Дочь кукушки (СИ) - Иконникова Ольга

- Подождите! – вспомнила я. – Вы говорили о друзьях, а назвали только одного!

- Боюсь, мой второй друг еще более неожиданный, чем первый! Он тоже не отличается благородным происхождением, он лохмат, и у него есть хвост. Не правда ли, вам уже хочется на него посмотреть?

- О да! – подтвердила я. – Это пес или кот?

Я не собиралась встречаться с его друзьями, потому что завтра днем намеревалась прибыть вовсе не в замок, а в городок Эжерон. Но я не могла отказать ему хоть в малой толике внимания.

- Это самый лучший пес в мире. Вы убедитесь в этом, когда познакомитесь с ним!

Кажется, говорить о своих друзьях ему было гораздо приятнее, чем о высшем обществе Линарии.

- Наверно, я уже кажусь вам странным, Алэйна? Нет, меня не пугает, что вы разочаруетесь во мне. Нельзя разочароваться в том, кем не был очарован.

Хорошо, что в карете было темно, и он не мог заметить моего смущения.

- Впрочем, сейчас ни к чему говорить о чём-то грустном. Что значат для меня теперь великосветские пересуды и насмешки?

- Теперь? – эхом откликнулась я.

- Да, теперь! – подтвердил он. – Теперь, когда у меня есть вы. Я не смел и мечтать о таком счастье! Вместе мы преодолеем всё, правда? И я, каким бы жалким вам не казался, буду сражаться до последней капли крови, но не позволю, чтобы кто-нибудь причинил вам зло.

Я снова отвернулась к окну, чтобы герцог не увидел слёзы, которые уже лились по моим щекам.

Как и говорил граф Данзас, на ночлег мы остановились на постоялом дворе в Аланже. Мы поужинали и разошлись по своим комнатам. К счастью, герцог не настаивал на совместном ночлеге. Я отослала горничную, сказав, что разденусь сама.

Через час, убедившись, что из соседних комнат не доносится ни звука, я вышла во двор. Прибиравшаяся в гостиной хозяйка проводила меня равнодушным взглядом.

Конь графа был привязан к шесту у колодца. Он нервно перебирал копытами, готовый в любой момент пуститься вскачь. Я взялась за уздечку.

Я не должна была медлить ни секунды, но почему-то медлила.

Я снова и снова вспоминала слова маленького герцога «вместе мы преодолеем всё, правда?»

Он произнес их с такой надеждой! Вряд ли он мог ожидать, что именно я нанесу ему самый страшный удар.

Узел на уздечке не хотел развязываться, и я, борясь с ним, всё думала и думала о том, что собиралась совершить.

Могла ли я причинить боль человеку, который не сделал мне ничего дурного? Разве в его жизни было мало этой боли?

Я представила, с каким удовольствием будут смаковать подробности моего побега в аристократических салонах Лимы. Я почти видела, как многозначительно будут усмехаться такие, как Лорена де Вилье и моя матушка. Как будут заявлять, что ничуть этим не удивлены.

Я предоставлю им прекрасный повод снова посмеяться над ним. Над тем, кто так милосерден, что прощает насмешникам всю эту низость. Над тем, кто, несмотря на множество перенесенных страданий, не перестал верить в людей. Кто предложил мне не просто титул и руку, но и свое огромное доброе сердце.

Конь тихонько заржал, будто призывая меня, наконец, на что-то решиться. Я провела рукой по его длинной жесткой гриве, развернулась и пошла обратно ко крыльцу.

- Вы сделали правильный выбор, ваша светлость, - граф Данзас выступил откуда-то из темноты, но я даже не испугалась.

Хотела бы я быть в этом так же уверена, как он. Я не удостоила его ответа. Поднялась в свою комнату и как была, в одежде, рухнула на кровать.

51. Новый дом

Замок Ламбер я увидела в полдень. Карета выехала из леса, и я, выглянув в окно, восхищенно ахнула. Он был белоснежным и таким изящным, что издали казался кружевным. Тонкие башни, устремленные в небо, мост на высоких опорах. Замок будто парил где-то в облаках. Он был так разительно не похож на приземистую, основательную крепость Аранака, что я не сразу поверила, что это не видение.

- Вам нравится, да? – с придыханием спросил герцог.

А я кивнула без тени сомнений. Никогда еще ни одно строение не производило на меня столь сильного впечатления - даже королевский дворец в Лиме.

Нас вышла встречать вся многочисленная прислуга – лакеи, горничные, конюхи. Его светлость представил меня, и я, приветствуя их, чуть наклонила голову. Они ответили мне низкими поклонами. На лицах их я видела и любопытство, и желание понравиться новой хозяйке.

Я впервые подумала о том, как это ответственно и почетно – управлять таким большим хозяйством. А ведь у герцога было еще много деревень и рудники в горах.

Интерьеры тоже не разочаровали меня – всё в замке было обустроено так удобно и красиво, что выдавало тонкий вкус хозяина.

Мои апартаменты – элегантные, выдержанные в спокойных тонах, - находились рядом с покоями герцога, и это было единственным, что не понравилось мне. Я понимала, что раз я проявила малодушие и осталась рядом с его светлостью, то мне придется привыкнуть к нашей близости во всех смыслах этого слова, но одна только мысль о том, что он прикоснется ко мне этой ночью, приводила меня в ужас.

Я пыталась убедить себя, что в этом нет ничего страшного – все вышедшие замуж девицы проходят через это, но осознание того, что, позволяя другому обнимать себя, я буду снова и снова предавать Артура, вызывало приступы отчаяния.

- Надеюсь, вы полюбите Ламбер так же сильно, как любим его мы, - сказала экономка с такой торжественностью, что я усмехнулась.

- Да, здесь замечательно, - сказала я торопливо, потому что она ожидала от меня ответа.

- Всё здесь делалось сообразно желанию молодого хозяина, - рассказывала она, не догадываясь, что мне хотелось бы остаться одной и отдохнуть после долгой дороги. – Вот кабы вы побывали здесь лет с десяток назад, так тут всё было по-другому. Покойная герцогиня, матушка его светлости, любила полумрак.

- Она горевала по младшему сыну, не так ли?

- Именно так, ваша светлость! – подтвердила экономка. – Хотя, по правде говоря, тот был весьма надменным и жестоким молодым человеком. Нехорошо так говорить, но насколько добрым был старший сын, настолько злым – младший. А герцогиня будто не замечала этого.

- Но его светлость говорит, что все любили его брата, - возразила я.

Экономка вздохнула:

- Да, в семье его любили – он умел быть ласковым с теми, в расположении кого нуждался. Но поверьте – никто из слуг и слова доброго о нём бы не сказал. Возможно, он стал таким из-за того, что матушка обожала его и всех пыталась убедить, что именно он должен принять в будущем герцогский титул.

- Но как такое возможно? – поразилась я. – Ведь по закону титул переходит к старшему сыну.

- Я бы не удивилась, - женщина, судя по всему, рада была поговорить с новым человеком, и готова была открыть мне любые секреты, - если ее светлость убедила бы старшего сына отказаться от титула в пользу младшего. Зная доброту его светлости, я почти уверена, что он так бы и поступил. Но всё сложилось по-другому. Казалось бы, герцогиня должна была быть рада, что хотя бы один из ее сыновей поднялся с постели после болезни, но она стала ненавидеть его еще пуще прежнего. Знали бы вы, ваша светлость, как она обижала мальчика еще в детстве – как будто это он был виноват, что родился слабым и болезненным. А он не ожесточился! Напротив, я не встречала еще человека, который был бы добрее его. Да это вам в Ламбере каждый скажет!

Удивительно, но мне было приятно слушать похвалы герцогу.

Горничные помогли мне принять ванну, потом принесли роскошный обед, вкуса которого я, к сожалению, оценить не смогла – до того гнетущими оказались приготовления к первой брачной ночи.

К счастью, помогавшие мне одеться девушки и не догадывались, что это была наша первая ночь с герцогом. Для них мы уже были мужем и женой. Не представляю, как я смогла бы выдержать их многозначительные ухмылки.

Я надела сорочку из такого тонкого шелка, что она казалась невесомой как паутинка. Мне расчесали волосы, и они волнами спадали мне на плечи.

Немножко румян на щеки, несколько капель ароматной цветочной воды на запястья. И красивый халат, чтобы прикрыть мою почти что наготу.