Любовница своего бывшего мужа (СИ) - Хаан Ашира

— Егор, а почему тут столько вывесок на русском?

— В Лимассоле большинство русских компаний. Море близко, русский человек не может без моря.

— А остальные города? Море, конечно, хорошо, но лучше без снега подольше, чем с морем и покороче.

— Никосия еще очень популярна. Вроде как столица. Моря там действительно нет. Зато дешевая аренда. Я, кстати, там и живу в основном. В офисе мне появляться надо только раз в неделю или если аврал, доехать — меньше часа. Да я в Москве на работу полтора добирался!

— Море… — я мечтательно откинулась на спинку. — Я с самолета сразу на бал, только в иллюминатор его видела. Последний раз на море была…

Я задумалась. Даже и не помню, когда. У фрилансеров отпуска нет. Вроде как можешь в любой момент сорваться, а на практике у моря я была три года назад и тоже работала. Снимала гольф-выезд в Турции.

— Так поехали сейчас? — загорелся Егор.

— Ночью?!

— Не хочешь?

— Конечно, хочу!

Он резко свернул, проехал два узких переулка и впереди открылось темное, тяжелое, глубоко дышащее в ночи море.  Я открыла окно и глубоко вдохнула его запах. Даже если бы я очень постаралась, я бы не смогла перестать улыбаться.

Егор покосился на меня:

— Ты правда очень изменилась. Стала такая… женственная. Тебе идет эта роковая брюнетистость.

Вообще-то это цвет красного дерева и я просто закрашиваю седину, но ему об этом знать необязательно.

— Ты волшебно похорошела, — продолжал разливаться соловьем Егор. Слишком много сиропа на мой вкус.

— Ты уже это говорил.

— Я все еще восхищен.

— Жаль, мои весы не столь восхищены как ты.

— Не знаю, не знаю. Худой ты бы стала как все, а сейчас просто богиня. И выглядишь очень стильно, такая темная зрелая сексуальность…

Мы подрулили к расхлябанным фанерным домикам пляжного бара, «Мазда» притерлась к краю дороги, и Егор повернулся ко мне, не спеша выходить из машины.

— У тебя только тут помада размазалась… — он провел пальцем по моей щеке, остановившись у края губ и голос его стал хриплым.

Сразу тысяча мыслей ужалили меня в мозг — Егор все-таки ко мне подкатывает, мне не показалось! И еще — хорошая помада, от еды и питья не смазывается, надо еще такую же купить, только потемнее. И еще — а ведь смазал мне помаду Антон! От его неожиданного поцелуя никакая суперстойкость не помогла.

Егор уже перегнулся через рычаг скоростей, его глаза блестели в темноте. И почему-то мысль целоваться со вторым мужчиной за вечер поверх помады, размазанной первым, показалась мне крайне неуютной.

— Ой, море! — я распахнула дверцу и выскочила на воздух. Тонкие каблуки тут же увязли в песке. Роскошно я, должно быть, выгляжу — как настоящая стереотипная русская, которая приперлась на пляж в вечернем платье и на шпильках. Очень хотелось потрогать воду, но идти по песку в этих туфлях было невозможно. Если их снять, я останусь в чулках — тоже то еще удовольствие. Так и осталась стоять на месте и с тоской смотреть на шуршащий прибой — такой близкий и такой недостижимый.

Егор наверное как-то справился с разочарованием, вышел из машины и встал рядом, тоже глядя на могучее темное море в вечном ритме вгрызающееся в песчаный берег.

— Чего бывший от тебя хочет?

Я пожала плечами. Даже отсюда меня накрывало умиротворением прибоя.

— Вы не общаетесь?

— Нет, после развода даже не разговаривали ни разу.

— Странно. Мне Ленка говорила, он все то лето, уходя с пьянок, говорил, что к тебе едет. Удивлялась еще, зачем вы тогда развелись, если все равно…

Спим. Если мы все равно спим. Но мы не спали.

— Врал. — Коротко отозвалась я. Вот что он умеет в совершенстве — врать, пускать пыль в глаза и выворачивать слова наизнанку.

Ветер нагнал тучи, скрывая луну, но где-то вдали идущий в порт корабль включил прожектор, засветив мне прямо в глаза.

— Почему вы развелись? — спросил Егор, опоздав на шесть лет. Раньше я очень любила говорить об этом. Рассказывала всем, кто был готов слушать. Тогда мне было еще больно. А теперь все равно и рассказывать подробности мне уже не хочется.

— Какая разница? — я передернула плечами. Все-таки действительно было прохладно, и платье с рукавами три четверти не очень подходило для субтропической зимы. — Все как у всех. Люди рассказывают одни и те же скучные истории. Сходи на какой-нибудь сайт с историями разводов, возьми горсть наугад — и там окажется пара похожих. И еще одна — такая же, как у меня.

— Каждая история уникальна.

— Нисколько. Лев Николаевич был в корне не прав. Это все счастливые семьи счастливы по-разному. У всех свой путь к счастью. А вот несчастливые — несчастливы одинаково. Иногда даже целые фразы в историях повторяются, как будто мы списываем друг у друга.

— Лесь… — Егор попытался обнять меня за плечи — то ли утешить, то ли наконец занять рот чем-нибудь более интересным, чем воспоминания о разводе, но его горячие пальцы натолкнулись на совершенно ледяную мою кожу и он даже испугался: — Ты чего молчишь, что замерзла? Давай в машину, только заболеть тебе не хватало!

Романтическая сцена у моря как-то не задалась. Я даже не стала спрашивать, куда он меня везет – только когда узнала улицу, ведущую к моему отелю, сказала быстро, чтобы не успел остановиться и расспросить:

— Если тебе так любопытно – у меня бала самая банальная из всех историй. Поехал на встречу одноклассников, встретил школьную любовь, не удержал хер в штанах.

И я выскочила из машины, хлопнув дверцей.

Вода в душе была еле теплой, одеяла слишком легкими, и я долго не согреться, даже когда надела все теплые вещи, что привезла с собой. Лежала, стучала зубами и смотрела в темноту.

Я сказала Егору правду. Но не всю правду.

Первая брачная ночь

В теплых странах, где на улице никогда не бывает ниже нуля, а в домах нет центрального отопления, организм, привыкший к шпарящим на родине батареям, немного не понимает прикола. Он опасается — если в комнате такой промозглый мерзкий холод, то какой же ужас ждет на улице?!

Я даже минут десять колебалась, не достать ли из чемодана заныканную туда в  аэропорту Ларнаки зимнюю куртку. Но на улице оказалось намного теплее, чем в номере. Бледное зимнее солнце грело сильнее, чем в Москве весной, разноцветные кипрские кошки лениво валялись на крышах машин — по кошке на машину, и прямо под ногами путались бесхозные ярко-оранжевые апельсины.

У меня даже руки чесались достать камеру и устроить фотосессию каждой облезлой рыжей, трехцветной, черной с одним ухом и полосатой кошке, что встречались мне по пути и настойчивыми мявами выпрашивали пожрать. Пронзительно-синее небо проглядывало сквозь пальмовые листья, бледно-пятнистые стволы эвкалиптов выглядели так, будто выгорели на солнце и даже сейчас, в середине зимы что-то где-то цвело, отрицая холод и смерть.

Люди на улицах ходили в зимних куртках, но в сандалиях, в коротких футболках, но в уггах, в спортивных костюмах, в длинных платьях, в шарфах и перчатках. Каждый, в общем, одевался в меру своего страха перед ужасными холодами в шестнадцать градусов Цельсия.

В это момент я и приняла решение остаться минимум до весны.