Исцеление сердца (ЛП) - Фанетти Сьюзен

— Холмфрид покажет тебе дом неподалеку. Он небольшой, но там тепло и есть все необходимое.

— Спасибо, — Леиф развернулся и вышел.

~oOo~

Леиф был зол. Лежа в кровати, он кипел от гнева. С момента, как вся его жизнь перевернулась, он чувствовал многое — но никогда ощущал гнева. А теперь все внутри бурлило от злости.

Он пожалел, что не ударил Вали прямо в его хмурое лицо перед уходом — ему хотелось. Грозовой Волк вел себя так, словно Леиф пришел, чтобы отнять его жену и ребенка, словно дух Эйка вдруг вселился в Леифа и снова грозил разрушить все вокруг.

Ярл Карлсы, сидящий в длинном доме, с женой и ребенком, любимый своими людьми. Он вернулся в Карлсу, как герой. Он мог погибнуть в Эстландии, если бы не Леиф. Все они могли.

Леифу пришлось бороться за каждую каплю уважения среди своего народа. Он поднялся против своего собственного ярла и доказал право власти снова и снова. И он был один. Он отрекся от любви всей своей жизни.

А Вали все не мог его простить.

Так что хватит. Хватит умолять о прощении. Хватит пытаться вернуть дружбу. Хватит. Если Вали так легко отказался от его дружбы, может, он ее и вовсе не ценил.

Единственный человек, которому он был должен искупление, не мог даже выносить его присутствия.

Леиф откинул мех и поднялся. Очаг горел красным в темноте и почти уже погас, но ему не нужен был свет, он вырос в темноте, казалось, он всю жизнь должен будет прожить во мраке. Даже дома, в Гетланде, после успешного похода, он чувствовал внутри черную пустоту. Боль в ране беспокоила его, это правда, но было что-то глубже. Намного.

Он жил один — ни любви, ни детей, ни братьев. Его самые близкие люди были далеко, сердцем и телом. И дружба не могла восполнить пустоту.

Завыла собака, и Леиф подошел к двери и открыл ее, выглядывая в ночь. Стояло полнолуние, и вокруг было тихо, только лаяла собака.

Где-то в городе Ольга спокойно спит.

Он был в Карлсе уже несколько часов, но не видел ее. Она не хотела видеться с ним.

Но Бренна была права. Он не позволит смерти Тока стать ее последним воспоминанием о нем.

Он должен с ней поговорить, объясниться. Он должен сказать ей, что любит. Что всегда любил и будет любить.

Стояла глубокая ночь. Если бы даже Ольга и хотела его видеть, сейчас было не время. Леиф вернулся в дом, надел шерстяную тунику, чтобы защититься от ветра новой зимы, и вышел в ночь, чтобы найти ее дом.

~oOo~

Недалеко от дома ярла он нашел дом с маленьким огородиком и пустым загоном для животных. На двери висела коса, сплетенная из сушеных трав. Уверенный, что нашел то, что искал, Леиф стукнул в дверь.

Через мгновение она открылась, и Ольга стояла на пороге. Свет свечи окутывал ее ореолом. Она была одета. И не спала, хоть была и середина ночи.

Она носила теперь одежду его народа: серый хангерок и нижнее платье. Ее темные волосы были заплетены в косу, и Ольга показалась Леифу еще красивее, чем он ее помнил. У него захватило дыхание.

И теперь, через год и даже больше, она наконец-то была рядом, и ее можно было коснуться.

Холодный свет луны встретился с теплым светом свечи, и в их сиянии Ольга казалась нереальной. Но он мог видеть ее глаза, большие и темные и распахнувшиеся от изумления.

— Ольга, — выдохнул он. Его сердце зашлось от боли. — Ольга.

— Нет, — выдохнула она и закрыла дверь.

Без раздумий Леиф вытянул руку вперед и помешал ей запереть засов.

— Пожалуйста, Ольга, пожалуйста.

Она толкала, и он толкал, и вот она сдалась и отступила, почти отбежала прочь. Он вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Комната была неярко освещена — только одна свеча и догорающий огонь в очаге. Леиф видел только силуэт Ольги у стола в дальнем конце комнаты. Он не двинулся с места, позволяя ей оставаться вне досягаемости.

— Прости, что пришел так поздно, но я не мог оставаться вдали от тебя, Ольга. Я так скучал по тебе.

— Я не хочу тебя видеть, — и он услышал в ее голосе страх и гнев. — Я не хочу видеть тебя здесь.

Этот страх раздирал Леифа на куски.

— Тогда я не останусь, но я хотел… мне было нужно увидеть тебя и узнать, что с тобой все в порядке. Мне было нужно сказать тебе, что я люблю тебя. Умолять о прощении. Я не хотел причинять тебе боль, никогда. Ты для меня — все.

Неожиданно она двинулась вперед, и тишину прорезал металлический звук. Ольга оказалась совсем рядом, в ее руке был маленький нож, блестящий красным в отсвете огня.

— Я воткну его в твое сердце, прежде чем ты скажешь мне еще одну ложь.

Ее голос дрожал, но она подняла нож обеими руками и приставила к его груди, там, где билось сердце.

Гнев и боль, мешавшие Леифу спать, снова вернулись, и прежде чем он сам осознал, что делает, он обхватил руками ее руки. Они оба держали теперь этот острый маленький нож, и Леиф нажал и погрузил нож в свою грудь.

В шоке Ольга попыталась вырваться, но ее силы не хватило, и Леифу почти не пришлось напрягаться, чтобы сломать ее сопротивление.

— Хватит, — прошептала она, но он не слушал.

Он нажал снова, погружая нож глубже, пронзая тунику. Когда кончик вонзился в его грудь, Ольга вскрикнула, отчаянно сопротивляясь, и Леиф замер, но не отпустил ни ножа, ни ее рук.

— Ты можешь вонзить его так глубоко, как хочешь, любовь моя. Внутри меня ничего не осталось. Мое сердце умерло, когда я потерял тебя.

Он снова нажал, и нож вошел глубже в его плоть, и теперь Леиф ощутил боль. Крови не было — нож еще не пронзил толстую кожу шрама, не разрезал ее на пути к сердцу.

Теперь Ольга билась в его руках, как безумная, пытаясь всем телом повиснуть на его руках, освободиться, не позволить ему — и себе — делать то, что он делает. Леиф нажал еще, и наконец, ощутил тепло хлынувшей крови.

— НЕТ! НЕТ! НЕТ! PALUN! EI! EI! EI! — кричала она так громко, что Леифу подумалось, что кто-то может услышать крики снаружи и подумать, что ей нужна помощь.

И потом она обмякла: колени подогнулись, и Ольга упала на пол. Резкий рывок заставил нож двинуться в ране, и наконец, причинить настоящую боль. Леиф отпустил ее, и Ольга свернулась на полу, рыдая.

Он вынул нож из груди и отбросил его в сторону.

Глава 15

Пойманная в ловушку воспоминаний о дне, когда деревня была сожжена и ее братья погибли, Ольга не понимала, что происходит вокруг. Она свернулась на полу в клубок, обхватила руками голову и пальцами вцепилась в косы.

Она чувствовала, как лезвие вонзается в грудь Калью, скользит по его ребрам, протыкает сердце. Она чувствовала это сейчас, потому что чувствовала и тогда. Воздух казался горячим — как тогда, когда пламя охватило ее брата, превращая его кожу в черные угли. Она чувствовала этот привкус в горле — огонь и кровь, и приготовленная на огне плоть — по всей деревне в тот день. Она видела кровь Антона, хлынувшую из раны на его горле подобно потоку.

— Ольга, — глубокий голос, который она любила тогда и все еще любила сейчас. Теплое прикосновение к плечу. — Мне так же больно, как и тебе. Пожалуйста, прости.

Она ждала гостя поздно ночью. Жена кузнеца готова была разродиться со дня на день. Так что когда раздался этот тяжелый стук в дверь посреди ночи, она открыла без задней мысли. И уж точно не ожидала увидеть на пороге золотоволосого гиганта из прошлого.

Первой реакцией Ольги не была ненависть, как она ожидала. Нет, это были трепет и любовь — то, что она всегда ощущала в присутствии Леифа. И счастье, настолько сильное, что на мгновение заслонило ненависть — всего на мгновение, а потом она снова ударила ее, сильнее, чем прежде.

Ольга провела весь день в доме за закрытыми ставнями, видясь только с теми, кто сам к ней приходил. Она надеялась таким образом спрятаться от Леифа. И когда день прошел, Ольге стало казаться, что ее план может сработать. Леиф не пришел. Никто не искал ее по его приказу.