Но поверил мне, когда я кивнула. Сделала шаг навстречу сестрам, не отпуская пальцев мужа. Скользнула глазами по лицам, которые раньше видела разве что на портретах. А теперь вот они все — передо мной.
— Теперь вы свободны? — спросила я сестер.
— Благодаря вам, — ответила та, что стояла в самом центре. Белокурая, красивая с лисьими синими глазками. Именно ее голос чае всего обращался ко мне из ниоткуда.
— Мы, наконец, отправимся за Грань, как и положено, — добавила рыжая девчонка, стоящая по правую руку от блондинки. — Позволь отблагодарить тебя.
— Вовсе не нужно, мы же сестры, это долг.
— Ведьмы не отказываются от магии. За Гранью она нам будет не нужна. И пусть после обнуления ритуала к каждой из нас вернулись лишь крупицы, но объединившись они дадут тебе силу, — заверяет блондинка, и не дожидаясь моего ответа, выставляет руку вперед ладонью вверх.
Остальные девушки, блондинки, брюнетки, шатенки и рыженькая, повторяют ее жест. В их развернутых к небу ладонях-лодочках зреют маленькие светящиеся сферы размером со сливу.
Они поднимаются в воздух и медленно плывут ко мне, а затем опускаются прямо на кожу, проникают сквозь нее в плоть, в жилы, и ощущаю, как моя магия растет. Она не взрывается, не пугает, она гармонирует, соединяя меня с живой силой природы еще крепче.
— А теперь пора прощаться, — говорит блондинка с грустной и в то же время легкой улыбкой.
— Погодите! — окликаю я прежде, чем девушки успевают развернуться.
— Могу я что-нибудь сделать для вас? — спрашиваю я. Мне сейчас так хочется им чем-то помочь. Мне это просто необходимо.
Ведьмы молча переглядываются, словно общаясь между собой мысленно, а затем главная кивает.
— Если ты сделаешь для наших семей то же, что сделала для Энн, мы будем очень благодарны, — шепнула она, глядя на девушку, мать которой я когда-то повстречала на ярмарке и уняла ее боль.
— Обещаю, — дала я слово, ведьмы улыбнулись, и одна за другой повернулись к закату.
Шаг. Второй. Третий, и все они растаяли в воздухе, будто дымка по утру.
Теперь они за Гранью. Они больше не помнят боли. Они не помнят себя, и скоро снова родятся, чтобы прожить новые жизни.
Пусть эти жизни будут счастливыми и продляться до самой старости, наполненной звонким заливистым смехов любящих внуков и правнуков.
— Я с тобой, родная, — позвучал над ухом голос Эзера.
Дракон прижал меня с себе. Он словно чувствовал мою душевную грусть, разделял, поддерживал и оберегал.
Как же я благодарна Стихиям, что повстречала его. Пусть я буду его тылом, его очагом, а он моей крепостью и защитой. Пусть наша любовь будет вечной, как наречено Стихиями и вязью истинных.
Эпилог
Спустя 7 лет.
Весна выдалась теплой, солнечной. Золотые лучи проникали сквозь ажурные занавески в детскую, где играли наши с Эзером детки.
Энеру на днях исполнилось пять, а Энни почти четыре, и у обоих глаза Эзера — лазурные, как морская гладь. Волосы темные шелковистые. Только у Энн еще завитки, а у Энера уже внушительная шевелюра, как у папы.
— Родные, поспешим, бабушка уже заждалась, — позвала я наших крох, и детки тут же бросились ко мне, на перебой рассказывая, как играли новым деревянным конем. Как же я люблю их заливистый смех.
— Папа! — первым заметил Эзера сынок и со всех ног бросился вместе с Энн навстречу вошедшему в дом отцу.
— Горошинки! — подхватил его муж сына на одно плечо, а дочку на другую и закружил О Стихии, и откуда у него всегда столько сил, чтобы придя с работы в министерстве, так резвиться с детьми?
— Ну а ты, принцесса, готова к выходу? — спросил он у меня, приходясь взглядом по моему новому платью. Точнее же по фигуре в новом платье, так как в глазах блеснул азарт и предупреждение, что в скором времени он сам снимет с меня это самое платье. Я немного смутилась от такого невербального комплимента, хотя, чего лукавить, хотела того же.
Мы вышли из дома, Эзер выпустил Энера и Энн, и горошинки наперегонки побежали к экипажу, а наши тонкие горячие пальцы сплелись в нежном и страстном прикосновении.
Помню, как боялась мысли, что мы с Эзером друг другу пресытимся, но этого не произошло. То ли дело в вязи, то ли, потому что мы слишком дорожим друг другом, чтобы позволить себе потерять нашу связь.
Мы уселись в экипаж, и колеса застучали по каменистым дорожка. Путь был близким, и уже через четверть часа мы вышли у знакомого фамильного особняка Риссов.
Мама мужа не сдержалась и побежала целовать внуков, а затем и нас. Это же повторила Мари, с трудом передвигаясь будучи на седьмом месяце беременности.
Маленькая Гвен, ее доченька немного стеснялась, но было видно, как сильно она соскучилась по Энни и Энеру. А они по ней.
Тем временем глава семейства, с гордой улыбкой пожал руку Эзеру, а затем пригласил на веранду, где уже потрескивали угли в патио.
Дети побежали резвиться на лужайку, а мужчины забрали у прислуги поднос с маринованным мясом и решили, что будут готовить сами.
— А Шелли в академии? — спросила я у матушки о младшем брате Эзера, она кивнула, а затем пошел легкий девичий разговор. Мы хохотали, обсуждали новую моду и последние книги. Было тепло и хорошо. А скоро будет еще и вкусно.
Мари переживала, что Рекил не успеет к ужину из-за работы, но ее муж завился пораньше и даже успел помочь остальным мужчинам в этой семье.
Мясо, по истине, получилось потрясающее вкусным. Даже Энн, которая с трудом признает что-то кроме каш и овощей, уплетала за обе щеки.
А затем мы долго сидели на веранде в обнимку с Эзером. Я слушала приятные голоса, переливы ноток с заливистом смехе, и понимала — я счастлива.
Стихии не ошибаются, выбирая наших людей, но счастливыми мы делаем себя сами, в первую очередь тем, что не боимся любить. Не боимся быть любимыми.
Конец
