Подозрение (ЛП) - Монир Александра

Однако миг нашего блаженства прерывается суматохой у озера. Сквозь толпу гостей, размахивая чем-то в воздухе, прорываются два человека. Даже оркестр внезапно перестаёт играть.

— Что происходит? — спрашиваю я у Себастьяна.

Он качает головой.

— Не знаю.

Вдруг к нам подбегает запыхавшийся и взволнованный Тео.

— Себастьян! — шипит он, совершенно не обращая на меня внимания. — Тебе нужно уходить отсюда, сейчас же.

— Почему? Что происходит? — спрашивает Себастьян.

— Тебя ищет полиция, — говорит Тео дрожащим голосом.

— Полиция? Зачем им тебя искать? — я в замешательстве смотрю на Себастьяна.

Слишком поздно. Те двое мужчин, которых мы видели у озера — полицейские, а размахивали они ордером на арест… и они только что нас заметили.

Дальше всё происходит словно в замедленной съёмке. Офицеры подходят к Себастьяну и надевают на него наручники.

— Вы не имеете права! — я слышу собственный крик. — Это мой дом, вас сюда не звали! Отпустите его немедленно, он не сделал ничего плохого!

Но они не обращают на меня никакого внимания, и, глядя на Себастьяна, я вдруг понимаю, что он не кажется удивленным. Что же он мог натворить?

— Себастьян Стенхоуп, вы арестованы по обвинению в убийстве Люсии Рокфорд.

— Что?! — вырывается у меня. — Что?!

Себастьян смотрит на меня, качая головой.

— Джинни, я всё могу объяснить…

Я набрасываюсь на полицейских:

— Это был несчастный случай! Никто её не убивал.

— Боюсь, у нас есть сведения, доказывающие обратное, — говорит один из офицеров и поворачивается к Себастьяну: — Всё, что вы скажете или сделаете, может быть использовано…

Перед глазами начинает темнеть, ноги подкашиваются, и я слышу, как Себастьян выкрикивает моё имя.

.

XIII

— Ваша светлость? Я поговорил с офицером полиции, и он согласился взять у вас показания завтра.

Голос Оскара вырывает меня из раздумий и возвращает в реальность.

— Как… как долго вас не было? — спрашиваю я осипшим от молчания голосом.

— Минут двадцать, ваша светлость.

Я качаю головой. Просто не верится, что за такое короткое время в моём сознании успели пролететь дни, месяцы и даже годы.

Выглядываю в окно. Вся домашняя прислуга убирает в садах после праздника, внезапно прерванного арестом Себастьяна. Но двух особо интересующих меня лиц не хватает.

— Вы уверены, что вызывать доктора не нужно? — с тревогой спрашивает Оскар. — На вас лица нет.

— Мне не нужен доктор… мне нужно знать, что происходит, — я смотрю на него в полном недоумении. — Себастьян не убивал Люсию. Не мог. Почему его обвиняют? И с чего они вообще взяли, что её убили, если всем прекрасно известно, что это был несчастный случай?

Оскар глубоко вздыхает, уставившись в пол.

— Оскар, если вы что-то знаете, — говорю я с мольбой, — расскажите мне. Пожалуйста. Сейчас.

Он тяжело опускается на стул, бледный как мел.

— Всё произошло так быстро. В одну минуту мы наслаждались праздником, а в следующую — в ворота уже стучались двое полицейских. У них был ордер на арест Себастьяна, и я не мог их не впустить. Кажется… — Оскар откашливается, — объявились анонимные свидетели, которые раньше боялись говорить. Свидетели, утверждающие, что видели, как Люсия в ночь своей смерти направлялась в Лабиринт… но не одна. С ней был Себастьян Стенхоуп. И они громко ругались.

Отчёт о вскрытии показал, что леди Люсия умерла от удара тупым предметом по голове, и до сегодняшнего вечера считалось, что она ударилась головой о каменную колонну, на которой были найдены следы крови. Но с поступлением информации, что в тот вечер с Люсией видели Себастьяна, полиция получила ордер на обыск Аббатства Стенхоуп. И в садовом сарае они нашли клюшку для поло со следами крови Люсии, а также отпечатками пальцев Себастьяна.

Меня колотит, как в лихорадке, колени дрожат. Сказанные Себастьяном слова, столь для меня долгожданные, теперь навязчиво звучат в ушах: «Я не любил её. Никогда не любил».

— Должно быть другое объяснение. Себастьян не мог этого сделать. Он добрый. Он бы никому не причинил вреда.

Я запинаюсь, вдруг вспомнив, как несколько недель назад он швырнул о стену фарфоровую статуэтку, взбесившись ни с того ни с сего. И это внезапное стремление помочь мне в Лабиринте… А если он сам там что-то искал? Например, улики, доказывающие причастность к убийству Люсии.

Что, если я ошиблась в Себастьяне… и полюбила монстра?

Против моей воли в сознании проносятся сцены сегодняшнего вечера вперемешку с воспоминаниями прошлого, а в ушах звучит песня, под которую мы танцевали в баре. «А без тебя дни стали дольше…»

Я закрываю глаза, вспоминая, как в детстве Себастьян целовал меня в щёку и как страстно он целовал меня в губы сегодня. Как, будучи детьми, мы играли с ним в саду и как спустя много лет танцевали в Винздоре. Вспоминаю Лабиринт, его руки на своей талии, глаза, полные нежности. «Но всё равно, родная, я тоскую больше, когда в окне кружится листопад».

Приободрённая воспоминаниями, я вскакиваю на ноги. Нет, Себастьян не может оказаться холоднокровным убийцей. Здесь кроется что-то другое. Я точно знаю. Много лет назад, когда я открыла ему свой секрет, он мне поверил… и теперь моя очередь верить ему.

— Я иду в свою комнату, — говорю я Оскару, — хочу побыть одна.

И, не дожидаясь ответа, выскальзываю за дверь. Но, войдя в Мраморный Зал, замираю при виде миссис Малгрейв, спускающейся по парадной лестнице. Её обычно бледное лицо пошло красными пятнами, глаза сильно опухли. Она плакала.

Спрятавшись за статуей, я украдкой за ней наблюдаю. Так подействовать на эту хладнокровную женщину могла только новость о том, что Люсию, вероятно, убили. Меня переполняют смешанные чувства: с одной стороны, мне жаль миссис Малгрейв, ведь она была так привязана к Люсии, но с другой… по телу пробегает дрожь от выражения на её лице — дикого, одержимого, словно она готова убить.

Внезапно в голове мелькает одна мысль. А ведь я никогда не видела, чтобы миссис Малгрейв демонстрировала такую же любовь и привязанность к своей настоящей дочери. Я пытаюсь вспомнить какие-нибудь проявления нежности между ними, например, объятия или доброе слово, но ничего на ум не приходит. Такое чувство, что миссис Малгрейв вообще к ней безразлична. Неужели Мэйси каким-то образом разочаровала свою мать? Неужели миссис Малгрейв больше любила Люсию? И знала ли сама Мэйси, что она для своей матери на втором месте?

Внутри все холодеет… а ведь именно Мэйси могла затаить злость на Люсию.

Дождавшись, когда миссис Малгрейв пройдёт в другую комнату, я убегаю к себе, в твёрдой уверенности, что и она, и её дочь сыграли свою роль во всём произошедшем. Осталось выяснить какую.

Вместо того чтобы лечь спать, я сажусь за письменный стол и долго жду, пока в доме стихнут любые шорохи. Я хочу быть уверена, что все уснули, поэтому только в третьем часу ночи на цыпочках выхожу из спальни, прокрадываюсь коридорами в западное крыло и поднимаюсь по лестнице.

С колотящимся сердцем я подхожу к дверям спальни Люсии, замирая от страха, словно собираюсь открыть крышку её гроба. Я почти всерьёз ожидаю увидеть призрака, сидящего на кровати или глядящегося в зеркало. Но переступив наконец порог и дрожащими пальцами щёлкнув выключателем, вижу просто пустую комнату. Обычную чистую комнату, обитатель которой как будто уехал в отпуск и вот-вот вернётся.

По центру стоит безупречно заправленная кровать со свежей постелью и подушками с монограммой. На подушках сложена белая ночная рубашка и атласный халат, а на полу стоит пара тапочек. По всем признакам кажется, что хозяйка комнаты до сих пор жива. Кругом расставлены свежие цветы в хрустальных вазах: на прикроватной тумбочке, на полке над камином и на письменном столе. От осознания, что миссис Малгрейв, должно быть, меняет их каждый день, меня пробирает дрожь. Какой жуткий ритуал.