Ветер моих фантазий (СИ) - Свительская Елена Юрьевна

Лужа крови. Молодой парень отчаянно обнимает девушку с изрезанной на боку рубашкой. Белой. Медленно промокающей от ее крови. Кровь стекает сквозь его пальцы тонкие, длинные. Его черные волосы упали ему на лицо, смешались с ее светлыми волосами непонятного оттенка: вроде светло-коричневые, но в свете ламп слегка отливают золотом. Тусклый неясный цвет. Я смотрела, как легли друг на друга и смешались их волосы — ее тонкие и светлые, и его черные и жесткие — как они переплелись друг с другом. Я почему-то завидовала им…

Но эта зеркальная стена… лужа крови на чем-то очень светлом…

Паденье… долгое… совсем не похожее на полет…

Падение… вниз…

Все смазалось… все…

Теплые куски коснулись моего лица…

Все пропало…

— Нэ! Нэ!

Зашумели где-то сбоку, у двери, ведущей куда-то из этого помещения. Девушка и два парня втащили мужчину и женщину в какой-то уродливой тускло-синей одежде. Юноша, державший раненную, поднял голову, отчаянно взглянул на них.

И, увидев, кого они ведут, отчаянно гомоня, устало улыбнулся.

В какой-то миг его взгляд скользнул по этому помещению… по моим полупрозрачным ногам… мимо…

Отчаянно проследила за взглядом его черных глаз… незнакомых, но…

Почему-то отчаянно хотелось, чтоб он посмотрел на меня…

Взгляд его вдруг поднялся и сдвинулся. В какой-то миг мы стали смотреть друг на друга… Что-то внутри болезненно сжалось от взгляда этого незнакомца…

Мужчина сидел в своей комнате, читая текст с экрана, зависшего в воздухе… Я обошла вокруг его кресла, заглянула через его плечо на монитор. Он меня не заметил. Сидел, водя пальцем в воздухе, по некоторым строкам. Лицо серьезное, взгляд усталый.

Монитор потемнел. Текст исчез. Появилось встревоженное лицо молодого парня в светло-голубой одежде. Он что-то сказал…

Оцарапанная зеркальная стена… что-то большое, серое, смятое… металлическое… в красных пятнах… и… и что-то ужасное на матовом белом тротуаре. В одной из красноватых луж отрезанная рука. Кисть. Белая кожа, тонкие пальцы. Какие-то прохожие почти все в светлой одежде робко обступили этот кусок металла, с ужасом или брезгливостью смотрели на красные пятна на его боках…

Мужчина вскочил и бросился из комнаты…

— Нэ! Синайдэ!

Дернувшись, распахнула глаза.

Обычная улица. Привычные здания. Солнце уже скрылось за кронами деревьев ближайшего сквера. Я, кажется, заснула, пристроившись головой на чьем-то плече. Кстати, рядом приятно пахло свежей выпечкой. С наслаждением принюхалась. Села. Бок пронзила острая боль. Невольно вскрикнула, прижимая к нему руку.

Парень, на плече которого умудрилась уснуть, вздрогнул, посмотрел на меня. Черные-черные глаза. Непривычные. Как бездна за дверью темной комнаты. Как ночная темнота.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пойдем, перекусим? — предложила рыжеволосая, пристроившаяся с другой стороны скамейки, — Этот запах сводит меня с ума!

— А? — русский парень, сидевший между нами, вздрогнул, оторвался от планшета, — М-мой запах?..

— Тьфу, блин! — возмутилась девушка.

— Э… — русский смутился, — Да я ж еще вчера мылся.

— Не твой запах, — поморщилась рыжая, — А вон той сдобы, которая пахнет у него в кармане — и указала на азиата, сидящего справа от меня.

Ее сосед, кажется, погрустнел, что какие-то булки предпочли ему.

— Но Сашку надо до дома довести.

— Мм, нам все равно надо делать пересадку и сколько-то идти пешком. Вон там в кафешке и перекусим, устроим привал. Саше тоже так будет легче.

— Но булочки можем схомячить сейчас?

— Давай! — она радостно протянула ко мне руку.

Потянулась было к пакету, но замерла от внезапной боли. Мой сосед справа сам достал бумажный мешок с выпечкой и раздал нам булочки. Четыре.

— На одного не хватит, — заметил Виталий. Так его назвала рыжая, уточняя, что он там закопался в интернет.

— Ки Ра! — позвал азиат.

Вздрогнула, когда из-за скамейки вышел другой азиат. Они… эти двое были так похожи! Разве что у сидевшего на скамейке был чуть более треугольный подбородок, у того — более округлый. И, может, немного отличалась форма носа. У Ки Ра была какая-то горбинка, отчего взгляд иногда казался каким-то хищным, когда он сердился или смотрел исподлобья. А так…

Мой сосед разломил свою булочку, пополам. Хотя, как ни старался, одна часть была больше. Парень, ни задумываясь, большую часть отдал подошедшему.

— Он твой брат?

Они все растерянно посмотрели на меня.

— Э… ты, совсем, что ли, нас не помнишь? — огорченно уточнил русский.

— Ну… э… Я только проснулась, — бодро соврала.

Надеюсь, позже все вспомню. А то он, судя по его растерянности и грусти, из моих друзей или даже мой парень.

Акира и Виталий довели меня до автобусной остановки, поддерживая. Потом вспомнили, что у меня была сумка.

— В кафешке оставили! — вздохнула девушка, — Я пойду, заберу. Встретимся на перевалочном пункте.

Мы долго ждали автобуса — Лера успела нагнать нас еще на той остановке — потом сколько-то ехали. Я растерянно смотрела на город за окном. Странное ощущение. Вроде это мой город. Ведь с нами нет чемоданов, ходим налегке. Ну, если не считать моей объемной сумки, которую сжимает Лера и рюкзака Ки Ра. Но при этом я так смотрю на город, будто он какой-то другой… чужой…

В другой кафешке Виталий заказал салата на всех. И пиццу. Типа, угощает. Акира чуть задумался — и выложил на стол тысячную купюру. Мол, ему неловко, когда его столько угощают. Тоже хочет присоединиться к доброму делу.

— Устроим пир! — обрадовалась Лерка.

— Да не стоит… — начал было Виталий.

— Прими, — твердо попросил Акира.

Короче, мы снова вызвали официанта — и список ожидаемого утроился. В кафешке было малолюдно, а повар как будто ушел в зимнюю спячку — и никому вроде ничего не приносили.

Подумав, Виталий вооружился планшетом, Лера ушла смотреть новости в соцсети по мобильнику. Ки Ра, подумав, достал из своего рюкзака блокнот и черную гелевую ручку. Сел поодаль, чтоб мы не видели его блокнота. И как-то мрачно на нас всех посмотрел. Мол, кто зыркнет — прибью.

— А что ты прячешься? — возмутилась Лера, следившая, как оказалось, за ним боковым зрением.

— Мой личный территория, — возмутился тот.

— Одолжи бумагу?.. — взмолился вдруг Акира, мечтательно смотревший на блокнот.

Ки Ра возмущенно захлопнул блокнот, прижал к себе.

— Мой сокровище. Не дам! Бумага дорогой! Сильно дорогой! Спроси у них тетрадь.

Чуть помолчав, Акира признался:

— Я хочу рисовать. Такая красивая бумага. Такой оттенок… — мечтательная улыбка.

— Рисовать? — Ки Ра как-то подобрел. Чуть подумав, достал пенал из недр рюкзака, вытащил стопку карандашей, ручек, фломастеров и маркеров, всяких разных видов, размеров и фирм, протянул веером, — Выбирай.

Глаза Акиры загорелись при виде пачки рисовального материала. Он смотрел на этот веер корпусов как-то даже влюблено. Да и у Ки Ра всякой всячины намного больше, чем обычному студенту или служащему нужно для записок и заполнения документов.

— Так вы оба… художники?

Они смущенно посмотрели на меня. Переглянулись. Но еще до того, как подтвердили, я уже все поняла: примерно с тем же азартом я порою разглядывала в магазине тетради и блокноты покрасивее, для моих стихов и черновиков для историй.

Ки Ра аккуратно оторвал лист из конца блокнота, вывернув листы под конец: то ли почти полностью заполнил свое сокровище, то ли опять прятал свои рисунки. Я попросила Леру дать Акира мою тетрадь, любую, подложить.

Минута-две. И все. Такое ощущение, что количество сидящих за столом резко сократилось. Если бы руки двух парней не летали над бумагой время от времени, то в коротких взмахах, то в серии быстрых легких или сильных штрихов-прикосновений, казалось бы, что их души уже в других мирах. А впрочем, они действительно уже отсутствовали здесь. Так быстро и глубоко ушли в процесс. Вот, значит, как выглядят творцы со стороны…