания всегда такие неясные? — вопросительно приподнял бровь атаман.

— Всегда, это один из Божьих заветов прорицательницам. Мы не имее право открывать непосвященным всю правду и вмешиваться в ход событий. Собственно, то, что я здесь, — вопиющее нарушение, но сына я не оставлю. Лучше уж всю оставшуюся жизнь проведу за решеткой.

— Жертвовать Гвейном? И с чего это вам за решетку? — не понял Лихой.

— Про заговор я рассказать не могу, только прошу, только рассветет, бери моего коня и во весь опор скачи в порт. В Порсуле найдешь почтенного бывшего визиря Куруш-пашу, он мой давний должник, да и большой ученый. Если кто и знает, как помочь Гвейну, так это он. Как только все выяснишь, напиши записку и отправь с вороном, а не сам новости неси — не успеешь. Промедлишь хоть день — твой друг будет отмечен кровью и пошатнется весь Веридор.

— Отмечен кровью… — пробормотал атаман. — Значит, Гвейн убьет кого-то, причем не просто, а подло, из-за спины и безоружного. Уж не будущего наследника ли?

— Может быть… — неопределенно повела плечом Мариана. — Что же касается моего заключения, то Кандору, как бы умен и дальновиден он ни был, как и всем людям, присуща глупость. Я — прорицательница и ведаю волю Богов, твой отец же искренне верит, что, заткнув мне рот, он сможет обмануть свою судьбу. Много лет назад я предсказала ему, что если он выполнит просьбу Верховной Ведьмы, что живет за Великими горами и сейчас замужем за королем Сараты, то навсегда предопределит свою судьбу и женится на северной принцессе. Он слышал меня, понял, но пророчество пропустил мимо ушей. Кандору кажется, что если я вновь появлюсь в его жизни, то начну устраивать события так, чтобы мой пророчество сбылось. Думает — поймает в капкан меня и от неминуемого уйдет. Не понимает Жестокий король, что воли Богов не избежать.

— А мне что уготовили Боги? — уже зевая, спросил атаман.

— А тебе, — долетел до него сквозь полудрему проникновенный шепот предсказательницы, — доказать свою дружбу, пожертвовав частью своей души ради брата, распознать друзей в тех, кого ты раньше почитал врагом, и признать свою неправоту, что для тебя, без сомнения, будет сложнее всего… впрочем, как и для твоего отца…

Глава 15 О коварном плане, предположительном дурмане и братском обмане

— Так, оставим Гвейна с его матерью на завтра, — сказал Жестокий король, наконец приступая к румяному барашку, зажареному точь-в-точь как он любил. — Кто еще чем меня порадует?

— Неосмотрительно вы, Ваше Величество, есть взялись, — усмехнулся кронгерцог. — Не ровен час подавитесь, пока отчеты слушать будете.

— За свою жизнь я такого наслушался, брат, что навряд ли что-то может заставить кусок не лезть мне в горло.

— О, брат… — предвкушающе улыбнулся Джанго. — Так это ты еще докладов в моем исполнении не слышал.

— Раз уж ты по обыкновению первый открыл рот, тебе первому и отчитываться.

— Спешу доложить, Ваше Величество, что диалог с Саратой увенчался грандиозным провалом и завтра вам придется самому держать натиск послов во время второго подхода северян, — бодрым голосом отрапортовал кронгерцог.

— Даже не удивлен, — равнодушно пожал плечами Кандор Х, отправляя в рот второй нежный кусочек.

— Таки это еще не все! Удалось договориться со Светлейшей!

— А вот теперь удивлен. Брат, ты гениален! Как тебе это удалось?

— Ваше Величество, вы меня смущаете, — насмешливо проговорил Джанго. — Вы еще меня спросите, в каких именно позах я убеждал "самую верную и чистую дочь Единого" не насылать на Веридор Священный поход.