Созвездие Волка. На Сумеречной Стороне. Часть 2 - Тавор Миа

Землю еще покрывал толстый слой снега, а в холодном апрельском воздухе чувствовалась какая-то неестественность: все вокруг было пропитано напряжением, вызванным последними событиями. Мы вышли на расчищенную дорожку и неторопливо направились в сторону от старого коттеджа.

Его вопросы были стандартными. После многолетнего опыта со школьными психологами, отчаянно стремившимися найти причину моему отчуждению и агрессии, я уже знала все возможные трюки, которые должны были вытянуть из меня то, что они хотели услышать. Но сегодня мне не хотелось притворяться, поэтому я отвечала честно. И только один вопрос заставил меня задуматься: чувствую ли я раскаяние за то, что хотела сделать Эрику.

— А должна? — спросила я, глядя перед собой.

— Вы думаете, что поступили правильно? — ответил он вопросом на вопрос.

Откинув назад капюшон куртки, я вдохнула свежий, морозный воздух и повернула голову к деревьям, которые окружали нас черной зубчатой стеной. Где-то там за их остроконечными верхушками разносился громкий собачий лай и эхо людских голосов. Лес прочесывали вдоль и поперек.

— А им вы когда-нибудь задавали этот вопрос?

Вздохнув, он подправил стоячий воротничок пальто. Я почему-то отметила, что на его руке не было обручального кольца.

— Я здесь, чтобы помочь вам, Александра. — Он остановился и посмотрел на меня сверху вниз. У него были бесстрастные, немного холодные черты, которые вряд ли запомнишь, если случайно пересечешься с ним на улице. — Я знаю, что с самого начала наши отношения не заладились. Но сейчас у вас есть возможность вернуться к нормальной жизни: ходить в школу, общаться с друзьями, которые за вас переживают, наладить отношения со сверстниками. Больше всего на свете я хочу вернуть вас назад в вашу среду, но для этого вы должны доказать мне, что больше не представляете ни для кого опасность.

Опасность… Вспомнив руки Эрика, безжалостно вдавливающие снег в мое лицо, я беззвучно усмехнулась.

Но говорить ему об этом было бесполезно. Он только подумает, что я снова пытаюсь свалить с себя вину, а значит, провалю его тест. Не то чтобы мне хотелось возвращаться в школу, но сидеть взаперти в доме, в котором с нашим приездом сгустилась — а может, она так и не рассеялась — неотвязная, давящая атмосфера было еще хуже.

— Это нужно вам? Или это хотят знать они? — Я подняла на него глаза, но это было все равно что смотреть на стену.

— Это не имеет значения.

Где-то в глубине леса вдруг раздался отрывистый лай. Я вскинула голову и тревожно прислушалась. Глаза моего спутника проследили за направлением моего взгляда, и он прищурился.

— Наверное, вы правы, — наконец подтвердила я в сторону, когда пронзительные звуки за деревьями наконец-то утихли — похоже, всего лишь ложная тревога. — Это действительно не имеет никакого значения. А что касается вашего вопроса…

— Да, — он испытующе вгляделся в мое лицо, словно стремился раскусить любой признак обмана.

Но в этом не было необходимости. Я повернулась и твердо посмотрела ему в глаза.

— Да, я жалею, что отправилась тогда туда. Сейчас я бы этого не сделала.

Хорошо, что он не мог прочесть мои мысли и узнать, что я подразумевала вовсе не Эрика. Я раскаивалась только в том, что из-за меня они узнали о волке.

Под его маской притворной внимательности проскользнула тень облегчения, и я снова мысленно поблагодарила Карла фон Рихтера за тот совет, который я сейчас использовала во второй раз. И никто не мог бы назвать это ложью. Просто мы говорили о совершенно разных вещах.

Мы развернулись и направились назад к дому. Наша заключительная встреча подошла к концу.

— Я рад, что вы проявляете благоразумие, Александра, — мягко заметил мой спутник, когда мы остановились возле ворот. — Я передам доктору мое согласие на ваше возвращение в школу.

Я сдержанно поблагодарила его, и он сел в машину.

— Доктор Корнетт, можно мне навестить Лин? — Я ступила ближе, прежде чем он успел захлопнуть дверцу.

Помедлив, он нажал на кнопку зажигания своего роскошного Лексуса, и мотор бесшумно завелся. Он поднес замершие пальцы к радиатору, из которого сразу же повеяло приятным теплом.

— Что ж, не вижу причины, чтобы вам отказать. Я сообщу вашим родственникам, что не считаю нужным дальше ограничивать ваши передвижения. Не подведите меня, Александра, — коротко добавил он, прежде чем окончательно захлопнуть дверь.

Серебристая машина выехала на развилку и через несколько секунд скрылась за поворотом по направлению к главной дороге. А я направилась назад к дому, смакуя вновь обретенную свободу, которой мне так не хватало после нашего возвращения. Джейк сказал, что весенние каникулы продлили, поэтому о возвращении в школу можно было не думать еще несколько дней. Зато теперь я могла наконец-то увидеться с Лин, о которой думала постоянно.

— Это ты сказала ему? — Вопрос звучал как утверждение.

— Не знаю, о чем ты.

Приглушенные полуприкрытой дверью голоса доносились из кухни. В гостиной гудел телевизор, ему вторил раскатистый дядин храп. В комнате Николь наверху орали динамики с музыкой. Но даже это не помешало мне расслышать в голосе Майка нотки холодной ярости.

Бесшумно разувшись и повесив куртку на вешалку, я на цыпочках направилась к лестнице.

— Не лги мне, — процедил Майк. Краем глаза я уловила его фигуру, опиравшуюся на кухонную стойку напротив завернутой в шаль матери. — Ты — единственная, от кого он мог узнать. Я так и знал, что ты вскрыла тот счет, который я по неосторожности сюда отправил… Я идиот, что поверил тебе тогда.

— Я имею право знать, где находится мой сын, — порывисто взвилась тетя в ответ на его гневный тон. — И знаешь, что? Я не должна этого стыдиться. Да. Да. Это я. Это я сказала Джейку…

Уже достигнув последней ступеньки, я остановилась. Николь, скорее всего, сидела сейчас в чате или обсуждала с подружками планы на вечер под разрывающиеся колонки, а Марджи все еще разгребала снег во дворе, поэтому никто меня здесь не видел.

— Ты думаешь, я ничего не замечаю, — Позабыв обо всем, она сорвалась на крик. Дядя в кресле в гостиной смачно хрюкнул во сне. — Ты думаешь, я слепая? И ты возомнил, что я это позволю. Да. Да, я хотела, чтобы он поехал туда и прекратил эту мерзость. Этот разврат, которым ты себя позоришь.

Похоже, с состоянием холодной войны было покончено. На кухне разгоралось настоящее сражение.

— Ты не имела права лезть в мою жизнь, — сквозь зубы ответил ей Майк. — И ты последняя, от кого мне нужно разрешение.

— Ну уж нет. Ошибаешься. Я слишком много пожертвовала ради репутации своей семьи. Ради тебя. И я костьми лягу, но не позволю тебе путаться с этой…

— Как же ты мне противна.

Не закончив фразу, конец которой совсем не трудно было предугадать, тетя вдруг стремительно осеклась.

То хлесткое, нескрываемое, колючее презрение, которое прозвучало в его голосе, пробрало до мурашек даже меня. Будь я сейчас на ее месте, я бы умерла от ужаса: впервые Майк был так искренен в своих чувствах.

Он выпрямился перед сжавшейся в комок матерью.

— Благодари ее, что я еще здесь. Но придет тот день, когда я наконец-то не буду ничем связан. И клянусь, когда это случится, ты меня больше не увидишь.

На кухне повисла звенящая пауза. В гостиной что-то бормотал диктор, со стороны черного входа донеслось знакомое кряхтение — старая экономка закончила со снегом и возвращалась в дом.

— Майк… — жалобно, по-детски беспомощно протянула его мать.

Но удар был нанесен.

Снизу раздались раздраженные шаги, и, резко оторвавшись от деревянных перил, я стрелой метнулась в свою комнату. Через несколько секунд дверь в комнату Майка с грохотом захлопнулась — затряслись даже стены. Озадаченная Николь высунула нос в коридор, слегка приглушив орущую музыку, а с гостиной донеслось недовольное ворчание разбуженного шумом дяди. Но в этот раз никто не поспешил его успокаивать: ни из кухни, ни из комнаты Майка больше не донеслось ни звука. Только вернувшаяся со двора Марджи попала под раздачу: не обнаружив виновного в своем потревоженном покое, дядя сорвал всю злость на нее.