Рубин I (СИ) - Зеа Рэй Даниэль

— Одумайся! — качал головой Верховный повелитель. — У нас есть те, кто могут замедлит процесс. Прими их помощь с благодарностью и живи дальше!

— Я не стану никого убивать ради своего спасения.

— Но это их предназначение. Роль, которую для них отвели сами боги! У тебя тоже есть предназначение, Ордерион. Ты — гонец смерти. Один из нас — своих братьев по долгу. Твои эксперименты с юни не принесут плодов. Ни одна неживая вещь не сможет долго хранить ману той мощи, которая нужна для исцеления. А ты пока даже не научился преобразовывать ее силу в нужную форму.

— У меня есть полгода, чтобы наверстать упущенное, — пожал плечами Ордерион, глядя на молодое лицо столетнего Верховного.

— Я буду вынужден сказать твоему отцу правду, — наставник подошел к окну в своем кабинете.

— Поверьте, он не расстроится.

— Ты нужен своему отцу. Нужен королевству. И ордену Повелителей силы ты тоже необходим.

— Как хорошо, что исцеляющую силу маны можно принять только с искреннего добровольного согласия, — улыбнулся Ордерион.

— Будь это не так — мы бы давно вылечили тебя! — повысил тон Верховный.

Принц не сомневался, что, если покажет свой обновленный облик за завтраком, отец поймет, что Рубин лечит его. Нельзя, чтобы король догадался о ее даре. Никто не должен о нем узнать.

Быстро приняв ванну, Ордерион наспех создал новую юни изменения и закрепил ее на затылке. Под волосами никто метки не разглядит, даже отец. Вернув себе тот же облик, в котором он предстал перед родителем вчера, Ордерион криво улыбнулся своему отражению.

Кто знал, что когда-нибудь он будет вынужден возвращать себе уродство? Странным казалось другое: больше оно ни капли не заботило его. Подумаешь, выглядит, как сам Дхар? Но Дхар — бог царства страданий. Именно он дарует возмездие за грехи. Ему поклоняются все, жаждущие отмщения. И к Дхару отправляются исключительно заслужившие при жизни такую участь.

Ордерион — не Дхар. Но все же сходство есть. Не замечал он раньше в себе такого жгучего стремления добиться справедливости. Мир диктовал свои условия, и Ордерион, как и многие другие, просто в нем существовал. А сейчас… Сейчас вдруг захотелось этот мир изменить. Опасные мысли. Губительные. Но что-то подсказывало Ордериону, что от них он уже не отделается.

Он переоделся и спустился в столовую — одну из тех, где любил есть отец. Войдя, обнаружил, что опоздал, и извинился. Ничего не услышал в ответ, только заметил скупой кивок Галлахера.

Отец и Мира снова были в белом. Брат с женой соблюдали траур по Атану и надели черное. В этой борьбе сторон Ордерион в своем наряде Повелителя силы маны оказался на нейтральной полосе.

— Черная рубаха и штаны простолюдина тебе идут больше, — с презрением произнес Луар, делая глоток из золотого кубка.

Ордерион не счел нужным отвечать и начал наполнять миску.

— Где твоя принцесса? — обратился к нему отец. — Или ты за ночь ее так объездил, что она больше ходить не может?

— Ты позволил Рубин посетить совместный завтрак? — каменная рука Ордериона застыла над блюдом с закусками.

— Я отдал приказ! — повысил тон король. — Оторви зад от стула и приволоки свою девку сюда!

— Она, безусловно, моя, — ответил Ордерион, вставая. — Но никак не «девка».

— А кто? Юноша? — захохотал король.

Каменные пальцы заискрили, и король оборвал смех.

— Ордерион, успокойся, — раздался голос Галлахера в стороне. — Отец шутит. Ничего более.

— Веди сюда свою подстилку, — произнес отец, покрываясь знаками силы.

В столовую вошел один из поверенных и застыл на полпути к королю. Луар, заметив его, тут же усмирил ману и подозвал его рукой. Поверенный остановился рядом с ним, а король создал вокруг них звуконепроницаемый щит.

Ордерион давно научился читать по губам. Да и Галлахер тоже…

— Ваше Величество, служанка принцессы Рубин принесла послание.

— Азагриэль? — нахмурился Луар.

— Да, она. Принцесса просит у Вашего Величества искреннего прощения за то, что не сможет посетить завтрак.

От злости у отца вспыхнули глаза кармином. Поверенный, не обращая на это внимания, продолжил:

— Ее Высочество не желает наносить вам оскорбление своим присутствием за столом в платье простолюдинки, которое для нее принесли.

— Что ей принесли?

— Платье простолюдинки, мой Повелитель.

— И чья эта проделка? — губы отца изогнулись в ехидной усмешке, а глаза вернули привычный карий цвет.

— Приказ отдала Ее Величество, королева Мира.

Отец повернул голову и ласково улыбнулся супруге. Та, заметив этот жест, доверчиво улыбнулась в ответ. Король снова обратился к поверенному:

— А девчонка умна. Топать ножкой не стала. Что ж, пусть ей принесут ее вещи. Или не ее, — задумался Луар. — Ладно, пусть возьмет вещи принцессы Рубин. Заодно и посмотрим, как они на ней сидят. Свободен, — махнул рукой король и развеял щит.

Поверенный удалился, а Ордерион продолжал стоять у стола.

— Садись, — отец указал на стул. — И сделай вид, что ничего не понял.

— Как прикажете, Ваше Величество, — ответил Ордерион и сел.

Общее напряжение снял Галлахер, когда завел тему про приготовления к приезду делегатов из Турема. Ордерион ел и внимательно слушал. Кого где посадят за общим столом. Сколько человек будет присутствовать на обсуждении договора, их статусы и имена. Сколько воинов останутся охранять делегатов, а сколько будут за ними шпионить. Кого из шлюх посадить за стол во время поминального ужина и в какие комнаты отправить, чтобы качественно обслужили.

При упоминании имен этих опытных работниц королевства, лицо Хейди побледнело. Она протянулась к кубку с ягодным напитком и спряталась за ним, делая вид, что пьет.

Ордерион заметил, как Галлахер, продолжая говорить с отцом, опустил руку под стол. Он явно коснулся не то бедра, не то колена Хейди, от чего щеки девы моментально порозовели.

Ордерион перевел взгляд на Миру. И неожиданно обнаружил, что та на него смотрит. Не по-доброму, а со злостью, да такой, что того и гляди подскочит и вцепится ему в шею, чтобы придушить. А все почему? Потому что Ордерион не страдает от ее предательства, а собирается жениться на красивой туремской принцессе? Или потому, что он спит с этой принцессой, хотя до свадьбы Рубин могла бы ему отказать…

«Ох, Мира, зря ты из себя невинность корчила, пока за нос водила. И весьма быстро о ней позабыла, когда решила перед королем на колени встать… Интересно, перед кем ты еще на коленях по жизни стояла? И что позволяла делать с собой, чтобы девственность потом подороже продать?»

Ордерион никогда не считал девственность величайшей ценностью. Можно быть девственницей и шлюхой при этой. А можно быть вдовой и при этом девственницей… Но все же он был рад, что Рубин оказалась нетронутой. И вдвойне рад, что он — первый и, дай боги, последний ее мужчина.

— Прошу меня простить за опоздание, — услышал он голос той, о ком думал, и обернулся.

«Нельзя быть настолько красивой в траурном платье!»

Ордерион встал, приветствуя Рубин. Галлахер тоже. Отец остался сидеть.

Рубин воспроизвела отточенный и элегантный книксен, после чего подошла к общему столу, останавливаясь у свободного стула рядом с Ордерионом. Ее платье из черной органзы, украшенное плетением еще более черных вышивок, действительно могло принадлежать только принцессе: слишком скромное для королевы, но непозволительно дорогое для обычной деры. Рубин резким, но ловким движением руки поправила шлейф, тянущийся следом, и вопросительно взглянула на Ордериона.

Он забыл! Он засмотрелся и забыл, что в отсутствии рядом слуг должен отодвинуть для нее стул. Ордерион дернулся к ней, как мальчишка, и вцепился в резную спинку.

Отодвинул. Рубин кивнула, намекая, что благодарит его, но при этом не озвучивая фразу, и грациозно присела, совершенно очаровательным образом выгибая при этом спину, по которой рассыпались ее длинные бело-золотые волосы.