Особенные. Элька (СИ) - Ильина Ольга Александровна

— Никаких страхов сегодня. Это я тебе обещаю. Только хорошие эмоции.

Егор пообещал, Егор сделал. Самый потрясающий сюрприз, какой я только могла и не могла представить. Он привез меня на каток. Самый настоящий. Нас встретил старичок в форме, передал Егору ключ, две пары коньков и ушел в неизвестном направлении.

— Куда он пошел?

— Понятия не имею. Самое главное то, что его нет. Никого нет.

— И никто не увидит, как я проедусь попой по льду. Ты ведь знаешь, что я никогда не каталась на коньках?

— Обещаю, сегодня ты не упадешь. Ведь я рядом.

Мы вошли внутрь. Крытый каток был очень большим, а лед скользким. Это я и без коньков знала. А еще здесь были лавочки. Егор усадил меня на одну из них, сам расстегнул мои сапоги, снял их, одел и зашнуровал коньки, и все это глаза в глаза. А мне уже было не до коньков и не до того, туго или нет, они завязаны. Я ждала поцелуя, а когда не получила, расстроилась, немного. Но мой принц не позволил хандрить ни минуты. Он быстро переобулся, поднял меня на руки и легко поставил уже за бортиком, в который я вцепилась так, что побелели костяшки пальцев. Ноги разъезжались в разные стороны, я шаталась и норовила упасть при каждом вздохе. Егор описал круг по катку, посмотрел наверх и улыбнулся.

— Я знаю, что магия для тебя что-то враждебное и страшное, полное опасности. И она бывает такой, но бывает и другой. Бывает по-настоящему волшебной. Вот настолько.

Егор взмахнул рукой и посмотрел наверх, на купол, который сейчас стал прозрачным и звездным, и очень красивым. Кажется, я даже увидела падающую звезду, вот только желание загадать не успела. Это было невероятно. Егор подъехал ко мне, взял за руку, шепнул:

— Доверься мне.

И мы покатились, точнее, он легко заскользил, а я поехала на буксире, шатаясь, и даже ковыляя, как какая-то утка. Да простят меня пернатые любимцы.

— Расслабься, ничего не случится.

— Да, тебе легко говорить. Ты-то кататься умеешь.

В ответ Егор меня толкнул, я взвизгнула, завалилась на бок, ожидая удара, но его не последовало. Меня словно воздушная подушка окружила. Я спружинила и, как неваляшка завалилась на другой бок, пока не выровнялась и не приняла устойчивое положение.

— Класс. У меня самая крутая защита.

— И самая красивая улыбка.

Теперь я не боялась. Летала туда-сюда по катку, пребывая в таком восторге, что почти забыла обо всем на свете. Нет, это реально круто. У меня никогда не было такого удивительного дня, даже в детстве.

Когда я вспомнила о Егоре, огляделась, и заметила его на скамейке, с мороженым в руках. Еще одно чудо, которое сейчас было так необходимо. Я сама доехала до противоположного бортика, а вот к скамейкам меня нес уже Егор.

— Это самое романтичное свидание, которое у меня когда-либо было.

— Я рад, что тебе понравилось.

— И мороженое вкусное. Как ты узнал, что я люблю самое простое в стаканчике?

— Я многое о тебе знаю, — загадочно ответил он.

— Например? — заинтересовалась я.

— Ну, ты любишь терять мобильники.

— Согласна.

— Ненавидишь несправедливость.

— А что-нибудь поконкретнее?

— Ты нетерпелива, умна, но иногда прикидываешься дурой, читаешь много книг, но только то, что тебе интересно, смотришь только те фильмы, где все заканчивается хорошо. Ты плакала в конце Титаника.

— А кто не плакал?

— Ты любишь простой пломбир, ненавидишь гречку и обожаешь рисовать руками.

— Как ты.? Я никому не говорила. Откуда ты все это знаешь?

— В этом вся прелесть незаметности. Такие как я словно предмет мебели. Никому и в голову не приходит скрывать что-то от шкафа или стула, или тумбочки из-под телевизора.

— Ты не предмет мебели. И никогда не был.

— Был. Для тебя я был никем.

— Потому что ты хотел быть никем. Что тебе мешало просто подойти и заговорить, как тогда? Не обвиняй других в том, что они тебя не замечают. Лучше спроси, а что ты сделал для того, чтобы тебя заметили?

— Кажется, сегодня я кое-что сделал.

— Да, и это кое-что крутят на ю-тубе.

— Хм, надо глянуть, пока не удалили.

— Думаешь, удалят?

— Не знаю. Мне все равно.

— Ты больше не хочешь быть незаметным?

— С тобой это невозможно, — ответил Егор, — У тебя здесь что-то.

Я не успела дотронуться до губ, как меня поцеловали. Нежно и мягко. Едва ощутимо, но очень интимно. Он стал еще интимнее, когда углубился, а я перебралась на колени к своему загадочному парню. А потом пошел снег. Самый настоящий. Крупными хлопьями, прямо как я люблю.

— Боже мой, откуда?

— Еще одно свойство магии.

— Метель, я хочу метель.

И он дал мне метель, в которой мы кружились, смеялись и целовались, пока совсем не устали и не замерзли. Точнее я замерзла. Егор переодел коньки, исчез на минуту, чтобы принести мне плед и чай, в термосе.

— Почему ты не наколдовал чай?

— Это бытовая магия. Прости, но в ней я ничего не смыслю. Однажды попробовал.

— И?

— И вместо бокала вина наколдовал подсолнечное масло, только красного цвета.

— Фу.

— Да. А поскольку, я сделал это на спор, пришлось выпить все до капли.

— Фу. Трижды Фу. И тебя не стошнило?

— Стошнило, конечно. Но потом. Не при братьях.

— У тебя глаза светятся, — заметила я.

— Да, я знаю. Когда ты рядом, я становлюсь сильнее.

— И это для тебя много значит?

— Что?

— Быть сильным. Я заметила, что тебя не очень радует быть младшим в семье.

— Дело не в этом, — сказал Егор и ссадил меня с колен. Он опять закрылся, стал чужим и далеким. Но и я не намерена отступать. Не сейчас.

— Когда я узнала, что приемная, мир рухнул. Не только из-за того, что родители лгали мне. Больше потому, что своим настоящим родителям я оказалась не нужна. Желанных детей не сдают в детдом. Меня не хотели. С этим не просто жить. Еще труднее жить зная, что семья, которая у тебя есть… возможно. я этого не заслужила.

— И давно тебя посещают подобные мысли?

— Всегда. Я постоянно старалась соответствовать, думала, если сделаю что-то не так, если расстрою родителей, то они меня разлюбят. Знаю — это глупо. Но в двенадцать все кажется немного другим. И в четырнадцать, и в шестнадцать.

— И даже сейчас?

— Иногда. Нет, я знаю, они всегда будут любить меня, даже если я сделаю что-то плохое. Но это чувство, не думаю, что когда-нибудь оно пройдет.

— Уверен, что пройдет. Ты слишком… хорошая. Знаешь, я часто смотрел на тебя и думал, ты действительно такая? Или просто притворяешься?

— Немного.

— Нет, ты не притворяешься. Вряд ли ты захочешь когда-нибудь напиться.

— Эй, я напивалась. Что привело к коме и двум месяцам в больнице, забыл?

— А совершить преступление? Уверен, тебе воспитание не позволит.

— А если я скажу, что совершила однажды преступление?

— В самом деле? Что ты сделала? Убила комара?

— Нет, так не честно. Ты узнаешь мои страшные тайны, а я взамен не получу на тебя достойный компромат.

— Какая ты хитрая.

— Да, я такая. Так что? Готов открыть одну из тайн семейства Егоровых в ответ на мою? Впрочем, мы можем просто закрыть тему.

— Ну, уж нет, я умру от любопытства, если не узнаю, что ты совершила.

— А я думала, любопытством страдают только женщины.

— Я тоже так думал, но сейчас.

Он и сейчас немного отстранился, но я поняла по его позе, взгляду, что это не от того, что не доверяет. Просто сложно открываться в первый раз, даже самому близкому. Поэтому я не торопила. Просто была рядом и прислушивалась к спокойной, уютной тишине, что царила вокруг.

— Мой отец… с ним сложно. Он из древнего рода. Поэтому всегда требовал от нас беспрекословного подчинения. Пойти против него, самоубийство. Он не потерпит неповиновения, инакомыслия, того, что ты не такой, как он. И братья такие же. И они не понимают, что и я такой же. Мне не нравится подчиняться, быть вечно младшим, на побегушках. Я с детства слышал, что самый слабый, самый никчемный, отщепенец. Даже у Ника больше силы, чем у меня. А ему всего двенадцать лет. И это злит. Заставляет ненавидеть их, себя, всех. Уровень силы мага можно определить по ауре.