Академия драконов. Золотая пыль (СИ) - Иванова Инесса

Вначале я хотела остаться, в чём была, но потом передумала.

Спрятав конверт в одну из книг, я выбрала тёмно-синее платье с длинными рукавами. Оно больше подходило для прогулки, чем для дома, но хотелось, чтобы бывший жених увидел меня при полном параде и понял, что слухи о моём отчаянии из-за нашего разрыва сильно преувеличены.

***

И всё же я спускалась вниз с тяжёлым сердцем.

Столько раз представляла этот момент и проигрывала его в голове, но реальность оказалась гораздо страшнее. Я воображала, как сбегаю вниз по лестнице с сильно бьющимся сердцем, прижав руки к груди, и уже перед самым входом в зал, стою пару секунд, чтобы краснота ушла с щёк, а робость — из сердца.

Мне надо было войти в зал с вежливо-безразличным видом, сделать книксен с равнодушной улыбкой на лице и в первые минуты ровным тоном вести разговор на совершенно неинтересные темы.

В конце пьесы Генри падает к моим ногам, и я милостиво соглашаюсь выйти за него замуж. Свадьбу нетерпеливый жених назначает зимой, и никто не смеет ему перечить. Потом у нас рождается трое сыновей, что вызывает вздох разочарования и зависти у моих так называемых приятельниц, и «жили они долго и счастливо, а потом умерли в один день».

И вот теперь мой замысел начинает воплощаться в жизнь. Как обычно, с поправками на действительность.

Вот я стою наверху лестницы, ведущей на первый этаж, и перебираю в уме, какую бы колкость сказать Генри при встрече.

Нет у меня к нему жалости, больше нет. Стоило ему перестать посещать нашу гостиную, как восхищение, кружащее голову, как холодное шампанское, ушло, оставив только горечь в груди и ноющую головную боль.

Шаг мой твёрдый, взгляд прямой, а речь усталая. Я столько сделала ради этой встречи, так почему же теперь чувствую лишь раздражение и усталость?!

— Добрый день, лорд Одинсон! — произнесла я, сделав книксен и опустив голову.

Мама уговорила отца отставить нас одних, хотя это было и против правил. Но, учтя необычность визита и то, что мы с Генри уже были помолвлены, родители решили ими пренебречь. Наверное, в первый раз в жизни.

Кто станет осуждать девушку с меткой дракона?!

— Иола, как я рад видеть тебя! — горячность Генри раньше вызывала краску на моих щеках, а теперь лишь осуждающий взгляд, скрывать который я не собиралась. Пусть видит, что я сержусь!

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, остановившись на полпути ко мне и, передумав приближаться, наверное, опасаясь пощёчины.

Он, как всегда, выглядел безупречно: костюм сидел как влитой, будто говоря окружающим, что его хозяин — настоящий лорд. Как в легендах или сказках. Золотоволосый, стройный в талии и широкий в плечах.

Даже лёгкое косоглазие придавало Генри шарм: мол, он настолько смущён красотой леди, что не смеет взглянуть на неё прямо, боясь ослепнуть. Так не решаются смотреть на солнце, а уж его никто не заподозрит в недостаточной власти над всеми живущими.

Указав на кресло гостю, я тоже присела в другое, сложив руки на коленях и приготовилась слушать.

Генри не торопился продолжать разговор, я чувствовала его изумлённо-придирчивый взгляд, он словно спрашивал сам себя: «И как это я раньше в ней такого не разглядел?!»

— Ты получила моё письмо? — спросил он быстро. Будто хотел убедиться, что я его прочитала. А раз так, почему сижу с каменным лицом?

— Я запомнила его наизусть, — ответила я, не поднимая глаз, всё так же придирчиво изучая свои руки.

Генри облегчённо выдохнул. Я почти ощущала ход его мыслей: она просто смущается и не может поверить своему счастью, вот и разгадка причины такого холодного приёма.

Он пересел ближе, аккуратно взял меня за руку и поцеловал холодные пальцы, еле касаясь их губами.

— Иола, ты не представляешь, чего мне стоило убедить отца передумать! Селеста и я абсолютно несхожи, мы сделали бы друга несчастными. Ты моя вторая половинка, и я никому тебя больше не отдам, — Генри говорил так проникновенно и чувственно, что на минуту я снова почувствовала биение возродившейся любви.

Ведь он прав, мы ещё будем счастливыми. Надо лишь сделать так, как он просит: не осилить первое испытание в Академии, и уже к зиме я буду дома. Пара месяцев разлуки только закалит наши чувства.

И мы оба забудем о его несостоявшейся помолвке с Селестой Вулстейн. И всё станет таким, каким я видела в мечтах…

Да и выбора у меня нет. Метка не обязательно раскроется в настоящую способность оборачиваться драконом. Это лишь счастливый билет, но он не гарантирует безусловного выигрыша.

— Ты никому меня и не отдавал, — услышала я собственный голос, полный горечи и обиды. — Ты променял меня на более удачную партию. Выкинул в корзину для мусора как ненужную вещь.

— Иола, ты обижаешь меня, — произнёс Генри, отпустив мою руку, встал и отошёл к окну. — сама знаешь, что без позволения отца я не могу жениться. Я лорд Одинсон, но пока это лишь громкий титул, вся власть у отца, да продлят боги его дни.

Я не спешила с ответом. В гостиной стало так тихо, что я вслушивалась в негромкий треск поленьев в камине и шуршание матушкиных нижних юбок за дверью.

Конечно, она не удержалась от того, чтобы подслушать. Наверное, мама планировала ворваться с благословением, сразу после того, как я приму предложение Генри, чтобы ни у кого из нас не было шанса передумать.

— Зачем ты пришёл? — спросила я того, кого так любила раньше. Да и не была уверена, что и до сих пор не люблю, но проклятая метка не помогла, а только всё испортила.

Не будь её, я бы и дальше пребывала в уверенности, что Генри — благородный и несчастный влюблённый, разлучённый со мной жестоким отцом.

Лорд обернулся и посмотрел в глаза. Я выдержала взгляд и даже не смутилась, когда любимый выдохнул:

— Прошу вас, госпожа Астрос, простите и станьте моей женой.

Шуршание юбок за дверьми стало громче. Боги, какой позор!

— Я не готова сейчас принять ваше предложение, лорд Одинсон. Если вам будет угодно, вернёмся к его обсуждению после моего возвращения из Академии.

Не дав ему что-либо возразить, встала и, поклонившись, вышла из гостиной с гордо поднятой головой.

Мамы за дверьми уже не было. Наверное, она поспешила к отцу, чтобы высказать супругу своё возмущение глупостью старшей дочери, упустившей такой шанс.

Я прошла наверх, к себе, и приготовилась ждать. А спустя несколько минут увидела в окно, как отъехала самоходная повозка лорда Одинсона. Садясь в экипаж, он взглянул на мои окна, но я стояла так, чтобы не было заметно с улицы.

Через час меня позвал отец. Они с матерью сидели в той самой гостиной, где я дала отказ Генри.

— Как ты могла?! — простонала мать, полулёжа в кресле. Том самом, где сидел несостоявшийся жених. — Лорд Одинсон — такая партия! Один из богатейших лордов Саклена! Ты хоть о сёстрах своих подумала?

— Подумала, — холодно ответила я на вопросительный взгляд отца. К счастью, он никогда не делал выводов, не выслушав обвиняемого. — Я еду в Академию драконов. Кто знает, что может случиться. И когда я вернусь, возможно, найду себе партию повыгоднее. Ведь никто больше в Саклене не обладает способностью произвести на свет дракона. Да и в столице, говорят, таких немного.

Отец долго думал, насупившись и поглядывая в окно, за котором уже вступала в права промозглая осень. Дождик слегка накрапывал, ещё несмело стуча по стёклам, но низкое небо не оставляло иллюзий: пришла пора затяжного ненастья.

— Иола права, — произнёс отец, глядя на мать так, что она подавила возмущение на полувздохе. — Она у нас молодец. Езжай в Академию, дочка. А по возвращении посмотрим.

Отец снизошёл даже до того что поцеловал меня в лоб, чего никогда не делал прежде.

Через пару дней всё было готово к отъезду. Я сидела в новенькой самоходной повозке, купленной специально по этому случаю, тряслась по булыжной мостовой, ведущей к городским воротам. Скоро Саклен остался позади, как и всё, что я знала прежде.

— Как хорошо! — вздохнула Велизия, поехавшая со мной. Она сидела напротив и глазела в окно так, будто впереди нас ждала сказочная страна, где не бывает ненастья.