Тишина (СИ) - Сорока Света

Потом мы подбежали к больному, медсестра щупала лоб и пыталась определить пульс. Быстрее, чем в прошлый раз прибежали санитары, мы даже не успели прикрепить нужные аппараты к предплечьям, положив его на носилки, они так же стремительно убежали и вокруг снова установилась тишина, как будто ничего и не было. О произошедшем напоминала только пустая раскладушка и наши сумасшедшие, мечущиеся глаза.

— Ты молодец, — сказала мне девушка, сейчас в свете блёклых ламп я увидела тень безнадёжности и вселенскую усталость на её лице, — так жаль, что мы вряд ли кого-нибудь из них спасём, — я вопросительно изогнула брови, — думаешь, у нас есть волшебное лекарство? Они, — она обвела лежащих рукой, — не смогут жить без посторонней помощи. Может это и жестоко, но я бы их убила, когда поняла, что они не выходят из комы, а не ждала их мучительной, но самостоятельной кончины, — я продолжала непонимающе взирать на неё, — мальчик, которому было плохо днём, уже умер, я узнала это пока ты ужинала, — она развернулась и уселась будто ничего и не было.

Я проводила её взглядом и села на своё место. Глаз сомкнуть этой ночью я так и не смогла. Сидя скукожившись на стуле, я вздрагивала от каждого шороха, но, к счастью, ничего из ряда вон выходящего не случилось. Утром меня отпустили спать в свой шатер. Я, позавтракав, решила пройтись и, хотя бы вприглядку, поискать Кару. Погода наладилась, дождь прекратился, оставив за собой влажную взвесь в воздухе, которая напоминала туман. Я заглядывала под каждый тент, встречавшийся у меня на пути. К моей радости я там не видела людей в лекарственной коме, как в палатке № 7. Но и радоваться хорошему состоянию пациентов не приходилось. В одном из шатров я увидела людей свободно перемещающихся — значит, им не нужна постоянная медицинская помощь, в другом народ был в сознании, но ко всем тянули свои щупальца капельницы, в третьей пациенты тоже лежали, но некоторые с закрытыми глазами оставалось надеяться, что они просто спят. Там то я и столкнулась с Кимом.

— Как ты? — спросил он.

— Хорошо, — написала я ему.

— Я вечером приду в седьмую палатку и принесу имена тех, кто в сознании, может быть там есть твоя подруга.

— Спасибо.

— Сама-то останешься с повстанцами или пойдёшь куда-то?

— Пока я не размышляла об этом. Сначала я разыщу подругу, а потом буду думать, что делать дальше.

— Понятно, — Ким на прощание ободряюще коснулся моего плеча, — до вечера, — я кивнула ему и направилась к своей палатке.

Когда я проснулась, у меня под боком, свернувшись калачиком, спала немая девчушка, приходившая ко мне накануне. Осторожно, чтобы её не разбудить, я встала и, подоткнув ей одеяло ушла на вахту в палатку № 7. Оглядев ряды больных, я обнаружила что исчезло несколько раскладушек, оставив вместо себя зияющие проплешины. Только это и осталось от чьей-то безымянной для нас, жизни. Я понимала, что это неизбежно, но всё равно меня пробирал мороз. Когда я вернулась, молоденькая медсестра, с которой я дежурила прошлой ночью, отправилась спать. Как и вчера, когда время ужина заканчивалось, меня отпустили поесть. Я недолго просидела одна, не знаю, чем, я приглянулась врачу, но он снова подсел за мой столик.

— Привет.

— Ещё не потерял желания со мной общаться? — улыбнулась я ему, видок у него был хуже, чем вчера. Синяки под глазами рассказывали о том, что он минимум вторые сутки не спал.

— Да ладно. Ты же не за свою шкуру переживаешь, а я уважаю правдолюбов и альтруистов. Как дела?

— Как тебе сказать. Мне не нравится то, что я вижу, но я понимаю, изменить это не в ваших силах.

— Умница, делаешь правильные выводы.

— Скажи, а ты ведь живёшь в поселении повстанцев? — этот человек вызывал у меня большую симпатию, чем куратор и я набралась смелости узнать.

— Да, — ответил он с набитым ртом.

— А ты не знаком с таким мужчиной, Германом? У него всё тело в шрамах, — прочитав мою записку, он принялся внимательно на меня смотреть, глядел он долго, как будто пытался что-то увидеть.

— А зачем он тебе?

— Я когда-то знавала его и хотела бы узнать, как он…жив ли…

Мой собеседник молча жевал, оставив вопрос без ответа, и внимательно разглядывал меня.

— Как, говоришь, тебя зовут?

— Я не представлялась. Меня зовут Ася. А тебя как?

— Риши. Ася значит. Понятно. Пошла, выходит, искать?

Казалось бы, обычный вопрос, мало ли чего я искала: счастья, правды…. Весьма логичный, но почему-то мне показалось, что мужчина в курсе кто я Герману. Я испытующе посмотрела на него, но ничего не смогла прочесть на его лице и кивнула.

— Вот меня это ни капли не удивляет, — и он улыбнулся белоснежной улыбкой. Только теперь я вдруг заметила, какие у него белые зубы на фоне смуглой кожи. Я нерешительно растянула губы в ответ, — давай так, завтра палаточный городок начнёт собираться, и я приду за тобой. Отведу тебя к нему, — он, подмигнув, встал и понёс свою миску мыть, здесь каждый мыл за собой посуду сам. Я быстро доела и последовала его примеру. Мне надо было торопиться, ведь Ким обещал вечером принести списки и помочь разыскивать мулатку.

44

Куратор пришел поздно, когда уже было стойкое чувство, что вся стоянка погрузилась в сон. Наши подопечные не шевелились, было только слышно их дыхание, напоминавшее шепот ветерка. Он тихонько прошел и сел около меня на стул, держа стопку помятых бумажек.

— Вот читай, — прошептал он мне, протягивая листы.

Я читала имена, их было много, около двухсот, а сколько осталось ещё неучтённых. Сколько еще, таких как пациенты палатки № 7? Вверху каждой страницы был проставлена нумерация шатра. На последней бумаге было совсем мало имён. Четвёртым номером стояло «КАРА», написано оно было с сильным нажимом, но было видно, что рука писавшего с трудом его слушалась, буквы подрагивали, кренились в разные стороны, но для меня они были самые замечательные и красивые. Я задохнулась от счастья, прочитав это имя. Подняв, расширенные от восторга, глаза я принялась тыкать пальцем в строчку, напрочь забыв, как я обычно изъясняюсь, воздух отказывался выходить из моих лёгких, а краска так сильно прилила к щекам, что даже в сумеречном освещении это было заметно.

— Тише, тише! Выдыхай, — Ким принялся гладить меня по плечу, — я понял, это твоя подруга, — я бестолково замотала головой, кивая, — хочешь, чтобы я проводил тебя к ней? — он снова получил порцию судорожных кивков, — хорошо, хорошо! Я понял, — успокаивающим голосом сказал он, — завтра с утра пораньше я приду и покажу где она, — видимо во всем моём облике отразилось возмущение из-за того, что надо было ждать целую ночь, — сейчас она спит и проспит до утра. Этим пациентам, — он указал на листок, — дают снотворное на ночь, чтобы они спали. Потерпи немного. В данный момент ты нужнее девочкам.

Я безучастно оглядела лежащих. Что изменится, если я уйду? Я пропущу ещё одну смерть? Зачем мне это, когда я в моих силах быть с Карой? Держать её руку и быть рядом, когда она проснётся. Во мне поднялась волна негодования и ярости, застившая окружающий мир белёсой пеленой. Вскочив я начала говорить языком жестов, забыв, что мужчина его не понимает:

— Мы пойдем сейчас! — схватив его за плечо, я потянула, поднимая со стула.

— Я ничего не понимаю, — запротестовал он шепотом. Моя голова заработала в усиленном режиме и я, наконец, сообразила, что надо взять карандаш и написать, то что я не в силах произнести.

— Ты меня сей же момент отведёшь к Каре! — бумага рвалась под моей ручкой, столь яростно я на неё давила, — мне плевать на них всех! Если этого не сделаешь ты, я найду её сама! И ни одна собака не сможет мне помешать! Ни одна! — прочитав то, что я накарябала он поднял глаза, собираясь возразить, не представляю, какие эмоции он узрел, но встретившись со мной взглядами, как-то съёжился.

— Ты должна дежурить, — всё же робко попытался воспротивиться он.

— Я НИКОМУ, НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНА! Отведи меня немедленно, — я махнула рукой, как махал управляющий нашей фермой, когда требовал сиюминутного исполнения.