Лесная тень (СИ) - Фабер Майя

— Ведьма, — распиналась тётушка, — я давно говорю. Не первый раз от неё несчастья. Вот недавно, когда товары-то со столицы привезли, она что удумала, волосами в меня кидаться.

— И чего? — угрюмо глянул на неё плотник.

Ростом он был раза в два выше и угрожающе нависал над ней. Тётушка бросила рыдающую женщину, приосанилась, приставила руки к бокам и набрала побольше воздуха в грудь.

— А того! Скажите мне ещё, милый человек, что вы про ведьмин волос не слышали. Эта причешется, а нам потом месяц ураганы да непогоды. Вы когда на улицу нос последний раз высовывали? Когда это у нас столько дождей бывало? Говорю вам, ведьма она!

— Сами вы ведьма, — вставила я. Голос потонул в общем шуме.

Вспоминали мои ведьмовские деяния, а я и не знала, что успела перейти дорогу стольким людям. Половина сказанного не могла произойти со мной даже в снах, если бы они у меня были.

— Ведьма-ведьма. Убийца! Она мне мяса отравленного продала, со свету сжить хотела! Ещё и шептала что-то вслед сквозь зубы, — раздался противный голос жены Эба.

Я со злостью стиснула челюсти. Вот же зараза! Вспомнишь солнце — вот и лучик.

— Судить ведьму, — раздалось позади.

— Точно, вместе с её хахалем.

— Сжечь.

— Запереть.

— Сбежит.

— Я сторожить не буду, вдруг проклянёт.

— Да в клетку её и всего делов, чего там сторожить.

— Сжечь и судьбу не испытывать, пока не придумала чего.

Меня толкнули со спины, кто-то протискивался между людьми, я крепко вцепилась обеими руками в плечо Арни, решила, что не позволю сдвинуть меня с места. До сих пор он не порывался бежать и держался довольно героически. Крысёныш взрослел.

Что-то провезлось по боку, кто-то легко обнял меня со спины, просунул свою руку под мою, я опустила взгляд и увидела бутылёк, который тонкие пальцы прижимали к моему животу.

— Пей, — шёпотом приказала Альба мне на ухо, попыталась поднять руку выше, — пей, а то и тебя убьют. Сейчас они испытаний напридумывают, не выпутаешься. Нельзя им позволять проверять. Пей, недолго проспишь.

Вот уж кто натренировался в травах и ядах, мелькнуло у меня в голове. Слишком долго она пыталась вылечить Монти сама. Я отпила глоток.

Мир потускнел и размылся, голоса отдалились, становились ниже и глуше, только Альбу я слышала чётко.

— Какой запереть? В какую клетку? — наигранно возмутилась она не хуже моей дорогой тётушки. — Посмотрите, девчонке плохо. Околдовали несчастную. Чего ты стоишь, как нелюдь? Да лови же! Неси! Неси её на лавку, упадёт же сейчас! Отдохнёт и образумится.

Глава 23

Я понадеялась, что если в чём-то Альбе можно было верить, то именно в этом. Уж что-что, а родство с порченой девицей, сожжённой на костре за ведьмовство, в её планы никак не входило, помочь мне выпутаться было полностью в её интересах. Я не ошиблась. Вот только та дрянь, что она мне подсунула, подействовала слишком хорошо, или намешала Альба лишнего, специально, чтобы я не успела натворить что-то ещё. Впрочем, она была права, всё что угодно, было лучше, чем то, как поступали с ведьмами. Хорошо, если просто сожгут, а то ведь и правда на одержимость проверять начнут. А там — та же смерть, только медленная и гораздо более мучительная. Костер и так быстрым назвать можно было с большой натяжкой.

Сознание возвращалось постепенно, как будто прорывалось через ничто яркими вспышками перед глазами. Болела голова, кто-то хорошо приложил меня затылком об лавку, пока пытался опустить на неё. Не выходило отделаться от мыслей о милой невестке, но не проходило и смутное ощущение, что за ними пряталось нечто важное. Думать получалось с трудом, сначала я вспоминала нужное слово, второе, потом кое-как соединяла их в связное предложение, и почти физически чувствовала, как растягивался этот процесс на фоне зудящей боли.

Мне нужно было куда-то идти. Прямо сейчас. В груди гулко билось сердце, собирались в комок разрозненные чувства, которые никак не могли заполнить другую, странную, колдовскую пустоту. Словно у меня отобрали нечто важное, нечто, ради чего я жила, а последний шанс вернуть это вот-вот выскользнет у меня из пальцев и растворится в ночной темноте. Пустота не желала исчезать, она разрасталась по моему телу, как лоза по стене.

Я села, уставилась в окно, за которым ничего не было видно. От резкого подъёма больно стрельнуло в висок, и я прижала к нему руку. Бессмысленное движение, оно не могло принести облегчения. Стиснула челюсти, зажмурила глаза и медленно досчитала до трёх. Стало лучше.

Одиноко горела свеча на длинном столе. В углу спал Арни, у него на груди уютно пригрелась черно-белая кошка с драным ухом. В мясной лавке привычно пахло копчёным. А я-то думала, что больше никогда не вернусь сюда. Впрочем, это и не случилось по доброй воле. Руки и ноги были на месте, голова, к сожалению, тоже. Одежда осталась цела, а вот всё содержимое кучи потайных карманов пропало. Ушли своей дорогой и мои старые дырявые сапоги. Ладно, решила я, вставая, не заперли и на том спасибо.

Добежала до двери и принялась натягивать башмаки Арни, которые по сравнению с моими ногами казались парой тяжеленных и широченных колодок. В углу раздался невнятный, но довольно тонкий и сонный протест, хозяин обуви смотрел на меня испуганно и осуждающе одновременно.

— Спи, — бросила я ему. Хоть бы снова за мной не увязался.

Я застыла на пороге.

Давно стемнело. На улице не было ни души, несмотря на то что к вечеру успело распогодиться, а чистое ночное небо усыпали звезды. Далеко над лесом висела луна, ещё вчера яркая и круглая, сегодня она потускнела и медленно окрашивалась в багряный, словно что-то живое обволакивало и пожирало её.

Затмение началось.

Я пошла по темной улице на север. Дома нависали надо мной с обеих сторон огромными бездушными глыбами. Ни в одном окне не горел свет, жители, что остались внутри, не желали выдавать своё присутствие, не хотели стать свидетелями тому, что могло произойти снаружи в эту странную ночь. Праздник, который я так ждала, не случился, теперь мне казалось, что сам приезд Финна в Хюрбен перечеркнул его, уничтожил даже возможность маленького чуда. В нашем болоте не случалось чудес, существовали только глупые сказки выжившей из ума старой мельничихи. Сюда и волки-то забредали так редко, что жители давно забыли, как они выглядят. Не завой один в прошлом месяце и сейчас искали бы совсем другого убийцу — на двух ногах. Если бы тут имелся оборотень, я бы знала.

Финн.

Он был мне нужен и только. Нужен, чтобы продлить жизнь моему брату. Без Монти мне пришлось бы скитаться и выживать, как бездомному зверю. Я много раз убеждала себя в том, что встречалась с Финном только ради этого, но существовало и что-то ещё. Привыкла, привязалась к нему, к сменам настроения, к вечному недовольству, но неизменно доброй, печальной улыбке. Она оставалась такой, даже когда он злился. К внимательным зелёным глазам. Финн был чужд этому месту так же, как и я. Я бы пошла за ним, не оглянувшись, но между нами огромной стеной стояла цель, ради которой он приехал в маленький болотный город. Он не отступится, а значит это будущее не воплотится.

Ноги несли меня к концу города, лёгкий ветерок толкал в спину, заставлял поторопиться. В мозгу стучало обещание не приходить. В душе — нежелание узнавать, чем закончился суд. Балаган, который трусы оправдали громким словом. Финн ни за что не вышел бы к ним просто так, оставалось только верить в его способность защищаться и оборонять свою ветхую крепость.

Я остановилась у конца забора, который окружал последний дом. Здесь была негласная, незримая отметка, здесь заканчивался Хюрбен. Я разрывалась на части, половина желала бежать вперёд, а другая — назад. Не приходи, что бы ты ни услышала и ни увидела.

Не приходи.

Это не были простые слова, Финн пытался мне что-то сказать, но по одному ему известной причине решил не делать этого напрямую. Намекал болью, которая отражалась в его глазах. Знал ли он, что ему грозило? Виновен ли он? Мог ли он видеть мою судьбу?