Счастливчик (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

— Его можно починить? — спрашиваю по делу.

— А как ты думаешь, — ворчит Мэг, но тем не менее протягивает мне покореженный корпус.

Молча беру его из ее рук, верчу, рассматриваю. С детства обожаю все чинить (не меньше, чем ломать), но чтобы что-то исправить, мне нужно сначала иметь хотя бы слабое представление, чем это было, пока не превратилось в лепешку.

— Название модели помнишь? — уточняю. — Поищу в базе, может, что-то удастся исправить.

Будет здорово, если получится — видеть Мэг такой мне совершенно не нравится. Хочется помочь.

— А стеклянные колбы сам выплавишь? — хмыкает Маргарет, ни на минуту не веря в успех моей затеи. Это она зря, без надежды на лучшее ничего не срабатывает.

Пожимаю плечами.

— Их можно чем-нибудь заменить, — ну, мне бы хотелось в это верить.

Медик замечает мое движение и уже профессионально интересуется:

— Не болит?

Точно, в этой суете даже не вспомнил о своем плече. Адреналин заставляет забыть о боли. А струхнул я знатно, особенно в тот момент, когда понял, что могу не войти в "окно" на такой скорости.

— Прошло, — заверяю с улыбкой. — Ты волшебница.

Но Мэг не проведешь. Лесть не срабатывает.

— Выпил больше дозы? — мгновенно раскусывает.

— И это тоже, — признаюсь. Сейчас есть дела поважнее, чем возможная передозировка болеутоляющими.

Маргарет обреченно вздыхает.

— Камикадзе — он и есть камикадзе.

Не спорю. Она сейчас слишком расстроена. Да и в том, где мы оказались, определенно есть моя вина, поэтому строить из себя ангела и оправдываться нет смысла.

— Я покопаюсь с синтезатором, — обещаю и выпрямляюсь в полный рост, взяв погибший аппарат под мышку. Протягиваю медику ладонь, чтобы помочь подняться. — Не переживай раньше времени, — подбадриваю. — Сделаю, что смогу.

Маргарет принимает помощь и встает. С грустью рассматривает медблок. Да уж, слишком много тут было всего хрупкого и стеклянного.

— Я сейчас поймаю робота-уборщика и пришлю к тебе, — говорю, тоже оценив масштаб разрушений.

— Да, сделай милость, — отзывается. — Господи, а инъекторы? — вспоминает внезапно и бросается к шкафчику на дальней стене.

Тут я ей ничем не помогу, поэтому думаю уйти и поработать над сломанным прибором. Удачно я зашел, теперь будет чем заняться.

— Я зайду, когда разберусь, — говорю на прощание. — Или свяжусь по комму, если будут какие-то вопросы.

— Иди-иди, — машет мне рукой, не оборачиваясь.

Да уж, не лучший полет получился.

Синтезатор крови починить нельзя, Маргарет оказалась права. Точнее, можно было бы, будь у меня специальные детали. Но их нет, а пока мы не выберемся в обитаемую часть космоса, заказать их неоткуда. Да и потом дешевле будет купить новый.

Потратив полдня на то, чтобы разобраться с аппаратом, разочарованно выбрасываю его в мусорное ведро. Вот так. Досадно.

Плетусь на камбуз, чтобы перекусить перед сном, потому как забыл про обед, пока возился с синтезатором. Очень хотелось порадовать Мэг, но не получилось. Да и интересная штука оказалась. Пока разбирался и не мог понять, что к чему, было интересно. Увлекся.

На камбузе обнаруживаются Дилайла, ее брат и их (как я теперь знаю) дядюшка Томас. Оба представителя семейства Роу едят бутерброды, бухгалтер, как обычно, пьет свою мутную гадость.

— Привет, — дружелюбно здоровается Дилан. Отмечаю, что отек с его лица заметно спал, не зря вчера вечером Маргарет носилась за ним по всему кораблю с банкой какой-то пахучей мази.

— Салют, — машу рукой всей компании, собравшейся за столиком.

— Выпьешь? — вместо приветствия предлагает Томас, видимо, племянники отказались разделить с ним бутылку.

Дилайла молчит, не здоровается, но зато заинтересованно изгибает бровь в ожидании моего ответа. Кажется, если бы мне вздумалось согласиться, для полного соответствия образу "золотого мальчика" она еще и записала бы меня в любители выпить.

Не скажу, что в данном случае мнение девушки решающее, но спиртного мне сейчас точно не хочется. Я уже уяснил, что в случае непредвиденных обстоятельств капитан потребует к пульту управления меня, а не своего официального пилота. Хотелось бы в этот момент иметь трезвый рассудок.

— Спасибо, но нет, — отказываюсь с вежливой улыбкой.

Томас грустно вздыхает, но не настаивает.

— Эти вот тоже не хотят, — жалуется мне, как старому другу. — А я вот думаю, что еще делать, если мы оказались у черта на рогах? Поторчим тут еще недельку, и сами попросите выпить, только уже не останется. Хе-хе, — похоже, кто-то уже выпил и немало, иначе как пьяным этот смех уже не назвать. — Пойду я, — отодвигает стул и неловко встает, оступается.

— Э-эй, притормози, — подхватываю его под руку, пока он не разбил себе нос о столешницу. — Порядок? — уточняю, когда Томасу наконец удается совладать с равновесием.

— Ик… Полный, — гордо отбрасывает мою руку и, пошатываясь, бредет к выходу.

Все втроем провожаем его взглядами, пока он не скрывается в дверях.

— Я думал, на него не действует его пойло, — говорю задумчиво. В тот раз, когда мы с ним сидели здесь вместе, Томас выпил немало, но рассуждал абсолютно трезво и уж точно не шатался.

Дилайла пожимает плечами.

— Нервы.

— Да уж, — протягивает Дилан, — может, Том и прав, скоро мы сами начнем просить поделиться с нами его амброзией.

Усмехаюсь, не знал, что младший Роу у нас поэт.

Хлопаю его по плечу и ухожу за барную стойку в поисках еды. По крайней мере пока у нас есть, что есть, кроме сухпайков, которые осточертели в первую неделю пребывания на "Старой ласточке".

Кстати…

— А почему "Старая ласточка"? — спрашиваю, возвращаясь со стаканом молока и бутербродом с сыром, устраиваюсь на стуле, на котором сидел Томас.

Дилан хмыкает и взглядом просит сестру ответить.

Дилайла пожимает плечами. Разговаривает со мной — это хорошо.

— Мама так ее назвала, — делаю заинтересованное лицо, и девушка продолжает, хотя и неохотно — откровенничать со мной после моего поступка у нее нет ни малейшего желания. — Мама очень долго мечтала о корабле именно клиркийской постройки, годами копила средства на его покупку. Даже название заранее придумала — "Ласточка". А потом мы проиграли на аукционе, новая модель ушла другому покупателю, пришлось брать судно постарше. Мама тогда расстроилась, а когда оформляли документы, и клерк спросил, какое название вносить, она в сердцах сказала: "Старая ласточка".

— Она потом жалела, — вставляет Дилан, — но бумаги уже оформили. Ну а позже все посмеялись и привыкли.

— Колоритно, — смеюсь, — такое название раз услышишь — не забудешь.

— Именно, — Дилан салютует мне своей кружкой. Кажется, он даже гордится выбором матери. Они, вообще, говорят о ней очень тепло, это чувствуется. — "Ласточка" тогда и правда была в ужасном состоянии. Мама очень много с ней возилась, чтобы привести в божеский вид. Это после ее смерти все снова пришло в упадок.

Дилайла бросает на брата предостерегающий взгляд, ей явно не хочется говорить о гибели матери. На самом деле, не скажу, что мне интересны подробности. Томас в прошлый раз выразился достаточно ясно: глупый несчастный случай. По сути, все несчастные случаи глупые.

— Ну-у, — Дилан понимает намек сестры и быстро сворачивает свой рассказ, — я наелся, — демонстративно хлопает себя по животу. — Пойду-ка я спать.

— Спокойной ночи, — желает ему Ди, но остается на месте. Мое везение вернулось, и она не станет от меня убегать?

Напрасно радуюсь, девушка просто не хочет, чтобы брат заметил, что между нами что-то произошло. Стоит шагам Дилана стихнуть в коридоре, как поднимается и Дилайла.

— И тебе спокойной ночи, — говорит с холодной вежливостью.

— Прости меня, это было глупо, — говорю искренне, не пытаюсь встать, перехватить или остановить.

Ди сама останавливается. Кивает.