Рогатый папа (СИ) - Лира Екатерина

Он похотливо провел рукой по моей шее. Но мне уже было все равно. Я его почти не слышала.

Вокруг солнце, деревья. Много-много деревьев. Я знала, что могу быть одной из них. Они шепчут мне что-то своими ветвями. Сплетни, собранные по миру и принесённые сюда ветром. Много сплетен. Много чужих историй, чужой боли…

– Что за?!.. – отец Германа закричал, пытаясь оттолкнуть меня от себя.

«Это всего лишь люди… и он тоже, пусть и с рогами, но всего лишь – человек. А я больше не человек. Я – выше, сильнее, больше…»

– Как… что происходит?! Прекрати! Отпусти меня!

Должно быть, это были галлюцинации и я просто окончательно сошла с ума. Но в этот момент я видела, как мои руки превращаются в ветви, становятся длиннее, заполняют собой... все.

Кажется, мои ветви проткнули одежду Нагицкого-старшего, он рванулся в сторону, послышался треск ткани. Громкий отборный мат был полным отражением его бессилия.

Он ударил по мне кулаком, но я почувствовала лишь легкое прикосновение.

«Что ты мне теперь сделаешь?»

– Я… я тебя спилю! Все сучья повырываю, тварь! Изрублю топором! – бесновался он.

Если бы он перестал орать и хоть немного прислушался к тому, что происходит вокруг, он бы наверняка заметил, что мы больше не одни.

А вот я слышала все, чувствовала землю своими корнями.

– Отойди от нее, – услышав голос Германа, я потянулась к нему ветвями, попыталась развернуться, но не сдвинулась и на несколько миллиметров.

– Еще один гаденыш пожаловал, – оскалился его отец, резко разворачиваясь. Вся злость огромного фавна моментально перенеслась с меня на него.

– Мне уже не пять и не десять лет, – прошипел Нагицкий. Его рост моментально увеличился, сравнявшись с ростом отца, на голове показались рога. Он был не таким мускулистым и смотрелся рядом ним как эльф бы смотрелся с троллем. И, тем не менее, был не менее внушительным. – Зря ты приехал, Игнат.

– Думаешь пободаться со мной? – рассмеялся Нагицкий-старший. – В прошлый раз я тебе поддался. Чтоб ты знал, я выпил силу стольких людей, что легко переломлю тебя голыми руками…

– Угу. Шесть трупов. Из них – одна моя балерина. Ты ответишь за каждого из них, – Герман шагнул вперед, угрожающе качнув головой.

– Балерина была ничего. Оргазм имитировала очень талантливо, – Игнат поманил сына рукой. – Давай. Нападай. И сразу умрешь. Тебе не победить меня. Я все предусмотрел…

Даже в том состоянии, в котором я была, внутри все скручивалось от беспокойства. И, вместе с тем, краем сознания я ощущала, что кроме этих двоих поблизости есть кто-то еще…

– Уверен, что предусмотрел действительно все? – Герман качнул головой в мою сторону. – Кажется, она внесла коррективы в твой план. По которому даже меня здесь быть не должно.

– Да я… – Игнат по-бычьи шаркнул ногой, готовясь сорваться с места и ударить рогами противника.

Но в этот момент вокруг нас троих словно из ниоткуда появились… нелюди. Странные существа. Похожие на людей, но гораздо выше. Один был с огромными черными крыльями. Двое – с зеленой кожей, покрытой какими-то спорами, словно у жаб, и еще два человека с вытянутыми жуткими лицами, слишком длинными руками и тонкими ногами.

– Игнат Лаврентьевич Нагицкий. Вы арестованы в связи с признанием в убийствах людей! – громогласно объявил крылатый. – Приговор будет вынесен и приведен в исполнение в течение трех суток.

– Что? – отец Германа шокированно озирался вокруг. – Но… это невозможно… я все предусмотрел… вы должны были взять этого щенка, а не меня!

– Неприятно, когда силы дают сбой? – противно ухмыльнулся один из жаболицых и протяжно добавил: – Понима-а-аю

Игнат попытался рвануть в сторону, но стоило ему сдвинуться с места, как оба человека с вытянутыми руками подняли свои странные конечности. Повинуясь этому движению, Нагицкий-старший взлетел в воздух.

– Спасибо за сотрудничество, – кивнул крылатый Герману. – Насчет следующей партии товара я позвоню отдельно.

Через мгновение все шестеро растворились в воздухе, оставляя после себя лишь легкую искрящуюся пыль. Со мной остался только мой фавн.

Он сделал шаг, еще один:

– Ирочка… – его голос казался надломленным. – Прости, я должен был, я… я подвел тебя…

Его глаза скользили по моему стволу, и я качала ветвями, надеясь, что он поймет. Не надо сожалений. Так лучше для всех.

– …Вернись ко мне… – просто попросил он.

Его искренность отдавалась горечью той боли, что чувствовалась в каждом его жесте, каждом движении.

Вернуться? Нет. Слишком страшно. Этот мир слишком жесток для меня и для моих детей. Зачем он зовет меня туда? Не лучше ли мне навсегда остаться здесь, где листья успокаивающе шуршат колыбельную?..

– …Что ж, тогда я подожду… – Герман сел на землю прямо в своём баснословно дорогом костюме и прислонился спиной к коре. От того места, где он коснулся моего ствола, разлилось тепло. – Я могу ждать очень долго, Ирина. Столько, сколько потребуется. Но без тебя я отсюда не уйду…

А если я не захочу уходить?

– …Я не уйду, – он упрямо тряхнул рогатой головой. – Я не оставлю тебя.

Тепло его тела разливалось по всему стволу, доходило до самых кончиков листьев, уходило в корни.

Его «Ролекс» на запястье мерно отсчитывал секунды, минуты, часы... Тиканье тонуло в шуршании листьев и стрёкоте кузнечиков. Время перестало существовать, только прогретый солнцем воздух становился всё прохладнее по мере того, как светило клонилось к закату.

Сколько он просидел так? Час? День? Или ждал меня целую вечность?

Мне захотелось стать к нему ближе. Наклониться, обнять за плечи. В какой-то момент, когда солнце начало клониться к горизонту, а Герман, кажется, уже задремал, я и сама не заметила, как сделала это.

Обняла его сзади, уткнувшись в плечо, пахнувшее дорогим парфюмом. Отчего-то это показалось неправильным. Он должен пахнуть лесом, хвоей, травами, ручьями… Надо будет сказать ему, чтобы выкинул этот аромат, он ему совершенно не подходит.

Герман вздрогнул, резко пробуждаясь, обернулся и со священным восторгом посмотрел на меня:

– Ирочка… это не сон?

– Нет, это я.

Мне было так приятно видеть его восхищение, его волнение, что сдержать улыбку было невозможно.

Он облегчённо выдохнул, но тут же погрустнел и, кашлянув, произнес:

– Больше тебе ничто не угрожает. Все несчастные случаи были подстроены моим отцом, так что теперь ты вольна делать что хочешь, и я пойму…

Приложила палец к его губам, прерывая:

– Все, что захочу?

– Все, что захочешь, – подтвердил он.

Я зажмурилась, а затем призналась, словно шагнула с обрыва в воду:

– Я хочу тебя.

Стоило это произнести, как в глазах фавна блеснуло нечто первобытное, дикое. Он притянул меня к себе и поцеловал так, словно от этого зависела его жизнь.

Я отдалась во власть этого чувства, этих неистовых жадных рук и губ, нежных, но первобытно страстных. И теперь я точно знала, что все будет не просто хорошо…

Все будет идеально. Ведь наш идеал творим мы сами.

Эпилог

Я стояла за кулисами, часто дыша и мысленно проделывая все те движения, что сейчас мне предстоят. В своем воображении я уже порхала по залу, отдаваясь во власть музыке.

Рядом со мной коллеги. Все волнуются, у всех нервы на пределе. Ради этого дня они работали весь год. Костя позади меня машинально тренирует шажман дэ пье, а сам пожирает глазами Галку, продолжающую делать растяжку. Кажется, эти двое нашли друг друга.

Навстречу вышли несколько девушек из приезжей труппы. Столичный театр показал себя во всех красе. Лица слегка раскраснелись, довольная улыбка показывала, что для них все прошло хорошо. Будет особенно сложно чем-то удивить жюри после них.

– Пора, – хлопнул в ладоши балетмейстер. – Не подведите.

И вот я снова на сцене. Перед огромным темным залом. Я знала, что там сейчас и члены жури, и представители иностранных трупп. Сегодня первый день фестиваля. Мы танцуем две сцены из «Ромео и Джульетты», а чуть позже покажем его целиком.