Грешник (ЛП) - Стивотер Мэгги

— Наслаждаешься своей клеткой?

Двигатель взревел. В зеркале заднего вида я заметил операторов, которые вышли, чтобы снять наш небольшой побег.

— Какой еще клеткой?

— Той, в которой ты ходишь под их пристальным наблюдением. У меня для тебя кое-что есть, — сказала она. — Когда мы уберемся из их поля зрения.

Я налажал с переключением передачи. Что, черт возьми, я вообще знал о вождении? И что, черт возьми, это вообще был за автомобиль? Мы уже мчались на скорости 8000 миль в час, и я был вполне уверен, что включена только третья передача, а впереди оставался совсем короткий участок дороги.

— Если ты о наркоте, то я чист, моя дорогая.

Дорога заканчивалась обширной парковкой. Прежде, чем я успел нажать на тормоза, Магдален потянулась и врезалась в парковочный столб. Машина тут же закружилась. Всего на секунду мы были невесомы. Это была жизнь и смерть, ступор и движение одновременно. Автомобиль занесло в сторону, руль беспорядочно крутился, но там не было ничего, во что можно было бы врезаться.

Хаос без последствий.

Магдален отпустила тормоз. Машина с рывком остановилась. Мы посмотрели туда, откуда приехали. Пыль клубами следовала за нами.

— Я — величайшая, — заметила Магдален. — Коул, ты никогда не был чист.

— Я не употребляю, — сказал я, когда лобовое стекло очистилось. — Дай мне шанс.

— Ты зависим, — сказала она. — Ты был бы зависим, даже если бы никто не изобрел наркотики. Я видела тебя до того, как ты начал употреблять. Сейчас ты ничем не отличаешься.

Машина была такой громкой, даже когда не ехала.

— Сейчас я трезв.

— Тогда ты тоже был трезв. Может, мир считает, что ты любишь героин, но я знаю, что на самом деле является твоей зависимостью.

Я посмотрел на нее. Она — на меня. Я хотел, чтобы она сказала, что это музыка, но она не собиралась. Мы ввязались в это, будучи одинаковыми: амбициозные подростки без малейшего понятия, что делать, если небо однажды обрушится.

Она спросила:

— Видел этих больших черно-белых обезьян в зоопарке? Они весь день сидят, выставив свои задницы, пока толпа бродит вокруг. А затем они берут все игрушки в своей клетке и начинают бросать их и устраивать цирк. Они делают это ради смеха. Они делают это, потому что люди смотрят. Это даже не из-за игрушек. Только из-за толпы.

Она подразумевала способ. Затем она улыбнулась, острая и красивая — просто девушка, которая выглядела, как тогда в первый день в студии, еще до того, как все превратилось в дерьмо.

Магдален протянула свою раскрытую ладонь, в ней были экстази.

— Кто твой друг? Я.

Я ненавидел то, как сильно хотел взять их. Мое сердце разбилось так же, как и я сам уже некоторое время тому назад.

Но еще больше я ненавидел то, что Магдален верила в старую версию меня. Она была совершенно уверена, что я уже на дне. Мир не хотел, чтобы я собрал себя заново. Никто не хотел.

— Это Бейби тебе их дала? — спросил я.

Она издала звук презрения. Он сопровождался едким запахом алкоголя. Она была такой милой и дружелюбной пьяницей.

— Ох, Магдален, Магдален. Что она сказала, когда попросила тебя поучаствовать в шоу?

Магдален улыбнулась мне, снова положив свою другую руку мне на лицо. Эта улыбка была настоящей, а не ее «готова-к-съемке», как было до этого. Ее до неприличия красивые губы раскрылись, обнажив слегка щербатые зубы. Я неожиданно вспомнил, как Джереми говорил, что все кажутся ему детьми, и я сам мог разглядеть в ней маленькую девочку, которой она, должно быть, была до того, как ее заметили. Это было самой грустной вещью, которую я только мог представить. Я не понимал, как Джереми мог это выносить.

— Она сказала мне быть собой, — произнесла Магдален.

Я сомкнул в кулак ее ладонь с экстази. Ее глаза удивленно расширились.

Коул, каков способ? Никто, кроме меня самого, не собирался рассказать мне, как быть Коулом Сен-Клером.

— Ага, — сказал я. — Да, мне тоже.

Когда к нам подъехал фургончик с камерами, я снова завел машину и рванул туда, откуда приехал.

Глава 30

 ИЗАБЕЛ •

Я была не в настроении выбирать сексуальные ботинки. Я была не в настроении даже глазеть на знаменитостей и анализировать, что заставляло их выглядеть таковыми. Я была в настроении для лабораторной работы. Еще когда я посещала уроки биологии повышенной сложности, я выяснила, что ничто так не занимало мой мозг, как препарирование, вскрытие или наблюдение. Биология была логичной, как ничто другое. Ты не можешь менять правила. Ты можешь только работать с ними.

Но это была не биология. Это был «Сансет Плаза», что, в своем роде, являлось полной противоположностью биологии. Он противоречил всякой логике. Он был знаменит тем, что там всегда было полно известных людей, но, не смотря на это, в нем не было ничего выдающегося. На самом деле, внутри «Эрикс» ничего из себя не представлял. Небольшой магазинчик славился тонким, истоптанным ковром, чистым пластиком и тусклым освещением, которое никоим образом не компенсировало закрытое снаружи желтым тентом солнце. Как по мне, «Блаш» был куда более милым в этом плане.

Но, зная «Эрикс», убогость была учреждением. Если ты выжил в городе, не будучи чертовски великолепным, то это значило, что ты действительно чего-то стоишь. В то время, как этот обычный магазинчик выживал за счет старины и хитрости, у совершенно новой, красивой витрины по соседству все время менялись владельцы, съедаемые Лос-Анджелесом.

— София, — отрезала я, потянув ее в сторону от красной эскалады^[32]. — Смотри, куда идешь.

Взгляд Софии метнулся ко мне, но она все равно продолжила рассматривать народ на Стрип^[33].

— Видела ту женщину? Думаю, это была Кристина…

— Наверное, — перебила я. — Кинозвезды. Местная достопримечательность. Если ты не одна из них, я бы не советовала выходить на проезжую часть. Они не затормозят.

София продолжила таращить глаза, так что я продолжила держать за руку и переводить ее, смотревшую на все щенячьим взглядом, через дорогу от парковки к «Эриксу». Попав в тусклый магазин, я отпустила ее. Пока мы медленно бродили между стеллажами, я вытащила Виртуального Коула, чтобы посмотреть, как мир реагировал на акустическую версию «Пробела».

Хорошо. Они реагировали хорошо.

На самом деле, они топали и визжали, ненавидели, кричали и восторженно хлопали в ладоши. Музыкальные блоги распространили его. Музыкальные биты сопровождали анимационную картинку, на которой старый Коул выбрасывал вещи из окна в комнате отеля. Внизу горела подпись: КОУЛ СЕН-КЛЕР ВЕРНУЛСЯ.

Все четыре камеры моего сердца были опустошены.

Я обновила Виртуального Коула, отвечая и удаляя что-то, где это было необходимо, но мои мысли возвращались назад в Миннесоту. Коул вводил себе разные вещества в коридоре дома, который я не могла забыть. Он был парнем, потом волком, а затем снова парнем. Он умолял меня помочь ему умереть. Умереть или остаться волком.

Мои мысли переместились в гостиную, минуя прошлого Коула, к другому воспоминанию в этом доме. К моему брату Джеку, умирающему в спальне в конце коридора. Сжавшемуся на кровати, горящему, решительно остающимся человеком, или пытающимся умереть. Все пропахло волком и смертью. Возможно, между этими двумя запахами не было разницы…

КОУЛ СЕН-КЛЕР ВЕРНУЛСЯ. Вернулся ли волк тоже?

Я осознала, что уже довольно долго плетусь за Софией, уставившись в телефон. Я подняла взгляд и увидела, что она пялилась на пару сандалий с ремешками, которые ни за что не надела бы. Она пялилась на них очень долго, и ко мне дошло, что на самом деле она смотрит не на них.

— София, — сказала я. — Ты ждешь, что они заговорят?

Она потерла свою щеку и моргнула на меня своими темными ресницами, послав извиняющуюся улыбку.

— Я просто задумалась. Папа придет в гости!

Я сразу же подумала о разговоре с моими родителями на кухне. Я ничего не могла вспомнить так четко, как странный голос своего отца, когда он сказал, что нам нужно поговорить. Я чувствовала, что собираюсь опрокинуть какую-то полку с обувью. Люди, которые говорят, что выместить все дерьмо на чем-то не поможет, когда ты зол, просто никогда этого не делали.