Попаданка. Дочь чокнутого гения (СИ) - Королева Анастасия Юрьевна

Женщина метнулась ко мне так быстро, что я едва уследила за её движением:

– Молчи, – обронила она умоляюще, – он не должен знать, что ты здесь!

Она была напугана. Нет, она трепетала от ужаса, и на морщинистом лице не осталось ни одной кровинки. Белая, как полотно, кожа казалась почти прозрачной. Сейчас её сложно было отличить от призрака.

Открыла рот и снова закрыла, так ничего и не сказав. Молчать. Я согласна, лишь бы не встретиться с Эдаром.

Дверь содрогнулась от удара, мы с Ингарией синхронно вздрогнули. Она обернулась к двери, дрожащими пальцами снимая плащ.

– Накинь, – она протянула его мне и махнула в сторону печи, – и встань там, я… – запнулась, судорожно выдохнув, – постараюсь сделать так, чтобы он ушёл.

Очередной удар.

– Ингария! – крик-рычание.

Метнулась за печь, краем глаза отмечая, что женщина вытаскивает откуда-то из-под стола пучок травы, поджигая его. По комнате расплылся удушливо-горький аромат, и я с трудом удержалась, чтобы не закашляться. Нельзя. Я, как никогда, отчётливо понимала, что любой звук может стоить мне слишком дорого.

Лёгкие шаги и скрипнувшая дверь.

Эдар ворвался, выплёвывая грязные ругательства.

– Это ты его спасла? Ты? Он должен был умереть!

Мне не видно было его лица, но если честно, видеть и не хотелось. А вот его злость чувствовала отлично. И точно знала, о ком именно спрашивает Эдар. О Дакаре.

– Ты о чём? – совершенно спокойно, ничем не выдав страха, что всего секунду назад плескался в каждом её вздохе, произнесла Ингария.

– О чём? – взревел мужчина. – Он должен был умереть! Сегодня! Если уж у тебя не вышло убить его на пути в замок. Но он выжил, буквально вернулся с того света. Хочешь сказать, что ты ни при чём?

Он резко выдохнул и замер. Моё сердце, оглушая и мешая дышать спокойно, колотилось о рёбра.

– Ты что-то путаешь, Эдар.

Он не ответил. Доски заскрипели, и я услышала приближающиеся шаги.

– Она здесь, да?

Задержала дыхание.

– Зде-е-есь, – довольно протянул он, делая ещё один шаг.

Затем замер, громыхнул ножками стула, видимо, усаживаясь:

– Расскажи-ка мне, милая матушка, почему ты так рвёшься помочь этой человечке?

Матушка? Так она его… мать?

Повисло молчание. Жуткое.

– Её здесь нет, – отрезала женщина, но, тем не менее, голос ее дрогнул.

Эдар рассмеялся – громко, заливисто. И только успокоившись, зло прошипел:

– Не ври мне!

– Я не вру! Почти неслышное движение, и он схватил меня за руку. Я заверещала от страха.

– А это тогда кто? – ухмылка на изуродованном лице хлестнула по мне хуже кнута.

– Надо же, и голос прорезался, – когда никто из нас так и не произнёс ни слова, издевательски протянул Эдар. – Или и тут ты постаралась?

Вопрос был адресован Ингарии, и она, наконец, отмерла:

– Отпусти её, Эдар, – злость и решимость смешались, превращая женщину в грозную фурию.

– Зачем? – он дёрнул меня к себе, схватив холодными пальцами за подбородок. – Она мне нравится.

Неуловимое движение, и меня с силой оторвали от гадкого мужчины.

– Я. Сказала. Отпусти! – прорычала Ингария, буквально зашвырнув меня себе за спину. Сама же встала между нами, преграждая Эдару путь.

– Даже так? – хмыкнул он, окинув меня потемневшим взглядом, в глубине которого поднималась ужасающая тьма. – Странно, с чего бы тебе защищать её? Меня-то ты в своё время предпочла бросить на милость победителей. Так чем девчонка лучше?

Я не понимала, о чём он говорит, не понимала и понимать не хотела. Единственное, чего я желала, так это оказаться как можно дальше от него.

Ингария судорожно выдохнула, ссутулилась и так тихо, что я едва разобрала, прошептала:

– Потому что она твоя сестра и… моя дочь.

Я пошатнулась, силясь устоять на ногах. Этого просто не может быть.

Перед мысленным взором понеслись вскачь одна картина за другой. На поверхность, разрушив все преграды, выбрались самые сокровенные воспоминания, которые я предпочла похоронить много лет назад. Похоронить, перед этим растоптав и предав огню.

Мне было девять, не так уж это много для ребёнка. Нет, взрослые считают, что в этом возрасте дети должны, прямо-таки обязаны уже стать взрослыми и ответственными, но они ошибаются. Всегда ошибались.

Я к этому времени не набралась ни ума, ни ответственности. Я была всего лишь девочкой, которая до сих пор верила в Деда Мороза и в то, что где-то живут единороги. Мне не было дела до странностей, что происходят вокруг, я жила в своём уютном выдуманном мире и не замечала, что наша семья медленно, но верно идёт ко дну. Узнала я об этом в больнице, куда попала с воспалением лёгких.

Я до сих пор помню подслушанный разговор, где мама бормочет, изливая душу, что больше так не может, что она не хочет видеть меня. А отец её уговаривает, просит остаться. Говорит, что я всё пойму. Но она ушла. Просто ушла и больше так и не появилась.

Поначалу я ждала её, искренне веря, что моя мама не могла говорить всерьёз такие вещи. Это всего лишь ошибка, или шутка, или вообще, что я всё поняла неправильно. Вот только оказалось, что это самая настоящая правда. Мерзкая, гадкая, но правда.

Вскоре меня выписали, и началась новая жизнь, где отец пропадал в своих исследованиях, а я была предоставлена самой себе.

И сейчас эта женщина, преградив путь Эдару, смеет говорить, что я её дочь?! Та, что однажды с лёгкостью вычеркнула меня из своей жизни, вдруг вспомнила об этом?!

– Нет, – с трудом прошептала онемевшими губами. И даже качнула головой, подтверждая сказанное.

Короткий смешок сорвался с губ мужчины.

– Смотрю, она тоже не рада родству с тобой…

Я покачнулась. Ведьма, а она была именно ведьмой, обернулась, протянула руку, желая поддержать меня, но я шарахнулась в сторону.

– Не при… ка… сайся, – голос сорвался, скатился до беззвучного шёпота.

Почему-то стало холодно, и в то же время в груди зародился огненный шар. Он пульсировал болью, поднимаясь всё выше, мешая дышать.

– Лиза?

Испуганный крик, и мир перевернулся с ног на голову. Завращался волчком и померк, затянув в беспросветную тьму и меня.

***

Звон в ушах не затихал. Он монотонно ввинчивался в мозг, мешая отрешиться от реальности. Хотелось взмахнуть рукой и прогнать его, но сил не было. Моё тело, будто не подчинялось мне.

Но, кажется, спустя целую вечность желанная тишина ласково коснулась меня, оплетая сетями.

В груди было больно. Только боль не имела никакого отношения к физической. Болела душа – ныла, захлёбываясь ядом разочарования, кровоточила, не зная, как излечить вскрывшиеся раны.

– Открывай глазки, сестрёнка, – противное шипение вспороло мутную пелену. – Нас ждут великие дела.

Если честно, я даже не испугалась. Апатия обрушилась на меня, как бушующие волны бросаются на берег.

Медленно приоткрыла глаза, сфокусировала рассеянный взгляд. Склонившись надо мной, рядом стоял Эдар, и по его губам блуждала ядовитая усмешка.

– Вот и замечательно, – глумливый голос и хлёсткое: – Вставай!

Я поднялась, чувствуя себя марионеткой, но и это не казалось страшным. Эмоций не было, словно кто-то выпил их до дна. Села на кровати, которую и кроватью-то можно назвать с большой натяжкой – всего лишь сундук, чуть шире того, на котором я спала, когда была служанкой.

В комнате вроде бы ничего не изменилось, но, в то же время, что-то было не так. Точно… Ингария – её не видно. Правда, тут я ошиблась: женщина обнаружилась за сундуком. Она лежала на полу, свернувшись калачиком, подтянув ноги к груди. Волны дрожи сотрясали худое тело, дыхание вырывалось с сиплым свистом.

Некогда рыжие волосы разметались, выбившись из пучка, и вены под сморщенной прозрачной кожей вздулись, отливаясь синевой.

Эта женщина не была похожа на мою мать. Даже отдалённо. Я помнила яркую красоту, улыбчивое лицо и звонкий голос родительницы. Её темперамент, похожий на вспышки огня. Волшебные сказки, что она рассказывала мне вечерами. Ароматные напитки из трав, за которыми мы ездили в лес, устраивая пикники и ночуя в палатках. Тогда жизнь казалась прекрасной. У меня была семья. Немного чудная, но я чувствовала себя нужной. Точнее, думала, что нужна.