Чудовище Карнохельма (СИ) - Суржевская Марина

Рагнвальд сжал зубы и указал на скамью за деревьями.

— Сядь.

Я не стала сопротивляться, молча выполнила. Из башни выглянула Тофу и ахнула, увидев мои руки. Убежала и выскочила уже с кусками ткани и плошкой воды.

— Ох, не усмотрела я!

Рагнвальд молча забрал бинты, махнул рукой.

— Я сам. Иди, Тофу.

Прислужница удалилась, качая головой и бормоча себе под нос. А ильх взял мои ладони, повернул, осматривая раны от когтей и клюва птицы. Осторожно промокнул смоченной тканью, и я поморщилась. Молча наблюдала, как варвар промывает раны, а потом перевязывает. Говорить не хотелось, да и что тут скажешь?

— Больше это не повториться, — хмуро произнес Рагнвальд.

Я снова промолчала. Не повторится? Как же! Я видела лицо Трин и слышала ее угрозы.

— Раны глубокие, побереги руки несколько дней, — как-то заморожено произнес ильх. Под его ногами трава побелела изморозью. Злится, значит… на меня? За то, что разъярила его Трин?

— Я сказала ей, что уеду с первым же хёггкаром, но Трин не поверила.

Рагнвальд вскинул голову и посмотрел мне в глаза.

— Я разберусь, — с нажимом произнес он. — И твои руки заживут.

Он так и не отпустил мои ладони, продолжал держать. И медленно поглаживать большим пальцем. От понимания этого я слегка смутилась. Молчание повисло дурманом.

— Ты странно на меня смотришь, — чуть сипло произнесла я.

— Может, соскучился? — сказал Рагнвальд.

Слова прозвучали так мрачно, словно он признался в жутком преступлении! Я глянуло удивленно.

— Сомневаюсь. Слушай, я пыталась узнать, когда отплывает хёггкар, но мне не сказали!

В глазах ильха появилось какое-то чувство, но разобраться в нем я не смогла.

— Тебе не нравится Карнохельм? Тофу сказала, ты выглядела веселой.

— Какая разница, меня ждут в Варисфольде!

Новую эмоцию я уже распознала — гнев. Но Рагнвальд слишком быстро ее погасил.

— Вряд ли. Все знают, что случается с девами, которых уносит хёгг. И что девам это нравится.

Я моргнула, осмысливая. А потом вспыхнула и покраснела.

— Но это ведь неправда! Не было ничего такого!

Рагнвальд пожал плечами и улыбнулся. Ну почти — уголки его губ приподнялись. И что это он сегодня такой добрый? Подозрительно!

— Мне кажется, я был не слишком ласков с тобой.

— Ты был груб, как неотесанный варвар. Так точнее.

— Верно, — синие глаза посветлели. Он слегка наклонился, словно собираясь открыть мне страшную тайну. — Я и есть неотесанный варвар, чужачка.

Я открыла рот. Рагнвальд что же, шутит? Да быть этого не может!

— Ты с утра что-то выпил? — пробормотала я. — Какой-то местный настой вежливости? Или тебя в горах кто-то покусал?

— А ты беспокоилась? — он наблюдал за мной, жадно ловя изменения на моем лице.

— С чего мне это делать?

— И не скучала?

Нет, сегодня с ильхом определенно что-то не так! Я мотнула головой в ответ на его вопрос, и варвар усмехнулся.

— Тофу говорила, что ты спрашивала обо мне.

Предательница!

— Просто поддерживала разговор, — буркнула я. — Так когда я смогу уехать?

Искры смеха пропали из глаз Рагнвальда, и на миг мелькнула стужа.

— Придется задержаться в Карнохельме, дева. Хёггкар отплывет лишь через месяц.

— Что? — опешила я. — Месяц? Целый месяц? Но я думала, что уже сегодня-завтра сяду на корабль!

— Не терпится вернуться в Варисфольд? К этому недоумку, что упустил тебя?

— Не говори так о Гудрете! — я вырвала свои руки из мужских ладоней. — Ты ничего о нем не знаешь!

— Он позволил хёггу тебя забрать. Не смог удержать, не смог защитить. Я знаю достаточно.

Я вскочила, желая уйти, но ильх преградил мне дорогу. Я инстинктивно отступила, и он уперся ладонями в камень за моей спиной. Я тяжело втянула воздух. В синих глазах варвара мелькнули разноцветные искры.

— Никогда не беги от… хёгга, Энни, — тихо произнес он. И я застыла, заворожено глядя в его лицо — побледневшее, осунувшееся, уставшее. Но его губы были по-прежнему решительно сжаты, а глаза… нет, в эту бездну лучше вообще не заглядывать.

— Совсем недавно ты утверждал, что не хёгг.

Он усмехнулся, соглашаясь.

— Хочешь, я покажу тебе Карнохельм?

— С чего такая галантность?

Он моргнул.

— Я не знаю, что значит это слово.

— Обычно это желание что-то скрыть, — нахмурившись, сказала я. — Или желание что-то получить. Что нужно тебе, Рагнвальд-хёгг?

Он помолчал, глядя с удивлением.

— Я пытаюсь не быть варваром.

— Вот это больше всего и пугает, — буркнула я.

Его рука обхватила мой затылок.

— И я действительно скучал, чужачка. Это… правда.

— Не надо…

— Хочу твой затуманный поцелуй, — он сжал мои волосы в кулак. — Подаришь?

— Нет.

— В прошлый раз тебе понравилось, — он улыбался, но в глазах смеха не было. Было что-то иное — тревожное, обжигающее стужей, беспощадное. Даже страшное… и в то же время — отчаянное… словно на меня смотрел зверь. Из капкана.

Я нахмурилась, пытаясь понять, в чем подвох. Нет, спорить глупо — любезный варвар гораздо приятней грубияна, которым он был до этого. Но с чего такая перемена?

— Дело в моих волосах, да? — озарило меня. — Вы здесь как-то странно реагируете на их цвет!

Ильх накрутил на палец выбившуюся прядь. Как тогда, на кухне…

— Мне нравится этот цвет. Но я хотел бы ощутить твои губы, даже будь пряди зелеными, как еловые ветки.

— Почему? — растерянно спросила я, и Рагнвальд поднял вопросительно брови. И усмехнулся.

— В мертвых землях не знают, почему мужчина хочет прикасаться к деве? Мертвые земли мертвы настолько? Наверное, поэтому вы придумали поцелуи?

— Мне говорили, что к деве нельзя прикасаться без ее разрешения, — занервничала я. — А к лирин — тем более…

— Нельзя, — покорно согласился варвар. — Только если удержаться невозможно.

Он провел кончиками пальцев по моему лицу. Уголок глаза, скула, краешек губы. Дрожь нетерпения. Короткий сдавленный вдох.

В льдистой синеве его глаз дрожала растерянная Энни. А в моих глазах отражался Рагнвальд. Белые волосы и метельные ресницы, темная стужа в глазах…

Два отражения встретились.

Рагнвальд моргнул. И резко отступил. Сжал кулаки, тряхнул головой и скривился, когда белые пряди упали на лоб.

От вида крови на ее руках шумит в голове. Или это от усталости? Он слишком давно толком не спал и не ел…

До места силы отряд двигался почти без отдыха, обратно Рагнвальд возвращался один, дав остальным ильхам возможность передохнуть в охотничьих сторожках. Но себе он этого позволить не мог.

Он шел через горный склон, с изумлением отмечая новое. Снег был не белым. Он имел десятки десятков цветов и оттенков. Лёд имел не только форму, но еще вкус, запах и голос. Он шептал, шелестел, звенел и пел. Лёд знал все и мог все рассказать. Вода изменчива и непостоянна, но замерзая, она хранит память. О ручьях, подземных источниках, росе в траве далеких южных долин, паре над котлом в Варисфольде или даже облаках на небе. Лёд помнил и шептал, пытаясь что-то поведать, но Рагнвальд заглушал этот голос, не желая слушать.

Небо… там тоже был холод. И Рагнвальд все еще помнит восторг, который ощутил словно эхо, когда хёгг расправил крылья.

А еще были ветра.

Раньше Рагнвальд знал лишь то, что ветер с юга несет тепло, а с севера — холода. Вот и все его знание. А теперь… Великие перворожденные — как же иначе все было теперь!

Ветров было много, и каждый был живым. Они рождались и умирали, как и все на земле. У каждого ветра был свой срок и свой нрав. Пока Рагнвальд шел, он ощущал разные ветра. Одни мелкие и пугливые, словно хорьки. Они прятались в трещинах, камнях и ямках, пахли южным песком и ягодами, трогали щеки осторожными, быстрыми лапами, юркали в щели скал, стоило оглянуться. А потом снова вспархивали, крутились под ногами — бестолковые, но ласковые.

Другие были сильнее и злее. Рагнвальд видел белесые глаза этих ветров, ощущал их жесткие прикосновения. Ветра-хищники налетали внезапно, могли ударить наотмашь, испытывая и пробуя его силу. Они несли запах далеких городов, голоса незнакомых людей, рычание зверей и клекот птиц. Они пили воды ледников и жар Горлохума, а потом обрушивали и то, и другое на землю. Эти ветра были непокорны и свободны, но Рагнвальд знал, что стоит захотеть — подчинятся и они. И тянуло узнать себя, обуздать такой ветер…