Милослава: (не)сложный выбор (СИ) - Красовская Марианна

— А ключ? Что с ключом?

— Мы так и не смогли выяснить, откуда взялся ключ.

Оберлинг сел на кровати и потянулся за рубашкой.

— Сколько я помню, башня была заперта всегда. Дверь из замка на первом этаже заставлена бочками. Дверь снаружи на большом амбарном замке. Разумеется, я не раз пытался его открыть, но тщетно. Когда-то я пробовал дверь сжечь. Но она зачарована от внешнего воздействия. После смерти отца я приказал разобрать эти ящики и бочки и попытался открыть дверь первого этажа. Она тоже зачарована. Кто и когда это сделал — я не знаю. Как в башню попала Габриэлла, я не знаю. И ловцы тоже не знали. При ней нашли ключ, который наружную дверь открыл. Мы зашли в башню, осмотрели всё и вышли. Ключ ловцы забрали с собой. Мне никаких обвинений не высказали.

Я подняла с пола сорочку, панталоны и чулки, начала одеваться.

— Вы думаете, она сама спрыгнула?

— Габриэлла? Да никогда, — уверенно ответил Оберлинг. — Она была очень мягкой, робкой девочкой, у нее бы смелости не хватило прыгнуть. К тому же не с чего было ей убиваться. Я ее пальцем не тронул, обещал что-нибудь придумать.

— Как со мной? — усмехнулась я. — Да вы мастер на выдумки, лорд Оберлинг!

Одним прыжком Максимилиан оказался рядом со мной, крепко прижав меня к своему телу.

— Я не заметил с вашей стороны особого сопротивления, леди Оберлинг, — хищно ухмыльнулся он мне в лицо. — Даже несмотря на вашего возлюбленного степняка.

— Полнолуние, — кротко опустила я глаза, даже не покраснев. — Кровь оборотней и всё такое.

— А сегодня? Среди бела дня! Где она, луна?

— Сегодня? — я на миг задумалась. — Вы застали меня врасплох.

— Ты так легко поддаешься, мышка, — обжег своим дыханием мое ухо Оберлинг. — Я буду почаще заставать тебя врасплох.

Я уперлась ладонями в его грудь, отталкивая.

— К сожалению, лорд Оберлинг, я вынуждена вам отказать, — ответила я ядовито. — Я пока не готова к детям, поэтому постараюсь избегать вашего повышенного внимания.

— К детям? — прищурился он. — Ну так я и не настаиваю. Есть же всякие там травки.

— У меня нет ничего, — покачала я головой. — Даже платья и белье, которые я ношу — наследие ваших безвременно усопших супруг.

— Травы спроси у Марты, — нахмурился Оберлинг. — А что касается платьев… потерпи, пожалуйста, до весны. Мы съездим в город и купим тебе всё необходимое.

Я благоразумно не стала напоминать, что он обещал мне развод к весне, но не могла упустить шанс наябедничать на Марту.

Оберлинг выслушал меня, потемнев лицом, кивнул.

В комнату постучали, после разрешения из-за двери выглянула Анна.

— Миледи, я принесла вам платье, — робко проблеяла она. — А старое я почищу.

Я оглядела комнату и криво улыбнулась: смятая постель, упавшая на пол подушка, брошенное комом платье возле кровати, поверх которого красовались штаны Оберлинга — и сами мы: я в сорочке, чулках и панталонах, а он одной рубашке и кальсонах с голыми ногами. Если после этого слуги не уверятся в нашем успешном супружестве, то они просто слепые.

Вспомнив о добытых трофеях, я бросилась к платью, вытащив из кармана дневник и кольцо.

— Что это? — мгновенно заметил вещи мой супруг. — Анна, забирай вещи и прикажи накрыть обед. Я сам помогу жене надеть платье.

После ухода Анны я нехотя протянула мужу печатку. Он посмотрел на меня пораженно:

— Герб королевского рода! — присвистнул он. — Кольцо принца Доминиана! Но откуда?

— Вы помните, что было в башне?

— На четвертом этаже спальня принца, — мгновенно ответил он. — Кровать, ковры на стенах, столик для бумаг. Столик ловчие осмотрели, кровать всю переворошили, заглянули в каждый угол. Кроме мебели и тряпок не осталось ничего.

— У моего отца был такой же столик, лукаво улыбнулась я. — Их делал мастер из Галлии, стоили они очень дорого. В них есть потайные отделения. Помогите мне уже застегнуть платье, мой лорд. Я хочу обедать!

Оберлинг застегнул крючки на перешитом на меня коричневом бархатном платье с длинным узким рукавом и строгим воротничком. В нем я была бы похожа на гувернантку, если бы не несколько вшитых в подол голубых полос. Довольно ярко и смело, но другой подходящей такни, чтобы надставить подол, мы с девушками не нашли.

Мне, конечно, совершенно не нравится, что я ношу одежду с чужого плеча. Мне хочется свои платья, своё бельё, а особенно — свою обувь. Иметь одну пару теплой обуви — это очень мало. Промокнут — и надеть нечего.

После обеда я рвалась в свои комнаты — прочитать, что там, в дневнике, но Оберлинг попросил меня остаться.

Он велел собраться всей прислуге, выстроил их в ряд, взял меня за руку и поставил перед ними.

— Вероятно, я должен был сделать так с самого начала, — грозно заявил он. — Упустил. Представляю вам мою супругу — леди Милославу Оберлинг, вашу хозяйку. Вам надлежит ее уважать и слушаться беспрекословно, как меня самого. Если что-то в ее указаниях для вас неприемлемо, в исключительных случаях можно обратиться ко мне. Всем понятно? Любая просьба или приказ миледи — для вас закон. Я оставляю за Милославой право уволить любого из вас. Разумеется, я должен быть поставлен в известность, но, скорее всего, я приму ее решение. Надеюсь, инцидентов, когда моей супруге прислуга отказывается что-то выдать, или грубит, или не слушается, впредь не возникнет. Все свободны!

Я внимательно наблюдала за слугами. Марта едва уловимо поморщилась — догадалась, в чей огород камень. Остальные смотрели на лорда недоуменно: они и так воспринимали меня хозяйкой. Только у старой Шарлотты взгляд был… странный. Ликующий. Да, бабуль, в замке снова хозяйничает кровь Браенгов.

Наверх поднималась быстрым шагом. Не терпелось заняться дневником, спрятанным под ворохом нижнего белья в шкафу, но снова не вышло.

Оберлинг догнал меня в коридоре.

— Милослава, ты ведь водница. Сможешь отправить послание в шахту? Гленн с Марком уже давно должны были вернуться, но их нет. А погода опять испортилась. Надо узнать, добрались ли они вообще?

— А «зеркало» на шахте есть? — спросила я.

— Зеркало? — удивился Максимилиан. — Для чего? Там одни мужчины. Им не нужно.

— «Зеркало» — это специальным образом подготовленная чаша с водой или льдом, — пояснила я. — В принципе, я могу отправить послание на любой живой источник, но его услышит только водник, а из «зеркала» — любой маг. Вы говорили, там есть маги?

— В основном огневики и природники, — вздохнул Оберлинг. — Плохо. Придется мне своим ходом их искать.

— Да вы с ума сошли! — воскликнула я. — Что значит, своим ходом? Вы даже не маг! Хотите один, на лыжах, в метель?

Оберлинг расхохотался.

— Глупая мышка забыла, что я оборотень? В волчьем облике я найду рудники в любую метель.

— Тогда отчего вы не нашли свою супругу, когда она пропала? — серьезно спросила я.

— Я ее не чувствовал, — признался Оберлинг. — Она была чистым человеком. К тому же мой зверь ее не принял.

— Разве так бывает?

— А у тебя? Ты ведь оборотень… на четверть, кажется? Было ли так, что ты не чувствуешь запах какого-то человека?

— Знаете, я жила среди людей, — задумчиво сказала я. — Я ощущала себя человеком. Я мыслила как человек. Я как-то не нюхала никого, или не задумывалась об этом. Что значит «зверь не чувствует»?

— Даже не знаю, как объяснить, — запустил руку в волосы Оберлинг. — Некоторые люди пахнут по-особому. Ты ощущаешь их настроение, чувствуешь чужой запах на них. Оборотень всегда чует того, в ком есть хоть капля нашей крови. А людей не всех — только близких родственников, иногда друзей и…

— Привлекательных особ противоположного пола? — усмехнулась я.

— Представь себе, нет. Или не всех особ, а только тех, кто, по мнению зверя, может дать здоровое потомство. Представляешь, как забавно: видишь страшную тетку, а зверь от ее запаха рвется в бой!

Естественно, я не могла не задать вопрос:

— А как пахну для зверя я?

— А ты не помнишь? — как-то невесело усмехнулся супруг. — Мой волк пожелал сделать тебя своей в первую же ночь. Конечно, спасибо его величеству. Он прекрасно знает, что в полнолуние зверя сможет удержать от привлекательной самки только очень сильный человек… или маг. Но я не просто не маг, а маг выгоревший. Я был одним из сильнейших. Когда магия ушла, ее место заняла животная сущность. Не всё, конечно. Но вторая ипостась очень усилилась.