Бытовая магия от А до Я (СИ) - Лира Екатерина

— Так значит, от проклятия все-таки можно избавиться?

— Конечно, можно. И тебе уже сказали как.

— Раскаяние? — ему серьезно сейчас говорят, что он должен пожалеть, что спас своего единственного брата?

— Ну, еще смерть. Как говорится, горбатого могила исправит. Но да, речь о раскаянии. Понимаю, что это не быстрый процесс, сначала тебе надо будет остыть. Но потом ты вполне можешь проработать эту проблему с психологом и найти силы понять, что каждая жизнь священна… Думаю, десяти лет тебе вполне хватит.

Он говорил это так, будто действительно верил в собственные слова. Вот только Мирослав отлично понимал, что все это чушь собачья. Какой еще к демонам психолог?!

— Вы издеваетесь, что ли?

— Отнюдь. В конце концов, ты мог ее не убивать. Серьезно, с твоей скоростью мог просто вышвырнуть ее из дома, а потом заняться братом, — Нагицкий закатил глаза, и эта его ленивая снисходительность бесила еще больше. Конечно! Ему легко говорить, не перед ним пытались проткнуть кухонным ножом ребенка. — Да, тебя оправдали. Ты сейчас свободен, и это никто не оспаривает. Ты испугался, твой брат был ранен, и ты поддался агрессии.

— Вот именно! Вы себя вообще слышите?!

Когда тебе двадцать и ты попадаешь в подобную ситуацию, кажется, что весь мир повернулся спиной. И кто бы что ни говорил — им все равно не понять, что творится у тебя на душе.

— Я-то себя слышу. А вот ты меня, похоже, нет.

— Она пыталась убить моего брата у меня на глазах. Может быть, мне надо было спросить ее разрешения, чтобы прервать этот чертов ритуал?

— В тебе говорят эмоции. Это понятно, — меценат поморщился, и на мгновение показалось, что на его голове появились два больших, загнутых назад рога. — Повторю еще раз. Ты вполне мог остановить ее иначе. И ничего бы этого сейчас не было. Если тебе не жалко мачеху, то пожалей хотя бы себя и своих будущих детей, если таковые вообще когда-нибудь появятся.

— При чем тут дети! Вы думаете, после такого я поверю хоть одной женщине? Да они все — меркантильные твари, желающие захомутать себе дурака побогаче! Что моя, которая сбежала, что мать Луки…

В нем действительно говорили эмоции, главной из которых был страх.

— Все. Я не психотерапевт и не собираюсь все это терпеть, — Герман поднял руки вверх, призывая к молчанию. — Десять лет у тебя есть, что мог — я сделал, а остальное — не мои заботы. Нужен будет совет — приходи, но только когда мозги встанут на место и будешь готов не только слушать, но и слышать.

Десять лет не прошли — пролетели. Хотя когда-то казалось, что это бесконечно долгий срок. И пусть он так и не нашел в себе силы, чтобы раскаяться и простить свою мачеху, но зато он построил неплохой бизнес, который приносил ему миллионы. А еще попытался разобраться в природе свалившихся на него злых сил. И около года назад у него почти получилось.

Ему удалось найти способ менять души местами. Перенестись самому не выходило, убивать кого-то ради повторения ритуала тоже не хотелось.

Он смог поставить эксперимент на одной из своих учениц.

Женщина из бедной семьи, ее бил муж, морально унижала свекровь, она начала даже тайно ненавидеть своих детей, которые, как она считала, и удерживали ее рядом с мужем. Она так мечтала стать «сильной и независимой». И он дал ей такую возможность. Она отправилась в другое тело, а место жены абьюзера заняла новая душа.

Его план был прост — новенькая должна была ужаснуться всему происходящему, пожелать скорее «смыться» из этого странного для нее мира, а он бы помог ей это сделать, заодно и сам «сел на хвост».

И вуаля. Он уже не он — а совершенно другой человек, здоровый, без нависшей угрозы в виде проклятья. Идеальный план. Что могло бы пойти не так?

Все! Ну кто бы мог в здравом уме подумать, что «новенькая» пожелает остаться?! В итоге шанс на спасение был утерян, а сил, чтобы провернуть все еще раз, уже не было.

Вдобавок еще и то, что он лишился кольца, вынуждало прибегать к лекарству от Нагицкого не раз в четыре месяца, а гораздо чаще…

Мирослав вздохнул и все-таки выехал с парковки. Поселок, в котором находился интернат, был крошечным. Всего пара улиц да несколько магазинчиков, которые можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Он почти добрался до выезда с трассы, как увидел Марию, выходящую из одного из магазинов. В руках у нее была большая пачка памперсов.

Меньше минуты ушло на то, чтобы перестроиться и развернуться, поравнявшись с ней, натянуть улыбку на лицо и открыть окно:

— О, я думала, ты давно уехал, — Мария обрадовалась, увидев его, и помахала свободной рукой.

— Подвезти?

— Тут совсем рядом… — она пожала плечами, потом смерила взглядом лужи на дороге, перевела глаза на свои промокшие сапоги. — Хотя ладно, пожалуй, подвези.

Усевшись в салон, зябко поежилась.

— Я вдруг обнаружила, что кончились подгузники, а если вечером ехать к тебе, то они нужны обязательно, — пояснила она, помахав большой зеленой пачкой.

Ее близость расслабляла. Уходила тяжесть с души, улучшалось настроение, даже мрачные мысли отступали, оставляя место глупой бесполезной надежде.

Не удержавшись, он взял ее ладонь, переплетая пальцы, вспоминая прошедшую ночь.

«Интересно, если я попробую поцеловать ее сейчас, она не оттолкнет, ответит?» — он предвкушающе облизнулся.

И снова парковка интерната. Машина остановилась, но Мирослав не спешил отпускать ее руку.

— Посмотри в бардачке, — кивнул ей он, — забыл отдать тебе.

Мария кивнула, открыв небольшую дверцу. Там было пусто, за исключением небольшой белой коробочки.

— Оу, ты все-таки купил, — она достала его свободной рукой, — слушай, это слишком дорогая марка. Я не могу такой принять.

— Перестань. Я же разбил твой, так что взамен отдаю свой. Может же быть, что я совершенно случайно купил новый для себя?

— Он стоит в десять раз больше, чем мой предыдущий. Да и тот, что у меня, все еще работает, только стекло треснуло.

— Не говори глупостей, просто возьми его, и все, — поморщился Мирослав. Ну вот откуда в ней столько морали?

— Знаешь, если б на прошлой работе кто-то узнал, что родственники моих учеников делают мне такие подарки и настучал директриссе… — она резко замолчала, но продолжения и не требовалось.

В голове словно вспыхнула красная лампочка, и в этом ярком свете все наконец встало на свои места.

Он изучил ее досье вдоль и поперек, и никаких учеников, директрисс там не было. Марьяна, Мария, все те мелкие странности, которые казались ему непонятными.

Это могло значить, конечно, что угодно, но он уцепился за один единственный ответ, который мог бы все объяснить, и в который ему самому так очаянно хотелось верить.

Девушка дернулась, пытаясь отнять у него свою руку.

— Я пойду, — ее голос дрогнул. — Мне надо, там Ирочка с Галей, я на десять минут всего отпросилась, до магазина добежать, даже телефон не взяла.

— Нет.

— Но, Мирослав, мне правда надо идти.

Пазл окончательно сошелся, и вместе с ним губы Мирослава тронула улыбка. Должно быть, со стороны она казалась безумной, но сейчас ему было плевать. Все на свете сейчас стало абсолютно безразлично, кроме побледневшей девушки, сидевшей напротив. Он взял ее за плечи, разворачивая к себе лицом.

— Я знаю, что это не твое тело, не твоя жизнь, но я могу вернуть тебя домой. Только скажи мне «да», и мы попадем в твой мир вместе.

Глава 18

По телу прокатилась волна страха. Мирослав все понял. Он знает, что я не отсюда! И что теперь будет со мной? Меня тоже отдадут под магический суд, за то, что заняла чужое тело? Проведут обряд экзорцизма? Посадят в тюрьму как убийцу настоящей Марьяны?

Но вместо этого мужчина чуть приобнял меня за плечи и развернул к себе:

— Я знаю, что это не твое тело, не твоя жизнь, но я могу вернуть тебя домой. Только скажи мне «да», и мы попадем в твой мир вместе.

Это было самое неожиданное, что он мог мне сказать. И, несмотря ни на что, я ему поверила. Он говорил так убежденно, что не оставалось сомнений: он действительно вернет меня обратно. Я снова увижу своих братьев, племянников и племянниц, вернусь на работу в родную школу. К обычным, не волшебным детям.