Куколка (СИ) - Серебрянская Виктория

Когда министр здравоохранения узнал, из какой я семьи, то в первую очередь посочувствовал моей утрате. А потом просто закидал вопросами про наследственность: болел ли кто-то из моих родных чем-то похожим? Какие вообще болезни были присущи моей семье? Могли ли мои гены уже подвергаться мутациям раньше? Вопросы сыпались на меня как горох из рога изобилия. И первоначально заданные действительно стали забываться. Оставалось понадеяться, что никто их не задаст вновь.

— Что ж, девочка, — резюмировала, в конце концов, голограмма президента Альянса, — кому-то другому я бы запретил на том основании, что он недостаточно понимает, на что идет. Но ты из семьи ученых. Не просто ученых, а генетиков, чей вклад в правительственные программы изучения генома и генной инженерии просто бесценен. Уверен, ты понимаешь все риски. А потому, если ты твердо решила участвовать в эксперименте в качестве подопытной, я даю свое добро.

От облегчения у меня едва не подкосились ноги. Нахлынула противная, теплая слабость. Во рту появился неприятный привкус. Это что же, новый симптом болезни? Думать над этим было некогда. Я выслушала напутствия президента и министра, высказала приличествующие случаю благодарности. И мы распрощались. А едва только голограммы в центре комнаты погасли, едва Иши длинно и с явным облегчением выдохнул, Иная вцепилась мне в локоть и потащила прочь.

Я отчаянно надеялась, что во время перехода к медицинскому блоку мне удастся увидать Дайренна. Хотя бы издалека. Но мечты предпочли остаться мечтаниями. Как ни высматривала, командора я не увидела. А потом вообще не осталось времени на тоску по киллу: Иная развила сумасшедшую деятельность по подготовке к операции. Как блондинка объяснила мне сквозь зубы, она торопилась как можно быстрее ввести мне мутаген, чтобы между расчетами и физиологией был как можно меньший разрыв.

Несмотря на добро от президента, мне все равно пришлось подписать кучу бумаг на тему того, что я понимаю, куда сую свою голову. И что не буду позже, в случае неудачи, предъявлять никаких претензий. Я подмахнула их молча, почти не глядя. Но под сердцем застыла маленькая холодная ледышка обиды. Впрочем, это были пустяки. Куда обиднее было то, что Дайренн даже не попытался меня найти. Сколько я нахожусь в медблоке? Пять или шесть дней? Неужели он так и не спохватился? Или… или декану плевать на то, что случится со мной?

И вот наступило время проведения операции. Иная заставила меня переодеться в свободную серую рубаху с завязками у горла. Одежка напоминала мешок. Или наволочку. С дырами для головы и рук. И белье под нее надевать было запрещено. Но куда больший дискомфорт у меня вызвало не отсутствие трусиков под разлетайкой, а необходимость надеть на босые ноги пластиковые бахилы. Пластик скользил по кафелю, покрывавшему полы в медблоке. И мне приходилось изо всех сил цепляться за руку молчаливой Инаи, чтобы не свалиться и не сломать себе что-нибудь.

Сама «операционная» произвела на меня удручающее впечатление: во-первых, была расположена в цокольном этаже. Не имела окон и была освещена большой лампой, неразрывно связанной в моем понимании с операциями. Под серыми стенами толпились почти все медики лагеря. По-моему, только ради того, чтобы поглазеть. Нашли себе развлечение. А посреди комнаты, прямо под прожектором, стояло нечто вроде каменного постамента с крепежами по бокам.

Я споткнулась при виде этих железок с цепями и спросила помертвевшими губами, не сводя с них глаз:

— Это что?..

Иная сухо ответила:

— Мы зафиксируем тебе руки и ноги. Если мутации пройдут легко, то ты испытаешь лишь психологический дискомфорт. А вот если ты начнешь биться и вырываться, то эти крепления не дадут тебе нанести себе серьезные увечья.

«И ты не покалечишь никого из нас» повисло невысказанным в воздухе. А мне впервые стало страшно. На что же я решилась?

Иная за руку подвела меня к постаменту, который у меня ассоциировался с жертвенным камнем, и предложила на него забраться. Высота сего предмета оказалась почти мне по пояс. И я испытала несколько неловких и неприятных мгновений, стараясь из положения сидя на краю лечь так, чтобы не сверкнуть перед всеми отсутствием белья. Возможно, это было лишь в моей голове, а на деле никому из медиков не было интересно, как я устроена между ног. Но я не могла избавиться от ощущения, что на меня смотрят.

Едва я улеглась, как Иная при помощи крупного фарна переместила меня в самый центр тумбы-стола. И не успела я даже пикнуть, как мои руки и ноги оказались зажаты в подобие стационарных кандалов. Это было… дико. И страшно. Так и подмывало заорать: «Немедленно отпустите меня!» Хотя дискомфорт был только психологический: кандалы не жали, не терли, не впивались в тело. Я их почти не чувствовала, если не шевелить руками и ногами. Даже на пробу потянув на себя правую руку, я не ощутила никакого физического дискомфорта.

В поле зрения появилась Иная. Глаза арлинты лихорадочно, нервно блестели, когда она склонилась надо мной так, чтобы мне было комфортно смотреть на нее:

— Рори, — проникновенно начала медичка, — сейчас начинаем! Сначала я возьму у тебя контрольный образец крови. Он необходим для контроля процесса. Не пугайся, кровь у тебя будут брать каждый час до завершения процедуры. Понемногу. Только первый раз будет забрано несколько кубиков. Кровь будут брать через катетер. А вот мутаген будет введен в другую руку посредством обычного прокола. Перед этим твою голову тоже зафиксируют кольцом, похожим на кандалы, — предупредила она. И добавила извиняющим тоном: — Я не знаю, что ты будешь ощущать, поэтому стараюсь максимально обезопасить тебя от нанесения травм самой себе. И Рори, я не могу от тебя этого требовать. Но если сможешь описывать свои ощущения вслух, я была бы тебе крайне благодарна!

После всех пугающих приготовлений я поостереглась твердо обещать. Облизнула пересохшие от переживаний губы и сипло выдавила:

— Понимаю и попробую. Если получится.

Иная благодарно мне улыбнулась. Но улыбка быстро увяла. Превратившись в нервную гримасу. Арлинта выдохнула:

— Спасибо! — А потом обвела присутствующих взглядом: — Тогда… начинаем?..

Все разом зашевелились, перемещаясь вдоль стен. А я с трудом подавила желание поежиться. Жутко лежать перед кучей присутствующих совершенно беспомощной, обездвиженной. Делай со мной что хочешь. Особенно неуютно стало, когда ко мне подошел тот самый фарн, который помогал Инае уложить меня по правилам.

Я опять услышала чистый голос Инаи:

— Аврора, это мой коллега Локар. Он сегодня ответственен за забор крови. — Фарн после представления Инаи слегка дернул тонкогубым ртом, наверное, улыбнулся мне, держа наготове пробирку. Арлинта немного нервно продолжила: — Ну что же, друзья! Сегодня у нас исторический день! Я пробую воспроизвести опыт Дурана с полного согласия Авроры Гусевой. У девушки обнаружено заболевание, присущее только расе землян — спинальная мышечная дистрофия. Это послужило основным аргументом принятия ею решения участвовать в эксперименте…

Я опять подавила желание передернуть плечами. Было неприятно, что Иная вот так, перед всеми, рассказывает о моих проблемах и бедах. Хотя сейчас я лучше понимала ее слова. Пока арлинта производила необходимые исследования и подготовку, я использовала каждую свободную минутку, чтобы найти информацию о поставленном мне диагнозе.

Прочитанное удручало. Несмотря на то, кем были родители, половину прочитанного я не поняла. Только самая общая информация, что спинальная мышечная атрофия развивается из-за мутаций, поражающих передние рога спинного мозга, была доступна для понимания. Конечно, по сравнению с прошлыми веками, когда такие больные фактически были обречены, мы, можно сказать, достигли прогресса в лечении подобных мутаций. Вернее, даже не в лечении, а в обеспечении более-менее нормального уровня жизни тем, кому не посчастливилось заболеть. Сейчас проводились несложные операции по вживлению специального каркаса, который поддерживал позвоночник, не давал ему искривляться вследствие усыхания, гибели мышц, тем самым сдавливая внутренние органы и вызывая жуткие боли у несчастных больных. Во время поиска информации в галанете мне не посчастливилось наткнуться на давний архив, содержащий фотографии этих страдальцев. И я чуть умом не тронулась, увидев бесформенные мешки вместо привычных грудных клеток. Даже хотела бежать к Инае, просит у нее успокоительное.