Ведьма западных пустошей (СИ) - Петровичева Лариса

— Странно, но почему-то мне жаль его. Не знаю, почему.

Аделин этому не удивилась. Она успела узнать Бастиана настолько, чтобы понять: в нем есть определенное самолюбование, есть гордость и достоинство, но вот жестокости в нем не было — и это не могло ее не радовать.

Но с такими качествами он, похоже, недолго пробудет инквизитором.

— Бастиан, зачем мы сюда пришли? — спросила Аделин. Бастиан пожал плечами, отошел от склепа и вдруг нагнулся к траве и сорвал тонкий стебелек поздней земляники — крупная сочная ягода качалась на нем, словно бубенчик.

— Хочешь? — поинтересовался он. — Тут ее много.

Ягода наполнила рот теплой сладостью с едва уловимой ноткой горечи — той самой, в которой таится тепло солнца, буйство летних дождей, сила земли. Когда-то Аделин сидела на кладбище и точно так же ела землянику: отец, узнав об этом, кричал на нее так, что у него прихватило сердце, и пришлось срочно вызывать доктора Холле.

«Друг мой, да не переживайте вы так, — сказал тогда доктор после всех необходимых процедур. Аделин, которая слушала под дверью, бесшумно плакала от страха, а Уве испуганно цеплялся за ее руку, хмурясь и не понимая, что случилось — готовился на всякий случай зареветь. — Ваша Аделин все-таки ведьма, такова ее натура. Ей нужно чувствовать силу природы, все ее течения, всю ее суть».

«Так надо, что ли? — хмуро спросил отец. — Это правильно?»

«Для нее — да. Вы ведь любите ее? Так позвольте ей поступать так, как просит сердце. Она ведь не делает ничего дурного, и не будет».

И отец смирился. Аделин видела, что он не одобряет ее походы на кладбище, но больше он не говорил ни слова — просто старательно делал вид, что ничего не знает.

— Никогда не думала, что буду есть землянику на кладбище в компании инквизитора, — призналась Аделин и, подхватив подол платья, опустилась в траву. Бастиан улыбнулся, сел рядом, не жалея светлых щегольских брюк, и протянул ей другую ягоду.

— Надеюсь, мое общество не портит землянику, — с улыбкой заметил Бастиан и, не давая Аделин ответить, продолжал: — Понимаешь, мой отец вел дело Эдвина Моро. И сейчас я так за него зацепился потому, что это способ дотронуться до Альвена Беренгета. Хотя бы на минуту почувствовать, что он рядом.

Это было сказано с той искренней печалью, которую люди обычно прячут в самой глубине своего сердца — чтобы никто, не дай бог, не подумал, что они способны на такие наивные пустяки, как доброта, любовь, дружба. Аделин накрыла руку Бастиана своей, прижалась виском к его плечу.

— Наверно, ты очень любил своего отца, — негромко, словно боясь спугнуть что-то очень важное, сказала она. Бастиан кивнул.

— У меня никого не было, кроме него, — ответил он. — Когда он умер, то часть меня ушла вместе с ним. А потом… потом появилась ты. И я снова стал собой.

Аделин молчала, понимая, чего на самом деле стоят эти слова. Это не было признанием в любви — это было намного больше любви.

Это было самой жизнью.

— Ох, Бастиан, — вздохнула Аделин. Ветер мягко дотронулся до растрепанных метелочек душистого колоска, птица залилась трелями среди деревьев. Аделин не помнила, когда ей в последний раз было так хорошо и спокойно. На какой-то момент она почувствовала, что полностью соединилась с миром — так, как и положено ведьме. Она сидела в траве рядом с Бастианом и смотрела на мир глазами божьей коровки на крупной головке клевера, летела над кладбищем с лесной голубкой, скользила в траве в упругом черном теле ужа.

И это единение с миром было настолько глубоким и сладким, что сначала Аделин и сама не поняла, как именно оказалась в склепе.

Должно быть, уж нырнул в какую-то щель. Аделин почувствовала, как ее тело обмякает на земле рядом с Бастианом — в следующий миг ее тень поднялась на ледяном полу склепа.

Аделин не чувствовала холода: просто понимала — в склепе темно и холодно. Она сделала несколько осторожных шагов туда, где из-под дверей выбивались робкие лучики света, и наконец-то увидела очертания саркофага — массивного давящего сгустка тьмы.

Тьма не была пустой. В ней что-то двигалось: Аделин охватило моментальным ужасом, который выморозил ее сердце до донышка. В какой-то момент тьма расступилась, и Аделин увидела — суставчатые лапы, подернутые волосками, гроздь черных, маслянисто сверкающих глаз, заросшее грязной шерстью брюхо, из которого тянулась толстая гладкая нить, и лапы сучили по ней, выплетая паутину.

Аделин смогла закричать — завопила так, что над кладбищем взлетели птицы. В следующую минуту ее буквально вбросило в тело; Аделин села, закашлялась и только потом поняла, что пытается сбросить руку Бастиана, который старался удержать ее.

На мгновение ей померещилась паучья лапа, сухая и холодная, которая опутывала ее паутиной. Оставить добычу, потом вернуться и сожрать…

— Что, Аделин? Что? — Бастиан смотрел на нее с такой тревогой, какую прежде она видела только у отца и Уве. — Что с тобой?

Какое-то время Аделин могла лишь сидеть, уткнувшись лицом в ладони и стараясь выровнять дыхание.

— Там кто-то есть, — едва слышно сказала она. — Там, под склепом кто-то есть. Гораздо хуже Вымрака. Огромный паук…

Бастиан осторожно обхватил ее голову ладонями и несколько минут смотрел в глаза — его взгляд был таким, что Аделин стало казаться, будто среди знойного дня она падает в глубокий колодец, полный бодрящей ледяной воды. Наконец, Бастиан выпустил ее, и Аделин почувствовала, что ужас, который заледенил ее в склепе, разжал пальцы. Бастиан смирил ее страх, заставил его отступить.

— Там никого нет, — твердо произнес Бастиан. — Я проверил склеп, когда взялся за цепь.

Аделин вспомнила, как во тьме паучьих глаз сверкали мертвые звезды, и поежилась, пытаясь окончательно прийти в себя. Бастиан помог ей подняться и повел по тропе к выходу из Грешного уголка: с каждым шагом Аделин становилось легче дышать.

— Никого нет? — переспросила она. — Точно?

Аделин с неожиданным ужасом поняла, что Бастиан мог ей сказать об этом просто ради того, чтобы ее успокоить. И паук по-прежнему там, под саркофагом Моро, и скоро он выберется на свет, потому что захочет напиться живой крови и вкусить человеческого мяса.

— Я никогда не стал бы тебя обманывать, — откликнулся Бастиан. — Там в самом деле пусто. Скорее всего, ты задумалась и поймала одну из волн некротического поля. Такое бывает на кладбищах.

— Я часто бывала на кладбищах в детстве, — сказала Аделин. Вот склеп остался позади, вот уже видно экипаж с разговорчивым возницей: увидев, что пассажиры возвращаются, он приветственно махнул им рукой. — Но никогда не ловила никаких волн.

Бастиан усмехнулся.

— Ты ставишь под сомнение мой опыт, госпожа Беренгет? — добродушно спросил он. Аделин ответила улыбкой на его улыбку.